злой__сказочник все записи автора В колонках играет - Autumn Tears - Thrush and Wake, Fleur - Кома
Кома? Какое сладкое и желанное слово, черт его подери... Только почему в моей проклятой, трижды проклятой жизни меня не удостоили даже такой самой низкой и маленькой радости, почему я не могу отдать свою, уже ничего не стоящую жизнь за свою сестру. Пусть она вернется, а я впаду в кому за место нее, засну летаргическом сном или просто умру, но лишь бы больше не дышать ненавистным воздухом, не видеть этот проклятый лунный свет, эту жизнь, которую я так ненавижу, так ненавижу, так... как саму себя. Откуда вдруг взялось это чувство в стольком количестве, ненависть к себе? Потому что я отвратительное мерзкое чудовище, я гнусная дрянь. И как я могла думать так о своем муже, который просто чокнутый старик и не больше, и кто здесь чудовище, так это я... Как я могла, как у меня только рука поднялась замахнуться ножом над старым больным человеком, как я только могла подумать об этом...!? Как я могла?!
Ланселот убил Дракона...
Замолчи, замолчи дьявол тебя подери, иначе я убью тебя, ты Дракон в моей голове, ты обманываешь меня, дуришь, толкаешь к самому краю бездны, заставляешь делать и думать то страшное, на что я никогда бы не решилась сознательно... Я ненавижу тебя. Я ненавижу себя. Я накажу нас обеих, кто бы ты ни был, демон в моей голове... Я буду, покорна, я буду, стиснув зубы воспринимать любой удар судьбы за то, что я собиралась сделать.
Дрянь...
Еще одна бессонная ночь в копилку долгих томительных часов, просиженных у окна еще дома. Все это время я провалялась на переливающихся и играющих многочисленными складками в свете луны простынях и то рыдала, то бессильно кусала губы в приступах ярости и ненависти к себе. Я шептала и умоляла высшие силы, не давшие мне совершить это преступление, дать мне хоть час сна, после которого я бы никогда больше не открыла глаза. Кома – какое волшебное и сладкое слово, как бы я хотела, погрузиться в нее, как моя сестра, повиснуть там, между жизнью и смертью, на берегу холодных вод реки забвения, в ее милосердных густых белоснежных туманах. Плести венки из белоснежных лилий, пускать их вниз по спокойному течению реки, в которой отражалась вечность... Никогда больше не возвращаться в этот мир, в котором нет ничего хорошего, нет больше ничего, что было у меня когда-то. Мое детство – пыльные воспоминания и черно-белые фотоальбомы, мой дом – оставлен, казалось бы, навсегда, вряд ли я вернусь туда когда-то еще. Моя семья – надгробия на городском кладбище в Рейкьявике. И единственное, что у меня еще осталось неподвижная сестра, окутанная вечным сном, ледяным оцепенением, как целлофаном, как коконом... Я ничего не могу сделать, чтобы вернуть ее к жизни. Как бы я не пыталась, как бы не билась, чтобы не отдала ради этого, это не в моих силах, и не в силах любого из людей... Вернуть человека из комы тоже самое, что вернуть из мертвых... Так почему я еще здесь, почему я еще живу в мире, в котором у меня ничего не осталось?
Утро я встретила сидя на широком каменном подоконнике, медленно наблюдая опухшими от слез, и ноющими неприятной тупой болью глазами, как бледнеет темное небо, как меняются краски на нем. Я вглядывалась в темные силуэты фамильного кладбища и, вспоминая слова дворецкого, невольно пыталась увидеть среди них кого-то. Пусть он и странный безумный старик, но он имеет право на жизнь, которое я не вправе отнимать, как бы меня не тяготило его существование. Если он хочет жить, какое я, я, ничего не значащая перед лицом вечности крошечная песчинка, имею право лишать его этой возможности?
Но почему я, если я также сильно желаю умереть, не могу утолить это желание, как жажду, убивающую в пустыне, как упрямую идею одержимого безумца...
Я спрыгнула с подоконника и даже пожалела, что отдала нож Вилли. Окинув комнату я подошла к комоду, выдвинула ящик, и нашла то, что искала. К краю черного платья, в котором я ходила вчера была прицеплена крошечная булавка... Я осторожно вынула ее из приятной на ощупь ткани и сжала в пальцах, убедившись в том, что она достаточно острая. Потом еще один минутный порыв, и я легко провела ей по спичечно-тонкому запястью, поморщилась от боли... На старинный паркет упали первые алые капли, но я отлично понимала, что рана не достаточно глубокая, чтобы умереть. Еще один порез, за ним еще... Только после пятого я осознала, что не имею на это права, и остановилась.
Я не на что не имею права. Я не могу даже умереть.
Потому что я не должна отчаиваться, потому что кома – это еще не смерть, и Инге нужна моя помощь, моя жертва. Пока моя сестра еще дышит, пусть и окутанная проводами и трубочками, поддерживающими слабо треплющуюся жизнь в ее хрупком теле, я не имею права бежать. Это именно побег, это именно трусость, на которую я не имею права. Я обещала бесстрашно идти до конца, терпеть любую боль, любые унижения.
Комната с зеркалами. Зеркальный лабиринт...
Раскаленные угли, позор, насмешки, агония, безумие.
Я сама избрала эту судьбу.
Ты сама избрала эту судьбу.
Еще пара часов бессильных слез на полу своей комнате, обняв колени руками и сдавливая рыдания, чтобы их не было слышно из-за двери, и настало время спускаться к завтраку, время, приближение которого я мысленно отдаляла и откладывала, надеясь, что я могу этого избежать. Я поднялась с холодного паркета, убрала постель, переоделась во вчерашнее черное платье и приколола булавку на место, к его подолу. Я не подумаю, я даже не попытаюсь скрывать эти шрамы на своих руках, такие уродливые, так бросающиеся в глаза. Мой супруг хотел развеять свою скуку, ну, чтоже... Не лучшее ли развлечение для чокнутого черствого старика, смотреть на чужие страдания? Пусть наслаждается, любуется, и может быть это развеселит его хоть немного!?
Черт побери! Снова эта ненависть, ненависть на которую я также не имею права, после того, что я чуть не сделала, после того, что я собиралась сделать... Да я должна на коленях перед ним ползать, да я...
Вряд ли я буду на это способна. Но повесить на лицо маску вежливости, маску равнодушие и спокойствия, учтивости и может быть даже приветливости. Скрывать все месиво чувств, что одолевает меня изнутри – это все что я могу.
- Доброе утро, - я смиренно опустила голову и выдавила из себя улыбку, у меня получилось почти даже искренне, почти.
Почти?
Слишком наигранно, слишком фальшиво, слишком!
Зачем я обманываю себя?...