злой__сказочник все записи автора В колонках играет - Untoten - Love Spel
А забавный все-таки мальчик, несомненно, очень забавный, и чем дольше я его изучаю, наблюдаю за ним, тем больше нахожу в нем общего с собой, в том же возрасте. Сколько ему лет? Наверняка не больше двадцати, ну вот примерно в этом возрасте у меня тоже был огромный багаж амбиций, пафоса и веры в завтрашний день. Правда по прохождении стольких лет с тех пор ничего от этого не осталось, но одна память об этом навеивала какую-то легкую приятную тоску. Грусть? Нет, что вы я еще не настолько чокнулся, чтобы бросаться с головой в отвратительную сентиментальность и вздыхать по безвозвратно ушедшему прошлому. Всю свою жизнь я жил как один день, зная, что завтрашнего может просто не быть. Вчерашний не интересовал меня, или интересовал, только как ступенька на пути к чему-то новому в своей жизни, кладезь опыта и прошлых ошибок. Я не так уж и часто ошибался, правда, все это время, и ошибки за всю свою долгую жизнь мог сосчитать по пальцам, если конечно не брать в расчет недавно появившиеся мысли о том, что вся моя жизнь одна большая сплошная ошибка и прожил я ее неправильно. Первая – моя молодость, когда я был таким же наивным мальчиком, как тот, что сидел сейчас передо мной. Вторая – выстрел, оставивший его в живых... Забавно, не правда ли? Я не собираюсь жалеть или оберегать его, просто мне странно видеть в нем похожие на себя прежнего черты... Смелость – да, мне тоже отчаянно до хрипоты, до безумия хотелось казаться смелым перед лицом смерти. Там, на войне, рядом с погибшими товарищами, по колено в крови, не зная что, будет завтра. Со временем я понял, что смелость это не больше, чем громкое и пафосное слово, которым любят кидаться люди, начитавшиеся и насмотревшиеся историй про героев. Существуют, истинно существуют только две вещи – равнодушие и страх, и нужно просто выбрать между ними. Либо ты воспринимаешь все, что с тобой происходит, как данность, и ничего не боишься, и не на что уже не реагируешь, либо ты теряешь контроль над собой, отдаваясь в лапы этого отвратительного существа по имени страх. Когда-нибудь, если останется в живых, этот мальчик тоже поймет это, поймет, что играть со мной в зверски замученного гестапо, но не предавшего родину солдата, в последнего героя было глупо, но сейчас он кажется себе благородным, не упавшим в грязь лицом. Слишком многое в молодости кажется совсем другим, слишком многое осознаешь потом, когда она проходит... Вся эта романтика перестрелки-оружие для меня уже не больше чем скучная рутина, где тебе в любой момент могут ткнуть нож в спину. Все то, что кажется красивым и интересным с экранов телевизора на самом деле не больше чем чья-то жизнь, просто кто-то режет мясо на рынке, а кто-то людей. Каждый занимается тем, на что способен, что умеет, и это простая правда жизни. Сколько упрека в моем голосе, словно я виноват в случившемся с ним, в том, что кто-то пожелал его смерти, и сколько наивности в этих словах. Я не больше чем выполняю свою работу, как он, наверняка выполняет свою... Он вроде музыкант? Забавно, еще более забавно, потому что в этом возрасте я тоже занимался музыкой, достаточно серьезно, достаточно уверенно. Что это был за инструмент? Я уже плохо помню, но мне кажется, что это была скрипка. Правда, настал момент в моей жизни, когда пришлось сменить смычок и инструмент на винтовку, а надежды и мечты о светлом будущем на грубую реальность. С тех пор я не разу даже не вспоминал о годах убитых в музыкальной школе, о том, что когда-то умел играть. Сейчас я вообще вряд ли вспомню, как держать эту несчастную скрипку, когда-то, казавшуюся мне такой же важной, как ему сейчас казалась жизнь... В том смысле, о котором он говорил.
Запомни, дружок раз и навсегда железное правило.
Если тебе дорога твоя жизнь – никогда не говори об этом в слух – просто береги ее.
- Как ты думаешь, Паша, - не ответив не на один из его вопросов, поинтересовался я, разливая по рюмкам последнюю порцию водки, - кому и зачем было нужно тебя убивать?
- Не знаю, - честно пожал худощавыми острыми плечами он, осушил рюмку, вздохнул, посмотрел за окно, похоже, ему очень нравился этот пейзаж, чертов романтик.
- Я тоже не знаю, - сказал я задумчиво, - можешь считать, что мы товарищи по несчастью, нас обоих кто-то решил убрать. Только не думай, что это даст тебе какие-то шансы или привилегии...
- Почему вы не хотите ответить хотя бы на половину моих вопросов? – неожиданно спросил мальчик, и его глаза как-то лукаво блеснули. Я слабо улыбнулся, закурил очередную сигарету, предложил ему, но он почему-то отказался, хотя по нему было видно, что этого ему очень хотелось. Чертовски забавный паренек, или я все-таки перебрал с водкой? Надо взять на заметку – никогда больше не пить с жертвой. Впрочем, до этого такого случая и возможности не выпадало не разу, это случилось в первый раз.
- Потому что я тебе не справочник, и не большая советская энциклопедия, - процедил я сквозь зубы слегка рассержено. Нет, до того, чтобы играть в моралиста или проповедника я еще не допился, и к счастью бутылка пуста, и мне не удастся, по крайней мере, сегодня достигнуть этого предела.
- Но мы же просто разговариваем, - непринужденно заявил он, и потянулся к полупустой пачке сигарет, лежавшей на столе, я не стал его останавливать, мне в принципе не жалко. Может быть, последнюю ночь живет на свете, может завтра я уверюсь в том, что никакого выкупа мне за него никто не даст и...
Нет, мне его совершенно не жалко. Мне не грустно, не обидно, не противно думать об этом, ведь это всего лишь работа, всего лишь необходимость. Либо ты – либо тебя.
- Разговариваем? – усмехнувшись, переспросил я, - как охотник и жертва?
- Нет, - возразил Паша, - как обычные люди... за бутылкой.
Обычные люди? Интересно, а чем мы, по-твоему, отличаемся от обычных людей, дружок? Тем, что у меня под ремнем пистолет или тем, что обычные люди приходят друг к другу ненасильственно и пьют, потому что им доставляет это удовольствие, а не для того чтобы убить время, и страх заодно. Ему все-таки страшно, как бы он не играл в бесстрашие, ему все-таки чертовски страшно, и я его прекрасно понимаю, я не позавидовал бы ему, окажись на его месте. Но что было бы неважно, потому что к счастью я на своем месте, и вряд ли что-то изменится. Отличаемся от обычных людей, чем же?... Просто у них другая работа, другие обстоятельства... Что же? Представим, что ты, Пашенька электрик в этом селе, и, судя по работе электричества в этом селе, в запое ты бываешь слишком часто, а я... ну... допустим, тракторист. Вот мы встретились, и решили выпить, как обычные люди. О чем же мы с тобой будем говорить? О погоде? О тракторах?
Это какой-то бред. Это полный бред, абсолютный бред, если вам так больше нравится.
- Да, я киллер, - я ответил все-таки хотя бы на один его вопрос, точнее сразу два, посчитав, что и этого с него достаточно. Впрочем, какой глупый вопрос, неужели он еще сам не догадался? Кто я, по его мнению, если не... загадочный похититель, сотрудник спецслужб, чокнутый ученый, тракторист, наконец? Ха-ха.
- И мне заказали тебя убить, - докончил я и усмехнулся. Зачем вообще нужно было это говорить?
Просто так.
Он спросил – я ответил.
Мы же разговариваем сейчас, как простые обычные люди.