злой__сказочник все записи автора В колонках играет - М.Р.Ф. - Новые черные крылья

 

 

Запах книг и пыли. Ей всегда безумно, безудержно и отчаянно нравился запах книг – сладковатый, странный, напоминающий о чем-то давно забытом, стертом, выкинутом из памяти. А пыль... Она иногда задумывалась о том, что такое пыль, эта самая вредоносная пыль, которую она стирала со шкафов и полок маленькой съемной квартиры. Маленькие песчинки навсегда безвозвратно ушедшего времени. Маленькие кусочки давно не существующих городов, давно умерших людей, давно потерянных воспоминаний... И в этой крошечной почти невидимой крупинке, как в песчинке песочных часов нашла свое отражение вечность. Забавно, стоя за прилавком пустующего в такой поздний час книжного магазина высокая болезненно-бледная и также болезненно худощавая девушка, со светлыми, как снег волосами думала именно о вечности. Точнее о том, как быстро и стремительно эта самая вечность приближает ее к себе...

На усталом после долгого рабочего дня, лице девушки уже виднелся заметный отпечаток прошедших переживаний, в ее движениях уже не было той жизненной силы и резкости, что была присуща молодости. Огонь надежды и веры в ее груди давно потух и теперь она только переживала случавшиеся с ней обстоятельства, без каких либо жизненных перспектив или радостей. Уже сейчас, будучи еще совсем юной, она уже успела порядком устать от этой жизни, хотя сейчас убеждала себя в том, что это просто утомление от работы. Она вернется домой, упадет лицом на кровать, не в силах что-либо делать и уснет долгим сном, а на утро все будет казаться не таким трагичным и печальным, таким мучительным и скучным.

Она быстро закрыла кассу, пробежалась между тесными книжными полками, вдыхая этот сладковатый запах пыли и книг, и вышла на улицу, где уже давно спустился холодный темный вечер. Он окутал самую северную столицу мира мягким мраком, зажег фонари и окна всех домов, и сейчас, смотря на них из темноты, улицы девушке казалось, что в этих светящихся окнах прячется счастье.

Повернув ключ в дверном замке, вывесив табличку «закрыто» она бросила короткий взгляд в витрину в свое отражение в ней, но оно было слишком туманным и размытым, чтобы было возможно разобрать что-то. Она поежилась, спрятала руки в глубокие карманы теплого пальто, уткнула раскрасневшийся от холода нос в шарф и быстро зашагала по улице, под пристальным и внимательным взглядом светящихся окон.

Высокое старое здание больницы совсем не было ее домом, куда она так спешила, но она заходила сюда каждый вечер с завидной регулярностью, и еще не наступил бы тот день, когда она нарушила ее. Дежурившая на входе медсестра знала ее в лицо, и подняв от бумаг и карточек веснушчатое полное лицо сказала:

- Добрый вечер, Хельга.

Охранник, говоривший о чем-то с худощавым мужчиной в потертом пиджаке тоже знал ее в лицо, и проследил за ней долгим полным жалости взглядом. К ней привыкли здесь также сильно, как она привыкла к этому месту, приходя сюда каждый вечер. К этим людям, к длинному холодному коридору, и конечно... К маленькой светловолосой девочке, окутанной проводами, лежащей на больничной койке. Глаза девочки были закрыты, и даже пушистые ресницы не подрагивали, свидетельствуя о том, что она жива, но аппарат, на котором медленно чертилась линия кардиограммы со слабыми редкими колебаниями указывала на обратное.

Словно повторяя давно выученную роль девушка садилась на стул, рядом с девочкой и с любовью и грустью смотрела на нее, с трудом сдерживая хриплый и мучительный крик отчаяния, рвавшийся из груди. Возможно, если бы она просто заплакала ей бы стало легче, но она разучилась плакать, и так выплакав все глаза. Ей безумно хотелось взять девочку за тонкую, почти прозрачную руку, но она понимала, что не должна этого делать, по этому она просто молча неподвижно сидела рядом с ней. Слова или действия сейчас были бы лишними, к тому же девочка просто не могла бы ее услышать или даже почувствовать, в настолько глубокой коме она находилась...

- Хельга, пойдемте, - кто-то, а именно врач, под наблюдением которого находилась лежавшая на кровати девочка, клал руку на острое худощавое плечо, ободряюще и дружески, - у вас усталый вид.

- Как она? – даже врачу становилось не по себе от этого взгляда бледно-серых кристальных глаз, таких странных внимательных и чутких, полных боли и отчаяния. Она задавала этот вопрос каждый вечер, она верила, что однажды эта девочка с такими же светлыми волосами и такими же глазами проснется. Снова будет жить, и радоваться жизни, и эта девушка, на плече которой сейчас лежала рука доктора тоже будет радоваться вместе с ней. Вместо того, чтобы с утра и до ночи работать на ее содержание, а потом прибегать сюда и молча сидеть, не издавая не звука, когда ее светлые глаза отражают какие душевные мучения ей приходится переживать в эти минуты.

- Пойдемте, - повторил врач вместо ответа, и повел безвольную Хельгу к выходу. Так происходило каждый вечер. Только холодный воздух возвращал ее в сознание, она вспоминала о том, что восемь часов сна это слишком мало, и на работе ей нужно будет выглядеть здоровой и радостной, улыбаться покупателям и выполнять свои обязанности на сто процентов, и заставляла себя скорее уйти от больницы в темную пустую квартиру.

В свое отчаяние. В свое одиночество.

В свой запах книг, и пыли... Этих маленьких песчинок вечности...