ds_nevermore все записи автора Вкус ее поцелуя на моих губах…
Больше всего я желал продолжения, но я не имел права. Она совсем юное создание, ей 15 – 15? – и мы знакомы менее суток. И потом… Впрочем, мои чувства и мысли расходились. Я понимал умом, что все это неправильно, но мое сердце… Да, ее поцелуй, ее чертовски приятный, горячий поцелуй…
Я тряхнул головой и вернулся в комнату. Тихо хлопнула дверь – наконец-то вернулся Павел. Он улыбался и даже пританцовывал, Анна была права: вожатые тоже развлекаются.
- Паш, наконец-то ты вернулся, - воскликнул я, но осекся: сейчас ночь, и ни к чему будить детей. Детей? Поцелуй Анны был вовсе недетским… Вяземский, очнись!
- А что? Нас запалили? – насторожился Пашка и плюхнулся на кровать.
- Нет, но теперь ты за старшего.
- Что?! Ты собрался сбежать?
- У меня есть очень важное дело. Дело чести, - сказал я и вышел прочь. Это было безумие. Совершенное безумие с моей стороны, но я ни на минуту не усомнился в том, что делаю. Территорию я покинул через забор. Да, способ не самый благородный, но выбора у меня не было. Я настороженно огляделся – никого. И что дальше, Вяземский? До города всю ночь будешь идти пешком? Ну нет, где же тут был этот… как же это называется?.. Колхоз, да! Вот и он.
После высокого лагерного забора этот покосившийся колхозный казался сущим пустяком. Я буквально перешагнул его. Снова огляделся. Старый конюх задремал на стоге сена. Я пробрался в конюшню, осторожно, на цыпочках, буквально крался. Как какой-то вор! О, Боже, Анна, на что Вы меня толкаете? Лошади – их было только 2 – проснулись, почувствовав чужака. Я посмотрел на них и приложил палец к губам. Да, знаю, очень глупо призывать тишине лошадей, тем более, подобным жестом, но, как я уже заметил, выбора у меня не было. Старая кобыла фыркнула, а тот черный конь, которого я приметил еще днем, приподнялся, рванулся было, но я успел взять его за уздечку. Я провел ладонью по длинной гриве, прижался щекой к его морде – да, да, он мог растоптать меня в любой момент, но сейчас я – безумен, сейчас мне все равно, сейчас у меня дело чести! – и прошептал.
- Буду звать тебя Гермес, ты же не против? – он конечно был не против. – Поможешь? – я улыбнулся, оседлал его с ходу, он попытался меня сбросить. Но я справлялся и не с такими! Вот в Туапсе был у меня конь по кличке Лихой, вот он… Нет, Вяземский, не время предаваться воспоминаниям! Тихо выехал из конюшни и погнал Гермеса к городу! Галопом, разумеется. Ну и пусть проснется конюх, пусть меня посадят в сырую темную камеру за конокрадство, но теперь, после этого поцелуя… я должен немедленно исполнить свой долг. Да, да, долг. Я же хочу загладить свою вину.
Она, наверное, подумала, что не нравится мне… Или… Может быть, Анна и вовсе целует каждого вожатого, она ведь не раз была в лагерях, как я понял. Нет, нет… Как я могу думать о ней в подобном… Боже, Вяземский запутался… В любом случае не могу же я сидеть сложа руки! Я должен…
Я остановил Гермеса на берегу. И прохладные, набегавшие волны тут же замочили мои туфли. Ну и черт с ними, у меня же дело чести! Я присел на корточки и начал искать в песке янтарь. Да, тоже глупо. И как самонадеянно! Боже, Вяземский, неужели ты надеялся, что какой-то добрый человек специально для тебя положит на песок божественно красивый кусок янтаря и открытку рядом:«Князю Вяземскому с наилучшими пожеланиями»?! Я в отчаянии ударил по песку кулаком, как вдруг услышал голос за своей спиной:
- Что, сынок, потерял что? – я обернулся, встал: передо мной стояла пожилая женщина. Пашка сказал бы «дряхлая старуха».
- Милая барышня, - обратился я к ней и учтиво поклонился. Женщина куталась в шаль и что-то держала в кулачке. – Видите ли, я ищу янтарь. Это дело чести и…
- Ой, сынок, янтарь, говоришь? – она улыбнулась и протянула руку, разжала пальцы: на е ладони лежал маленький кусочек янтаря, очень яркий в свете луны. – Только даром я тебе его не отдам, что взамен дашь?
- Взамен… - повторил я, вздохнул и снял с пальца перстень. Да, на левой руке у меня был перстень до этого самого момента. Простой. Серебро и черный агат. Подарок отца. – Это подойдет?
Ее глаза загорелись, я отдал ей кольцо, сам взял янтарь и, оседлав коня, помчался обратно. Как мне удалось вернуть Гермеса незаметно и так же незаметно вернуться самому, я почти не помнил. Но, оказавшись в комнате, обернул камень – впрочем, сказать окаменелость куда правильнее – в платок, вышел на балкон и под храп Павла повторил подвиг Анны. Я перелез на ее балкон, бережно положил подарок на пол – хотя бы столик поставили, как невежливо! – и вернулся. Моя рубашка была испорчена безнадежна, я потерял одну из запонок, мои туфли промокли насквозь, а брюки были в песке, но заснул я с улыбкой. Этот поцелуй…