ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора Во время ужина в столовой я старался не компрометировать Анну, я почти не смотрел на нее. Если «почти не смотрел» значит «не сводил взгляда». Пашка тараторил о чем-то за столом, я только кивал, и Инна, сидевшая по левую руку от меня, хмурила брови. А для меня весь остальной мир не существовал, была только Анна, только она имела значение…
- Жалко, что сегодня не будет дискотеки, - сказал Пашка и уронил голову на ладонь.
- Жаль, - согласилась с ним Инна.
- Как? Как не будет? – очнулся я. – Отчего же?! – я хотел, нет, я мечтал танцевать с Анной, пусть даже не венский вальс, пусть даже не вальс вовсе.
- Папа уехал на день по делам, разве Вы не знали? – Инна повернулась ко мне и улыбнулась. – Он вернется только завтра в полдень.
- В полдень? – переспросил я. У меня появилось сразу две идеи. Первая из них - как это называется?.. самоволка. Да, этой ночью я непременно должен идти в город. Вторая – бал. Настоящий бал вместо дискотеки. Первая требовала отсутствия директора, вторя же, напротив, согласования с ним. Я внимательно посмотрел на Инну, потом на Павла… Они могли бы быть парой, пожалуй. Да, наверное. Если бы Пашка не был таким ветреным, если бы Инна была немного проще… Бал. Я мог бы подготовить друга к балу, и он, будь элегантнее и вежливее, мог бы ей понравится… Так странно. Когда чувствуешь себя счастливым, хочешь, чтобы весь мир тоже улыбался. Или это только у меня так? Я полагал, что в счастье люди забывают о других, но…
- Так что после ужина у школьников самоподготовка. Кстати, Вяземский, не грузил бы ты их этой своей историей, лето все-таки, - заявил Павел.
После ужина из комнаты Анна не выходила, как и я. Я терпеливо ждал отбоя и, как только Пашка свистнул в свисток, шагнул к нему. Я положил ему руку на плечо и посмотрел в глаза.
- Павел, у меня к тебе просьба.
- Только не говори, что снова сбежать хочешь! – Пашка закатил глаза, я кашлянул для важности.
- Я не хочу, я вынужден. Это дело чести.
-Почему-то мне кажется, что это твое «дело чести» связано с Аней, - шепнул Павел, я закашлялся теперь по-настоящему.
- С чего ты взял?
- Вяземский, иди, иди. А то не успеешь, - улыбнулся Пашка, хлопнув меня по плечу. Я кивнул в знак благодарности и бросился прочь. Знакомым уже маршрутом, за пределы, потом к конюшне, где Гермес встретил меня радостным ржанием и чуть было не разбудил конюха, я обещал Гермесу, что на днях непременно познакомлю его с Анной, и помчался в город. В городе я понял, что круглосуточные цветочные ларьки – это лучшее, что подарил нам 21 век. Я купил букет роз. Белых. На красные не решился. Поцеловал руку торговке, за что почему-то получил скидку в 10 процентов, откланялся и беспрепятственно вернулся в лагерь. К моему приходу Павел уже спал, я осторожно закрыл за собой дверь и вышел на балкон. Бесстрашно – мне ведь не привыкать уже! – перелез на соседний балкон и улыбнулся, держа букет в руках. Нет, нет, не на пол же его ложить? А куда? Анна достойна лучших ухаживаний, так что… Я двинулся к двери, тихо, тихо…

Gris_Souris (Сообщество_авторов) все записи автора И снова это волнующее ощущение ЕГО поцелуя. Осторожного, несмелого. Не хуже и не лучше, чем два предыдущих. Новый. Другой. Лёгкий и немного дразнящий, потому что он едва касался моих губ, и я еле сдерживалась, чтобы не сорваться, не поцеловать его… ммм… крепче, и не прогнать это непередаваемое чувство. Вяземский слегка поглаживал мои ладони, отчего было щекотно. Я не выдержала и засмеялась.
– Что? – немного смущённо спросил князь.
– Щекотно, – я высвободила свои руки.
– А… В таком случае… продолжим экскурсию? – Вяземский посерьёзнел и уже был готов шагать дальше в пещеру. – Я говорил о первых художниках…
– Ни фига подобного. Никуда мы не пойдём, – улыбнулась я.
Как же мне нравится это «мы»!
– Вы хотите вернуться?
– Я же сказала, никуда мы не пойдём.
Я приблизилась и попыталась так же легко поцеловать его. Не получилось. Не помню, кто первый не выдержал, и поцелуй стал глубоким, но не яростным и страстным. Мы как бы изучали друг друга, медленно и внимательно.
Это не был поцелуй на свой страх и риск, кода не знаешь, как он поведёт себя. Это не был поцелуй, когда отчаянно стараешься скрыть свои чувства и не позволить себе большего, того, о чём пытаешься не думать.
Не было ни единой мысли в голове, всё происходило само, и мы не заметили, когда поцелуй перерос во что-то страстное и почти неконтролируемое.
– Анна... – хрипло произнёс он, немного отстраняясь.
– Ммм?
– Нам надо остановиться, – его действия противоречили его словам.
– Угу, – мои тоже.
– Пока не поздно.
– Для чего?
Долгая пауза, долгий поцелуй.
– Нам пора возвращаться в лагерь.
Я вздохнула с таким сожалением, что князь улыбнулся.
Назад мы шли молча. Но молчание не было тягостным, нет, наоборот, это было то молчание, которое появляется, когда слова не нужны. Радостное, счастливое.
У выхода из пещеры я почувствовала, как Князь осторожно касается моей руки. Я чуть шевельнула кистью, и он сжал мою ладонь, переплетая наши пальцы.
Что-то особенное было в этом, вот так идти рядом, держаться за руки и молчать.
Возле ворот лагеря пришлось отпустить друг друга. Зато всю дорогу до корпуса мы то и дело переглядывались и улыбались.
Возле двери в мою комнату произошла небольшая заминка, так как отряд ещё не вернулся, и у нас было немного времени и не хотелось тратить его зря. Но тут до нас донёсся пронзительный свит свистка Павла.
Вяземский, как-то воровато оглянувшись на входную дверь, быстро поцеловал меня и исчез в комнате вожатых. Я, смеясь вошла в свою, на ходу снимая босоножки. Странно, я даже не почувствовала неудобств из-за высокого каблука.
Ирка влетела в комнату, громко шарахнув дверью об стену, да так, что из-за отдачи она закрылась.
– Ну, ну же, рассказывай, я же умру от любопытства! – нетерпеливо воскликнула она, хватая свою недавно купленную пачку сигарет.
Я уткнулась лицом в подушку и расхохоталась.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора - Значит, Вы… - я улыбнулся и едва сдержался, чтобы не взять ее за руку.
- Да, согласна, - кивнула Анна.
- Я надеялся на это «да». Что ж… - я наклонился и зашептал, как последний заговорщик. – Ведите себя, как ни в чем не бывало. Собирайтесь вместе со всеми у корпуса ровно в 15:00, я все устрою. Самое главное – становитесь в самом конце, рядом со мной.
- Как скажете, начальник, - она улыбнулась – она выглядела такой счастливой, что мое сердце барабаном отбивало торжественные марши – и вышла прочь. Я бросился на поиски Пашки. Конечно, флиртует с очередной вожатой в короткой юбке. Я жестом подозвал его к себе.
- Что стряслось, Вяземский? – не понял он.
- Мне очень нужна твоя помощь. Дело в том, что во время прогулки в парк, мне нужно отлучиться. То есть… не только мне… Нам. Нам с Анной.
- У тебя с ней роман?! – удивился Павел. Я нахмурился. Не то, что бы мне не понравился смысл, нет, нет, скорее эта вульгарная формулировка.
- Что за слова? Не думай даже в подобном тоне отзываться о… В общем… - я замялся. Было бы странно признаваться другу в том, в чем сам обвинял его недавно. – Я обещал ей показать одно место, и…
- Да, да, ты же человек слова, человек чести, не парься, - отмахнулся Пашка. – Если что я скажу, что она опять подвернула ногу, а ты, как главный джентльмен Всея Руси, сопровождал ее. И знаешь, наша прогулка в парке, думаю, затянется часов до пяти.
- Паш… Ты настоящий друг… - прошептал я. Да, несмотря на все его причуды, и мечтать нельзя о друге лучше него.
Я долго не мог выбрать запонки к очередной белой рубашке, потом чистил туфли до блеска, в итоге, в их носках отражалось небо. Я твердил себе, что это вовсе не свидание, что… Да много чего еще твердил, а сам ждал, считал минуты.
Все получилось даже проще, чем я думал. Мы просто отбились от отряда, и я повел Анну в берегам Мзымты. К правому ее берегу.
- Возьмите меня под руку, - как бы невзначай сказал я, и Анна взяла. Мы шли не торопясь, я рассказывал ей какие-то легенды, и она улыбалась. До пещеры мы добрались довольно быстро. И только там в подземельях, я позволил себе остановиться, чтобы просто посмотреть на нее. Не на пещеру. На Анну. Она была прекрасна. Впрочем, как и всегда. Казалось бы, джинсы, легкая майка, нет, все равно богиня. Я сошел с ума, наверное так.
- Не молчите, Иван Степанович, мне же интересно.
- Знаете, это очень древнее место. Здесь много-много тысяч лет назад жили люди. В этой пещере. Люди со своими первобытными заботами и проблемами. Здесь же были и первые художники, пройдемте дальше, и Вы убедитесь в этом… Впрочем… - я снова замолчал, я взял ее руки в свои, и почему-то стало очень обидно, что пещеру освещает не солнце, а искусственный свет ламп. Но все же… Весь это подземный мир с гротами и залами, сталактитами и сталагмитами… Было в этом что-то непостижимое, что-то загадочное, что-то, что…
- Иван Степанович! – окликнула меня Анна, глядя в глаза. Я наклонился к ней, все так же сжимая ее ладони своими пальцами, и осторожно коснулся губами ее губ.

Gris_Souris (Сообщество_авторов) все записи автора

Да! Я сделала это! Какой же дурочкой я была! Почему не сделала этого раньше? Всё получилось лучше, чем я ожидала. Я думала, что просто попрошу прощения и тем самым освобожу себя от угрызений совести…

Да и натянутых отношений с Князем… А Ирка была права…

А оказалось, что… Ну не стал бы он бежать за мной, будь я ему безразлична! И это «если хотите, мы с Вами сбежим»! Как же мне хотелось прямо тогда ответить, нет крикнуть, «Да!». Остановило меня только то, что это было так неожиданно, так… здорово! И… он выглядел таким счастливым! Значит точно Ирка права!

Я вошла в комнату и, всё время улыбаясь, взяла полотенце и пошл в душ. Вернулась в комнату тоже с улыбкой.

Надела теплый спортивный костюм. После слов Князя дождь перестал казаться холодным, но только казаться.

Взяла янтарь. Покрутила в руках, положила на тумбочку. Потом на кровать. Потом снова на тумбочку. Потом прижала к щеке, прокручивая весь наш разговор, начиная с того момента, как я сбивчиво и невнятно пыталась извиниться.

Дверь открылась и вошла улыбающаяся Ирка.

– Привет, – осторожно произнесла она.

Вообще, все эти две с половиной недели они с Димкой разговаривали со мной как с тяжелобольной, причём на голову. Боялись истерики?

Да ладно, неважно, главное сейчас всё отлично!

– Привет! – Я широко улыбнулась.

– Ого! Ты уже смеёшься! Что я пропустила? – Ира удивлённо, но радостно смотрела на меня, а я не могла не улыбаться.

– Ирка! Я вскочил с кровати, и повисла у подруги на шее.

– Ну вот видишь! Ну что я тебе говорила! – Смеялась Ирка через двадцать минут, когда я пересказала ей наш с Вяземским разговор. – Надо было давно с ним поговорить!

– Да, осталось ещё поговорить с Павлом… – я задумчиво почесала нос. – Как думаешь, может сейчас?

– Не знаю, – пожала плечами Ирка, – попробуй, но Иван Степанович же тоже в комнате.

– Ну и что? Он всё поймёт.

И окрылённая радостью? Да нет, скорее счастьем! Я выпорхнула из комнаты и тихонько постучалась в дверь комнаты вожатых.

– Да? – ответил Вяземский.

Я вдруг оробела. Вот всегда со мной так! Боюсь я всяких разговоров!

Так, возьми себя в руки. Ты и с Вяземским боялась поговорить, а признаться ему во всем было гораздо сложнее, чем извиниться перед ничего не подозревающим Павлом.

Я глубоко вздохнула и толкнула дверь.

– Можно? – Я шагнула внутрь.

Павел выглянул с балкона и нахмурился.

– Анна! – улыбнулся князь. – Проходите.

– Да я, собственно, к Павлу, – робко проговорила я.

– А, да-да, конечно, мне как раз надо… хм… в общем, пойду, объявлю отбой. – Князь ободряюще подмигнул мне и вышел.

– Павел, – начала я. Хотела выйти на балкон, но вожатый вошел в комнату и закрыл дверь.

Он что, боится, что я опять поцелую его?

Мне вдруг стало смешно. Но потом я вспомнила огромный фингал у Павла под глазом, и смеяться расхотелось.

– Аня, если ты… – Павел сложил руки на груди и, осторожно обходя меня, присел на кровать.

– Я только хотела… извиниться, – пролепетала я, теребя замочек на кармане спортивной курточки. – Я не хотела, чтобы так случилось, – я жестами показала удар и синяк под глазом. – В общем, мне очень неловко и… – я же говорила, я не умею извиняться. – В общем, я прошу прощения, и…

– Да ладно, Ань, – Павел расплылся в улыбке, – ничего страшного. Шрамы, пусть и не шрам, но всё равно последствие, пусть и не боя, но… короче они украшают мужчину. Забудь. Я всё-таки тоже немного виноват, так что…

– Правда?! – с надеждой спросила я. – Ой, Павел, спасибо Вам!

Я хотела на радостях его обнять, но Вяземский мог войти в любую минуту и не то подумать.

– Да, всё нормально, Ань. Давай ложись спать, а то у вас завтра занятия утром, не выспишься.

– Ага! Спокойной ночи! – я улыбнулась и вышла из комнаты.

– Спокойной ночи, – донеслось мне вслед.

Я почти столкнулась с Князем у двери.

– Ну как? – спросил он, улыбаясь.

Что-то все сегодня вечером много улыбаются! Классно!

Я не ответила, только сжала руку в кулак и оттопырила большой палец.

– Вот и славно. Спокойной ночи, Анна! – Произнёс Вяземский. – И подумайте над моим предложением.

– Обязательно! – ответила я, исчезая в своей комнате, хотя я давно уже всё решила.

И всё равно ведь не легла спать! Болтали с Иркой до двух часов ночи. Потом уже уснули. И уснула я с улыбкой!

На следующий день, на уроках я всё время ёрзала и смотрела на Иркины наручные часы. Своих нет, не люблю я носить часы, а мобильник мама сказала дома оставить. Мне казалось, что время стоит на месте, и смеётся надо мной. И ещё, как назло история сегодня – последняя в расписании. На геометрии Ирка шёпотом пересказала вчерашний вечер Димке. Он широко улыбнулся и показал мне два оттопыренных больших пальца. За что тут же был вызван к доске.

Да когда же уже будет история?!

Чёрт! Князь же сегодня обещал проверочную работу! Ну, и как мне не получить двойку и не быть запертой в корпусе, если я ничего не учила?

– Добрый день! – поприветствовал нас Вяземский, как только все ученики вошли в класс. – У меня для вас хорошая новость: проверочная работа на сегодня отменяется! – и он многозначительно посмотрел в мою сторону.

Ирка с Димкой понимающе хмыкнули и переглянулись.

Ура! Ура! Ура! Интересно, если я сейчас начну прыгать, это будет выглядеть странно?

Ой, давно хотела спросить…

– Ир, – шёпотом позвала я, – а как у вас с Димкой?

– Тсс! – прошипела она и улыбнулась.

Всё ясно! Ну что ж, рада за них!

И вот, наконец, долгожданный звонок с урока. Ученики выходят из класса.

Вяземский вопросительно смотрит мне в глаза. Я подхожу к нему и спрашиваю:

– Вы ещё не передумали сбежать?

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Дебюсси
Я осторожно коснулся пальцем янтаря… Теплый. Я взял его в руку, сжал в кулаке…
Музыка расставила все на свои места. Музыка? Или… Анна. Нет, на этот раз она была откровенна, и…
И сорвался с места, ринулся за ней, следом, мимо консьержки на улицу. Она стояла под этим нескончаемым дождем, прислонившись к стене третьего корпуса, и, наверное, плакала. Я смотрел на нее в мокром белом сарафане, эта легкая ткань, прилипшая к ее телу… Богиня!.. Все мое существо разрывалось на части от ее естественной красоты, какой та же Инна никогда не смогла бы похвастаться, от ее пленительной красоты, которую этот нескончаемый дождь так смело подчеркнул, разрывалось от желания… Да. И я…
Она заметила меня и подняла глаза, растерянные серые глаза. Ее щеки горели румянцем, и я… Я должен был взять себя в руки, да. И мне это удалось, я подошел к ней спокойно, остановился лишь в шаге и… улыбнулся.
- Анна, это… - я протянул ей кусочек янтаря. – Это Ваше. Это принадлежит Вам по праву и не будет ничьим больше. Прошу Вас, возьмите. Если Вы откажете мне в этой маленькой просьбе, я… - я замолчал, чтобы перевести дух. Мне было очень тяжело сейчас и вместе с тем легко говорить с ней. – Я не знаю, что будет тогда. Я, быть может, уеду, да… И… Возьмите же, Анна. Возьмите ради всего Святого. Просто возьмите и… можете, кому-то передарить, или… или бросить на дно Черного моря, но…
- Спасибо, Иван Степанович… - прошептала она, и ее голос звучал непривычно тихо. Ее пальцы потянулись к янтарю, Анна взяла камень в руку, а я взял ее руку в свою. Больше всего мне хотелось поцеловать ее. Целовать под проливным дождем. Но я не мог позволить себе эту вольность. Теперь не мог. Я только коснулся губами ее руки и остановился на этом, отпустил, выпрямился и посмотрел в глаза.
- Анна, завтра… Завтра в 15:00 мы с Павлом, если Вы, конечно, извинитесь перед ним до этого момента, - я улыбнулся, и Анна тоже улыбнулась. Как-то застенчиво и несмело. – Мы поведем отряд в парк «Южные культуры». Но… если хотите, мы с Вами сбежим. Сбежим в Ахштырскую пещеру, - не мог я держаться, не мог сохранять эту холодность и серьезность, я наклонился к ее уху и прошептал. – Вы согласны сбежать со мной, Анна? Я не отниму у Вас много времени, но обещаю, что скучать Вам не придется… - да, наверное, я был слишком смел. Я не дождался ответа. – У Вас есть время подумать. Скажете после урока истории. Я буду ждать, и, Анна, не нахватайте «двоек»… А теперь, прошу… Возвращайтесь в корпус. Вы заболеете.
- А как же Вы? – спросила она, оглянувшись у самых дверей. Она волнуется обо мне? Она волнуется обо мне!
- Я сейчас тоже вернусь, - заверил ее я, и Анна поспешно ушла, ей, должно быть, было о чем подумать теперь.
Я улыбнулся, и впервые за долгое время это была счастливая улыбка! Я бросился к фонарю, схватился за него рукой и подставил лицо дождю.
Я нравлюсь ей, черт побери!

Gris_Souris (Сообщество_авторов) все записи автора В колонках играет - Клод Дебюсси - Лунный свет
Я кинулась в комнату и стала рыться в чемодане.
Впервые за две с половиной недели я вынырнула из состояния апатии. Он снова заговорил со мной, позвал куда-то! До чего же приятно было слышать, как он произносит моё имя! Пусть и равнодушно, но всё равно, как-то по-особенному, по-своему.
Не радуйся раньше времени, просто ему нужно куда-то, а он не имеет права оставлять учеников одних.
Не важно! Главное, я смогу, наконец, поговорить с ним, всё объяснить.
А что мне до этого мешало?
Он не разговаривал со мной! И всё время кто-то был рядом, а сейчас… Я извинюсь.
Ну да, и что я скажу? Простите, я нагло использовала Павла, чтобы сделать больно Вам?
Да где же этот чёртов зонтик?!
Что я скажу?
Да ладно, фиг с ним, помокну чуть-чуть!
Я почти радостно выбежала на улицу, но, встретившись с взглядом Вяземского, остановилась как вкопанная и моя апатия снова затягивала меня, проникала под кожу с каплями дождя. Рано обрадовалась. Его взгляд был чужим. Не злым, не укоризненным, не обиженным. Просто чужим. Отчуждённым.
– Я же велел Вам взять зонтик, – холодно произнёс он.
Тёплый летний дождь, стал казаться ледяным, почти таким же ледяным, как и его голос.
– У меня его нету, – тихо произнесла я, не решаясь снова посмотреть ему в глаза чтобы не наткнуться на этот чужой взгляд.
Вяземский чертыхнулся и жестом позвал за собой.
Мой белый сарафан моментально намок под дождём, впрочем, как и рубашка князя, так что когда мы вошли в просторный холл корпуса, на первом этаже которого располагался зал, вода текла с нас в три ручья.
Вяземский вежливо попросил ключ у консьержки, сказав, что хочет поиграть на пианино. Ключ подозрительная старушка не дала, даже когда князь показал ей пропуск вожатого. Она сама сопрово… отконвоировала нас до зала, открыла дверь и сказала, что придёт через пол часа закрывать, и её абсолютно не интересует, будем мы внутри или нет.
Князь кивнул и, пропуская меня вперёд, вошёл в зал и зажег свет. Огромная комната. Большая хрустальная (вряд ли хрустальная, но не знаю, как назвать по другому) люстра, несколько мягких стульев, два стола и пианино с маленькой скамеечкой – вот и всё.
– Займите себя чем-нибудь, – бросил Вяземский, не оборачиваясь и сел на скамеечку.
Я села на один из стульев и тупо пялилась на люстру. И плевать, что глаза слепит.
А ведь я была права, князь действительно играет.
Прозвучали первые звуки пианино. Князь ещё не играл, пробовал, проверял способности старого инструмента.
Затем заиграл что-то не очень быстрое. Спустя пару секунд я узнала «Serenade for the Doll», Клода Дебюсси. Эта была моя любимая. Даже диск у маминого бывшего выпросила и постоянно слушала только эту композицию.
Вяземский играл просто великолепно, он умудрялся извлекать из дряхлого пианино звуки потрясающей красоты. Я подвинула свой стул немного ближе к нему и как завороженная смотрела, как его длинные музыкальные пальцы бегали по клавишам. Но вот композиция закончилась. Похоже, Князь почувствовал мой взгляд.
– Нравится? – мягко спросил он, чуть обернувшись, но так и не смотря прямо на меня.
– Мне вообще нравится Дебюсси, – ответила я восторженно.
Что-то изменилось в его взгляде, появилось… удивление? Но тут же исчезло. Он кивнул и снова отвернулся, стал играть… колыбельную, кажется. Тоже из альбома «Детский уголок».
И хоть музыка была прекрасна, я больше не могла ждать. Теперь, когда мы одни, эта холодная отчуждённость чувствуется еще больше. Пусть даже мы и обменялись парой слов.
– Иван Степанович? – решилась я, глубоко вдохнув.
Он прервал композицию и, не оборачиваясь, сказал:
– Да? Я Вас слушаю.
– Я… – комок в горле мешал говорить, хотелось плакать. Я никогда не умела спокойно просить прощения. – Я только хотел сказать…Что я… В общем… Я хочу извиниться. Я не специально, – слеза капнула на и так мокрое платье, а князь так и сидел не оборачиваясь. – Я просто запуталась и испугалась… Я не хотела чтобы у Вас с Павлом всё так… Я знаю, я виновата и… И я врала Вам тогда, Иван Степанович, я не каждого вожатого целую и… Вы мне действительно очень нравитесь… Я думала, раз Вы меня оттолкнули… Мне так стыдно было… Я обязательно извинюсь перед Павлом… И… – Я достала из кармашка сарафана кусочек янтаря, который всегда носила с собой, и положила на клавиши пианино. – Вот, спасибо Вам, конечно, но я… не могу…
Он всё ещё сидел неподвижно.
Меня душили слёзы, я больше не могла сидеть там и смотреть на него, похожего на статую. Я встала и выбежала из зала.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора Это было невыносимо.
С Пашкой мы, конечно же, помирились, я объяснил ему все, что мог, но главного, конечно, не сказал. Сослался на возраст Анны, пригрозил статьей УК РФ, и Павел теперь переключил свое внимание на студенток-вожатых. Его синяк понемногу исчезал с лица, точно так же, как исчезли отношения между мной и Анной. Если они, конечно, были. Впрочем, какие отношения? Она доказала мне, что просто играла, доказала успешно, я не сомневался более. И почти не думал о ней. Я часто прогуливался с Инной, но это не делало меня счастливее. Конечно, у Инны масса положительных черт, и вопреки моим ожиданиям она была неплохим собеседником. Более того, она разбиралась в искусстве эпохи Возрождения, именно об этом мы и говорили.
Но, оставаясь в комнате вечерами, я сидел на кровати, прислонившись спиной к стене. К этой тонкой стене, за которой, должно быть, точно так же сидела Анна.
Пашка не оставлял попыток меня приободрить, впрочем, как и Инна, но мне нужна была эта передышка, это моя короткая меланхолия, чтобы разобраться. В себе и своих чувствах. Но я не мог. Не мог понять, что это было для меня.
В один из таких дней, когда я вынужден был остаться в корпусе, когда Павел вел отряд в Адлерский концертный зал – кто-то приехал с гастролями – начался дождь. Первый раз за все время. Кажется, во всем лагере никого не было. Только я и Анна, снова нахватавшая двоек, в том числе по истории. Даже директор пошел на концерт, прихватив с собой ненаглядную дочь.
Этот дождь, ласковый и теплый, но вместе с тем сильный, бодрящий, когда крупные капли разбиваются о кожу, такой дождь бывает только здесь, на Черном море, нигде больше. Я вышел из корпуса – кто мог меня остановить? Ну кроме охранников с собаками. Впрочем, пределы территории я покидать вовсе не собирался.
Я встал под окнами и распростер руки, запрокинув голову, подставляя дождю свое лицо. Он напоминал мне о музыке. Да, музыка… Мне так не хватало ее в этой тюрь… в этом лагере. Я так скучал по ней. Особенно пальцы по черно-белым клавишам. Я тряхнул волосами и посмотрел на свои руки: мое кольцо… Я видел пару раз ту милую старушку в городе, она хвастала подружкам, как ловко продала бесполезный кусок янтаря. Я жалел? Нет, ничуть.
В одном из корпусов, там, где располагался большой зал, так похожий на бальный, я видел старое пианино. Это же так близко… Но… Я не должен оставлять Анну. Я не имею права пойти в другой корпус один. Разве что…
- Анна! – крикнул я, промокший до последней нитки белой рубашки. – Анна!!
Она показалась на балконе и посмотрела на меня сверху вниз. Со стороны, должно быть, эта сцена напоминала эпизод из «Ромео и Джульетты», но нет, ничего личного, ничего личного теперь. Никогда с ней.
- Анна, берите зонт и спускайтесь! Мы идем в зал! – крикнул я и тут же отругал себя за это никчемное «мы». Неуместное, не соответствующее реальности… Да и вообще… Я кричу, стоя под проливным дождем… Хорошо, что этого никто не видел. Невежливо. И потом… Я должен был подойти, постучать в дверь и сказать что-то вроде «Не соблаговолите ли Вы…»… Я бы так и сделал, если бы… Если бы что, Вяземский? Если бы она не целовала Павла? Если бы она не целовала меня? Если бы ничего этого не было? А что было? Ничего. И самое время забыть об этом. Будь на месте Анны, какой-то другой двоечник, я бы точно так же обязан был бы позвать его с собой.
Будь на ее месте кто угодно, я бы… Нет, нет, нет, мне просто очень хочется сыграть. Сыграть Дебюсси или того же Генделя, Моцарта или Шопена… Я просто истосковался. И при чем здесь Анна?

Gris_Souris (Сообщество_авторов) все записи автора В коридоре хлопнула дверь. Я устало опустилась на кровать.
Ну что я за человек? Зачем я это сделала. Судя по крикам, доносившимся из комнаты вожатых… Господи? Они что дрались? Почему?
Ага, типа я не предвидела такой исход.
Да, я знала, что Вяземский разозлиться, может даже станет читать лекции, но чтоб…
А вообще, если так подумать, зачем я это сделала?
Как?! Чтобы…
Чтобы что? Доказать Вяземскому, что типа я такая крутая? И не надоедает мне играть? Почему просто нельзя было нормально поговорить с ним? Зачем было втягивать ещё и Павла?
Так ему и надо! Бабник! Нечего вестись на симпатичных девочек, которые сами тянут в комнату.
Да ладно, это я теперь плохая, это я использую людей в своих целях.
Я не думала, что они поссорятся! Я не…
Зачем вообще было начинать всю эту хрень? Зачем всё с самого начала? Зачем спектакль перед Ниной Витальевной? Зачем поцелуй с Вяземским? Зачем? Я нахожусь здесь всего два дня, а спектаклей хватит на целую жизнь! Актриса хренова! Перестань играть!
Господи, как стыдно! Ну как я могла? Я ужасна!
Тихо открылась дверь и вошла Ирка.
– Ой, ты не спишь? – она зажгла свет. – А чего в темноте?
– Ир, – сказала я, всхлипывая, – я ужасный человек! Ударь меня!
– Ань, ну что за бред? Что случилось? – Ира присела рядом со мной и приобняла за плечи.
– Не надо! – Я почувствовала, как по моим щекам медленно скатывались слёзы. – Не надо меня жалеть! Не надо утешать! Это я во всём виновата!
– Анечка, ну что ты такое говоришь? Конечно, ты не в чём не виновата!
– Ир, ты возненавидишь меня, если я тебе всё расскажу, – всхлипнула я, даже не пытаясь стереть слёзы.
– Ну, ты расскажи, а я попытаюсь тебе помочь, – Ирка села поудобнее.
Я попыталась глубоко вздохнуть, но получилось как-то судорожно.
После первых десяти слов моего рассказа Ира попросила сигарету.
А я всё рассказывала, стягивая босоножки на высоком каблуке и теребя платье.
– А теперь он разозлился и, похоже, ударил Павла, и всё из-за меня! Они же друзья! – Я уже просто рыдала. – А я всё испортила! Ну почему я такая?!
– Успокойся, – жестко произнесла Ира.
Она стояла возле приоткрытой двери балкона и курила уже вторую сигарету.
– Ну вот, ты же хотела бросать курить, а из-за меня снова начала! – взвыла я.
– У тебя уже истерика. Не успокоишься – подойду и дам пощёчину. – Ирка нахмурилась. – Я не шучу.
Я постепенно перестала всхлипывать.
Ира села напротив меня на свою кровать и спокойно произнесла:
– Ты плохо поступила, но знаешь что самое ужасное? Ты жалеешь себя.
Я недоуменно уставилась на неё.
– Ты сейчас сидишь и ревешь, и думаешь «бедненькая я несчастненькая, такая плохая, что ж мне теперь делать? За что мне такой противный характер? Почему мне так не везёт» и всё такое прочее, так ведь?
Я обречённо кивнула. Ирка точно озвучила мои мысли. Не поверхностные, а так сказать подсознательные.
– Вот. Ты думала о себе, когда целовала Вяземского, ты думала о себе, как тебе выйти сухой из воды, когда целовала Павла на глазах у его друга. Ты никогда не думала, что твои поступки затрагивают и других людей тоже? А зачем ты всё это делала? Повыделываться?
Ира говорила жестко и даже как-то злобно.
– Н-не зна-а-аю! – я снова всхлипнула.
– Знаешь! Хоть себе не ври!
– Не знаю!
– Вот посиди и подумай! А я ложусь спать.
Ира быстро разделась, потушила свет и легла. Я же продолжала сидеть на кровати, и тихо всхлипывать. Господи, я за мои почти семнадцать лет плакала раз пять, не больше. А тут…
– Ань? – позвала Ира минут через двадцать.
– Что? – я удивилась, как безжизненно и хрипло прозвучал мой голос.
– Зачем ты поцеловала Вяземского?
– Не знаю. Захотелось.
– Ты любишь его, да?
– Господи, Ирка, что за глупости? Мы два дня от силы знакомы! Да, он нравится мне, да, привлекает. Ты, конечно, извини, но вся эта любовь с первого взгляда – чушь полная.
– Не скажи, – в её голосе слышалась усмешка.
– Ир, закрыли тему, ладно? Лучше скажи, что мне делать.
– Ложись спать.
– Ир, я серьёзно.
– Я тоже. А вообще, надо бы тебе извиниться перед вожатыми. Перед обоими.
– Да я знаю.
Я стянула платье и надела футболку.
Решила завтра же подойти и поговорить и с Вяземским и с Павлом.
– И вообще, определись насчёт Ивана Степановича. Судя по твоему рассказу, он к тебе тоже неровно дышит.
– Что значит..? – возмутилась я, но Ирка меня перебила.
– Всё, я сплю и ничего не слышу.
И снова я думала, что не усну, и снова ошиблась.

Наутро вся моя решительность просить прощения иссякла. Ирка ничего мне не сказала, никак не упомянула наш вчерашний разговор, но то и дело бросала на меня обеспокоенные взгляды, словно боялась, что я снова расплачусь.
Я думала поговорить хотя бы с одним из вожатых по пути в столовую, но Вяземский выглядел уж очень угрюмо и даже не посмотрел в мою сторону. Павел красовался с фиолетовым синяком под глазом, и я как-то побоялась подойти к нему.
За завтраком ни тот ни другой даже не смотрели на меня. Димка с Иркой о чем-то беседовали, я кивала, не вслушиваясь. Вообще, чувствовала я себя паршиво, но старалась не жалеть себя.
Получалось плохо.
На пляже до самого обеда просидела, тупо уставившись куда-то за линию горизонта. До меня доносился смех Павла, кажется, он уже охмурял другую девчонку, по-моему, даже вожатую младшего отряда. Что-то мне подсказывало, что к старшеклассницам, да и подросткам вообще он теперь на пушечный выстрел не приблизится. Он ведь, наверное, так и не понял, почему Вяземский разозлился.
На меня Павел не обращал никакого внимания, будто меня вообще не существовало.
За обедом Димка попытался заговорить со мной, поднять настроение, но я лишь водила ложкой по дну тарелки с супом, потом вообще вышла из столовой, так и не поев ничего.
Первый раз в жизни спала на тихом часе. На уроках сидела на последних партах, уставившись в тетрадь и выводя какие-то линии в тетрадке. Не написала проверочную работу по геометрии, за что была оставлена на время дискотеки в комнате. Так как вожатым полагалось следить за учениками своего отряда, Вяземский тоже весь вечер просидел в комнате, от чего чувство вины усилилось.
Прошла неделя. Семь одинаковых дней. Все как один. Меня ещё два раза не пустили на дискотеку и один раз на пляж. Не меня одну, правда, но всё равно я ненавидела себя за то, что Вяземскому приходится сидеть в корпусе. И хоть я сама несколько раз слышала, как Павел предлагал остаться вместо него, но князь постоянно отказывался.
В воскресенье ходили в город. Была экскурсия на маяк. Я не слушала. Смотрела себе под ноги. Пару раз чувствовала на себе взгляды, но с уверенностью сказать, что это был князь, я не могла.
Ещё неделя. Такая же. Я немного подтянула предметы. Все, кроме истории.
Ирка и Димка, который уже был в курсе всей этой дурацкой истории, пытались поднять мне настроение и вывести из состояния апатии, но это у них плохо получалось. Тогда они занялись собой, точнее друг другом. Я за это их не виню, что им со мной делать, если я ни на что не реагирую?
Ещё три дня, а я так и не набралась смелости извиниться.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора Я стоял неподвижно еще несколько секунд, и эта картинка – поцелуй Анны и Павла – стояла у меня перед глазами. Значит, это… правда? Неужели… это правда? Мне все еще не верилось, но я же видел своими глазами, видел! Но зачем, зачем было делать это на том же самом месте, зачем?! Моя ладонь вдруг превратилась в кулак, сознание охватила какая-то дикая, страшная ярость, я ринулся к Пашке, схватил его за ворот чертовой гавайской рубашки и посмотрел в глаза.
- Ты что, Вяземский?.. – прошептал он, непонимающе глядя на меня в ответ. И в ее глазах смешались страх и беспокойство за меня, как в моих гнев и обида.
- Это ты что?! Какого черта ты себе позволяешь?! – не спросил, прорычал я, еле сдерживаясь, чтобы не ударить. Я чувствовал себя дважды преданным, и эта боль внутри… Она питала мою ярость.
- Вань, с тобой все… - я не дал ему закончить бессмысленный вопрос. Неужели ты не видишь?! Я не в порядке, черт побери.
- Ты! Как ты смел?!
- Это всего лишь поцелуй. Почему ты так бесишься?
- Всего лишь?! Всего лишь?!! – я старался не срываться на крик, я честно старался. – Да как тебе вообще пришло в голову…
- Что, Вяземский?! – растерянность Пашки уступила место его возмущению, он в ответ взял меня за воротник и нахмурился. – Целоваться с девушкой? Я у тебя что разрешения должен был спросить?!
- Да, черт побери, должен был! – я сделал глубокий вдох, но кислорода все равно не хватало. Адреналин? Да, наверное. - Она еще ребенок! – произнес я почти ровным тоном.
- Да? – Павел вскинул брови и привстал на цыпочках, чтобы сказать это, глядя в глаза. - А целуется классно!
- Что?! – этого я уже не стерпел. Один удар. Один сильный нацеленный удар. Пашка тут же отпустил меня и схватился за лицо.
- Ты что наделал, Вань?! – в его голосе совсем не было злости, это была интонация обиженного мальчика. Как в детстве. В детстве мы тоже дрались. Понарошку. – У меня теперь фингал будет! На кой черт аристократу такой сильный удар?
- Паш… - руки опустились сами собой, и покрасневший кулак разжался, как-то безвольно. Я поднял на него взгляд. Что же я наделал? Ведь Пашка, он же… он же не виноват… Она же сама… - Прости… - тихо произнес я, мой друг – по-прежнему мой друг – отвернулся и сел на кровать. – Прости… - повторил я и вышел прочь. Теперь было не только больно, но еще и гадко на душе. И я запретил себе думать об Анне. Да и вообще думать. Завтра я обязательно извинюсь перед Павлом, завтра, встретив Анну, я сделаю вид, что ничего не было…

Gris_Souris (Сообщество_авторов) все записи автора Я спасовала в последнюю секунду. Момент был идеальный: Вяземский смотрел на нас, вокруг толпилось множество народу, закрывая от глаз учителей и у Павла не было бы проблем потом. Но я всё равно спасовала. Немного повернув голову, я прошептала ему на ухо «прогуляемся?».
Павел кивнул и потянул меня к аллейке. Я ругала себя ужасными словами за трусость и нерешительность. Но тут же успокаивала, тем, что лучше всего будет на том самом балконе. Вот только как затащить туда Павла, да ещё так, чтоб Вяземский нас видел?
– О чём задумалась? – Голос Павла вернул меня на землю.
– Да так, – улыбнулась я и взяла его за руку, – О звёздах.
– О звёздах?
– Точнее о созвездиях. – Я мечтательно наклонила голову и незаметно оглянулась назад.
За нами неспешно двигались две тени. Мы с Павлом как раз прошли освещённый участок, а тени вошли в него, и я узнала Вяземского и Инну.
Вот и прекрасно! Он уже забыл обо мне! Вовсю разгуливает с золотистым ретривером под ручку. А я ведь ещё сомневалась! Ну всё!
– А знаете… А знаешь, что? – спросила я Павла сжимая его пальцы. – С твоего балкона, наверное, будет отлично видно вон то созвездие. – Я указала на группку звезд за деревьями.
Не знаю, созвездие это или нет, но думаю, Павел так же плох в астрономии, как и я.
– А что, неплохая идея, – оживился он, – пойдем, посмотрим!
Мы ускорили шаг, и я услышала, как цокают каблучки Инны. Видимо Вяземский заставил её тоже идти чуть быстрее.
Болтая о всякой фигне, мы вошли в корпус. Обернувшись, я увидела, как вяземский прощается с Инной, и она идёт в сторону танцпола, а князь, очень быстро, в корпус.
Я буквально впихнула Павла в двери и потащила к его комнате. Оказавшись внутри, я широко распахнула шторы, открыла двери на балкон, и втянула за собой Павла.
– Аня, куда ты спешишь, ещё целый вечер впереди, – немного удивлённо смеялся Павел.
– У меня нет времени, – улыбнулась я, и обвив его шею руками, поцеловала.
Не то. Я думаю. Когда я целовала князя, я не думала. Да я и ничего не чувствую. Когда на месте Павла был Вяземский, я просто забыла обо всём на свете, растворилась в прекрасном, пусть и коротком поцелуе.
Ну и что с того? Зато с Павлом удобнее! Вяземский высокий, а у Павла нормальный рост и не приходится тянуться чёрт знает куда!
Ой, да ладно! Я не думала удобно или не удобно когда целовала князя.
Я услышала тихий звук открываемой двери. Я чуть улыбнулась и немного с опозданием (так было задумано) отскочила от Павла.
Вяземский стоял в дверях, так и не перешагнув порог. Надо было видеть его лицо!
Так, спектакль для князя окончен, теперь мини-представление для Павла.
– Ой! – притворно испугалась я и смущённо улыбнулась, – Я пойду, наверное.
Я ещё раз улыбнулась Павлу и прошмыгнула в комнату. Здесь я неторопливо направилась к выходу. Поравнявшись с Вяземским, я несильно толкнула его плечом и стальным голосом произнесла:
– Поверил, Станиславский?
И довольно ухмыльнувшись, вышла в коридор и неспешно вплыла в свою комнату.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора - И о чем ты так долго беседовал с Анной на пляже? – спросил я, когда мы с Павлом наконец вернулись в комнату. Я надеялся, что мой голос прозвучал безучастно и равнодушно, но мой друг насторожился.
- Да так, а что, Вяземский? – он повернулся ко мне и заглянул в глаза.
- Ничего, ничего, просто интересуюсь, как дела у моего лучшего друга, всего лишь.
- Да? Не замечал за тобой этого раньше.
- Просто обычно ты сам все рассказываешь, а тут… - я замолчал. Все-таки зря я затеял этот разговор, зря.
- Странный ты какой-то, Вань! – махнул на меня рукой Павел. – Пойдем, ужин через 10 минут.
- Паш, а… а могу я не идти? – мне совсем не хотелось лишний раз видеть Анну в компании того парня или – еще хуже – моего лучшего друга. Нет, нет, это не ревность, просто я… я беспокоюсь о ней, да! Как вожатый, я просто обязан беспокоиться о детях. Она еще ребенок. И хватит об этом думать!
- Сдурел что ли?! Не можешь, - отрезал Пашка, вытащил меня в коридор и пронзительно засвистел. Инна тут же подхватила меня под руку, я не возразил, нет, я же джентльмен, черт побери. Тем более, что она, как я уже говорил, очень красива. Впрочем, ее красота совсем не такая, как у Анны. Анна… Нет, Вяземский, хватит! Тем более, что… «Не Вы первый, не Вы последний». Я просто эпизод в ее жизни. Нет, даже не эпизод. Мгновение, о котором она и не вспомнит. Или… Нет, нет, нет. Эти губы не могли лгать!
К ужину я даже не притронулся. Аппетита не было. Рядом сидела Инна, не сводя с меня взгляда. Хм… А Павел то и дело глазел по сторонам. Чертов бабник… И иначе не скажешь, какой уж тут этикет.
После ужина через час или полтора, кажется, началась… как же это называется… хм… дискотека. Ничего общего с балом. И эта громкая нескладная музыка только раздражала меня. Я стоял, скрестив руки на груди, и следил за порядком со стороны. Все эти танцы, больше похожие на судороги, мне не нравились. Вот вальс, фокстрот или… да, танго… Я даже не переоделся к вечеру, погруженный в эти свои мысли об Анне, я забыл об этом. Подошла Инна, на ней было цветастое летнее платье, судя по всему очень легкое и, должно быть, приятное к телу, осторожно взяла меня за руку и улыбнулась.
- Иван Степанович, а пойдемте танцевать, - пролепетала она, скромно опуская глаза. Какие длинные ресницы…
- Прошу прощения, Инна, вынужден отказать, - я склонил голову. – Видите ли, белый танец еще не объявлен и…
- Раз дело в этом, - девушка улыбнулась снова, отпустила меня и направилась куда-то, кажется, к дирижеру… то есть, к этому… к ди-джею, да. Зазвучала другая, более медленная музыка… Но куда ее авторам до Шопена, Дебюсси или Чайковского?!
Мой взгляд тут же уловил на танцполе две знакомые фигуры. Анна. Анна в черном коротком платье – о, Боже… - и Павел – Павел?! – в очередной гавайской рубашке. Я тряхнул головой, но нет, это не сон. Они танцуют. Пашка держал ладони на ее талии, а ее руки легли ему на плечи. Они говорили о чем-то, и я счел дозволительным подойти ближе, чтобы услышать хоть слово.
- Вы хорошо танцуете, - улыбнулась ему Анна. Черт побери, он хорошо танцует?! Да очнитесь, в моем друге столько же грации, сколько ее в… морже! Да.
- Ань, ну что ты мне «выкаешь», я же не такой старый, - улыбнулся в ответ Павел. Такой! Старый, древний… Как и я впрочем. Хотя нет… Кого я обманываю, он ведь младше меня на целых полгода… Не суть! Я отвернулся, когда они оба заметили меня, и принялся думать, что делать теперь. Я бы вызвал Павла на дуэль, пожалуй, но какова причина? Они просто танцуют, и потом… кто мне Анна? Никто… Какое обидное слово. Я мог бы вступиться за ее честь, но… ей же нравится танцевать с ним. Может быть, они просто… друзья? Да. Почему бы и нет. Павел же такой общительный, у него очень много друзей. Рано ты, Вяземский, расстроился.
А вот теперь, кажется, пора. Анна бросила взгляд в мою сторону и привстала на цыпочки под замолкающие звуки музыки. Она обняла Павла крепче и…

Gris_Souris (Сообщество_авторов) все записи автора

Инка как дура пялилась на Вяземского. И не только она. Кармен, Лиса, Джейд и ещё одна девчонка, кажется Марина, застыли с таким же, как у Инны выражением лица. Даже Ирка украдкой поглядывала в его сторону. Вот дурочки! Ничего особенного. Ну, да красивое тело, рельефные мышцы, но не как у качков на плакатах в спортзалах, а… в общем в меру…

Очень красивое тело.

Всё равно, это не повод чтобы так пялиться! Вон, Павел не хуже!

Да, ладно, кого я обманываю?

О чём я думаю?!

– Ань, ты меня слышишь? – вывел меня из задумчивости Димкин голос.

– Да! – я рассмеялась, заметив, что Вяземский смотрит на меня. – Идемте, поплаваем?

– Ага, – хором откликнулись Ирка и Димка.

Я скинула сарафан и, положив его поверх Иркиного, направилась к воде.

Уже у самой воды мы услышали громкое «Сто-о-о-ой, стрелять буду!»

Павел, уже успевший искупаться подошел к нам.

– Стою, – кивнула я.

– Ага, стреляю, – среагировал вожатый.

– Старая шутка, – буркнул Дима.

– Но от этого не менее смешная. Так… – Павел быстро провёл инструктаж о поведении в воде.

От меня не ускользнул его заинтересованный взгляд, каким вожатый разглядывал нас с Иркой. Вот оно, решение! Павел!

Послушно кивнув и мило улыбнувшись вожатому, я плавно повернулась и, как мне показалось, грациозно вошла в воду.

Ё! Холодная! Но взгляд Павла не позволил мне с воплем выскочить на берег. Я медленно шла, пока вода не коснулась верха купальника. Я обернулась. Ира с Димой неуверенно топтались, стоя по колено в воде. Ирка вскрикивала и отскакивала, когда очередная волна разбивалась о её ноги.

– Ну, идёмте? – позвала я.

Димка широко улыбнулся и с разбегу влетел в волну в метре от меня. Вынырнул только через минуту на полпути к буйку. Ого! Пловец! Не ожидала от пленника Интернета.

Ирка зашла по пояс и остановилась. Я же подмигнула Павлу и нырнула под воду без брызг – меня Ромка научил так нырять. Минуту под водой я бы не продержалась, так что скоро вынырнула и, шарахаясь от медуз, поплыла к Димке.

– Привет, русалочка! – улыбнулся он, плавя вокруг меня, сужая круги.

– Привет, акулам, – хмыкнула я.

– А ты и вправду русалочка Ариэль! – Дима округлил глаза, но тут же смутился, – Ты не подумай, у меня сестра младшая, так у неё плакаты по всей комнате развешаны со всякими диснеевскими принцессами.

– Ага. Только почему я на неё похожа? – Первый раз не я дала прозвище, а мне.

– У тебя волосы почти такие же, как у неё, тёмно-красные и длинные.

Я провела рукой по волосам, пытаясь нащупать привычный пучок, но обнаружила, что волосы свободно лежат на воде.

– Блин! Я резинку потеряла! Давно у меня волосы распущены? – спросила я, умудряясь одновременно удержаться на плаву и заплетать косу.

– Да как только ты подплыла, – Димка двинулся в сторону берега. – Я поищу, какая она?

– Жёлтая, – сказала я и поплыла за ним.

Где-то на середине пути к нам подплыла Ирка. Стали все вместе нырять недалеко от берега и искать резинку.

Отряд потихоньку сходился в воду.

– Да ладно, забейте, – я вынырнула и убрала со лба прилипшую косую чёлку. Хорошо хоть она у меня не длинная.

Ирка пожала плечами, Димка сообщил, что они пойдут высыхать.

– Я ещё сплаваю до буйка, – я легла на спину и, щурясь от солнца, неспешно поплыла.

Почему нельзя спать на воде? Так хорошо, солнышко греет, вода уже не кажется холодной, волны укачивают, ни единой мысли о князе…

Что-то коснулось моей руки. Открыв глаза и перевернувшись на живот, я увидела что это «что-то» не что иное, как рука Павла. Очень удачно, мне везёт!

– Так вот она какая, Ариэль! – засмеялся он.

– Ну вот, – притворно огорчилась я, – и Вы туда же!

– Да твой дружок уже всем рассказал, что у нас своя русалочка.

– Достать Вам сокровища Чёрного моря? – хихикнула я, плавая на спине вокруг Павла.

– Я бы не против, но… А давай лучше ты мне пообещаешь пару танцев на дискотеке?

Есть! Рыбка заглотнула наживку! Конечно, он, наверное, говорил то же самое ещё половине лагеря, но мне было плевать. Для того, что я задумала, мне нужен был именно вожатый и именно Павел. Во-первых, легко, а во-вторых, обиднее.

– А вы сначала догоните меня! – Я нырнула и не очень быстро поплыла к берегу.

Вынырнув, услышала плеск позади себя и немного ускорилась. Нужно было доплыть до самого берега. Я почти доплыла, когда Павел схватил меня за ногу.

– Ох, – притворно обречённо вздохнула я и тут же улыбнулась, – придётся мне танцевать с Вами.

Я вышла из воды. Вяземский, не обращавший внимания на Инкины щебетания, ошарашено провожал меня взглядом.

– Не забудь! – крикнул Павел.

Я лишь мило улыбнулась ему, и победно ухмыльнулась Вяземскому.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора Не знаю, что злило меня больше: то, что Анна солгала мне, или то, что где-то глубоко внутри я боялся, что она говорила правду. Да, боялся. «Поиграли и хватит»… Я не тот, с кем можно просто поиграть, черт побери! И это ужасное «Не Вы первый, не Вы последний»… В любом случае, я чувствовал себя обманутым. Скверное чувство. Да и зачем я сам поцеловал ее?! Дал лишний повод над собой посмеяться? Нет, это не мои мысли, это всего лишь уязвленное самолюбие. Захотел и поцеловал, вот и все. И потом… Я же почувствовал. Во всем ее существе я почувствовал, что она лгала. Или… Быть может, я просто хочу так думать? Убеждаю себя в этом?
Как Инна в красивом легком платье взяла меня под руку, я не помню. Я не обратил внимания, не заметил, увлеченный своими мыслями. И даже Черное море, мое родное и любимое, сейчас не произвело на меня ни малейшего впечатления.
- Вяземский, не спи! – крикнул мне Пашка, сбросил свою гавайскую рубашку и помчался навстречу набегающей волне. Инна отпустила мою руку, улыбнулась и неторопливо сняла с себя платье, оставшись в алом бикини на завязках. «Дерни за веревочку, дверь и откроется», - вспомнилось мне, и я даже подивился этой мысли. Да, Инна очень красива, только слепой мог этого не заметить. Это прекрасное тело, прикрытое только лоскутками ткани… Что? Я просто эстет! У меня чисто эстетический интерес, как к картинам или скульптурам. Да. Да?
- Иван Степанович, а пойдемте плавать? – она теребила прядь светлых волос и смотрела на меня в ожидании ответа. Я смотрел через ее плечо: на золотом горячем песке рядом с Ириной сидела Анна, прижав колени к груди и глядя в море. Я намеревался подойти и все-таки поговорить, спокойно и честно, извиниться и… Но к ней подошел этот парень в синей майке, впрочем от майки он уже успел избавиться, и подал руку. Я не слышал, что он сказал ей, что она ответила ему, но моя – нет, я не имею права на это слово! – Анна улыбалась, потом и вовсе рассмеялась. И укол. Укол ревности? «Не Вы первый, не Вы последний». Да, наверное, так. Но… разве эти глаза могут лгать? Разве могут лгать эти губы? Я же…
- Иван Степанович, ну пойдемте! – не унималась Инна, я растерянно кивнул и принялся раздеваться. Туфли, носки, другая пара запонок, новая белая рубашка с воротником-стойкой, брюки. А почему все эти люди так на меня смотрят?
- Инна? Инна, очнитесь! – я помахал ладонью у нее перед глазами, и ее губы расплылись в улыбке.

Gris_Souris (Сообщество_авторов) все записи автора

Что же это такое?! Что твориться? Зачем он это сделал?

– Много на себя берёте, князь, – зло сказала я, трогая распухшие губы. – Откуда Вам знать, может я каждого вожатого так целую?! Может я вообще коллекционер, а Вы уже двадцатый экземпляр!

– Знаю! – Внезапно выкрикнул князь. – Знаю, вижу. Чувствую. Вы лжёте. Я почувствовал.

Странно было видеть его таким нервным и злым. Хотя, откуда я могу знать какой он на самом деле?

– Да ничего Вы не знаете! И вообще, отстаньте от меня, забудьте! Это же всего лишь поцелуй, не больше. Поиграли и хватит. Я больше одного раза не играю. Я Вам ещё раз говорю, забудьте. – Я выровняла дыхание, сбившееся ещё во время поцелуя, полностью успокоилась и лишь только тогда тихо произнесла: – Не Вы первый, не Вы последний, – снова ложь. – Оставьте меня в покое. У меня ещё есть надежда провести остаток лета нормально.

Я развернулась и, уже открывая дверь, услышала его тихий голос, почти шёпот:

– Не верю.

– До свидания, Станиславский! – Я снова надела маску беззаботности.

За дверью меня ждала Ирка. Блин! А если она всё слышала?

– Идём на геометрию? – улыбнулась она.

Так, либо ничего не слышала, либо слишком вежлива.

– Угу. А где у нас геометрия?

– Дальше по коридору. А что от тебя хотел Иван Степанович? – Ирка подозрительно скосила глаза в мою сторону.

Точно слышала!

– Да так, – отмахнулась я, – спросил, сколько ворон я насчитала на его уроке. Сказал, чтобы в следующий раз я была внимательнее.

Врать Ире оказалось не так просто, как учителям и родителям.

– Ясно, – кивнула Ирка, – и именно потому у тебя опухшие губы. Понятно.

– Ира! Ну что ты такое говоришь, – воскликнула я возмущённо.

Нет! Не дай Бог кто-то узнает!

– Говорю, что думаю. Это ж как надо было целоваться, чтоб за такое короткое время губы так покраснели? – хитро улыбнулась она.

– Что?! – испугалась я. – Не надо нести чушь, никто не целовался!

– Ну-ну. Ты так говоришь, будто я совсем дурочка. – Ирка всё ещё улыбалась.

Всё ясно. Значит, придётся играть в обиженную невинность.

– Ну что за детский сад?! Не веришь, не надо! Думай что хочешь! Подозреваешь меня черти в чем! – я обиженно сложила руки на груди и первой вошла в класс.

Почти такой же, как кабинет истории. За учительским столом сидела уже знакомая мне Нина Витальевна.

Как прошёл урок геометрии, я не помню. Я просто включила автопилот. Я что-то записывала, решала, даже отвечала, но мысли витали где-то возле кабинета истории.

Как это понимать? Сначала он меня отталкивает, а потом сам?.. И ещё это «Нам надо поговорить». Вот надо было раз в жизни прикусить зык и послушать, что он мне скажет. Просто ради интереса. И вот это его «Не верю», тоже мне, блин, Станиславский!

А ведь правильно делает, что не верит.

Да какая мне разница?! Не верит он! Значит, придётся сделать так, чтобы поверил! Блин, это ж ещё и надо вести себя как обычно, не избегать его.

Находиться рядом, вспоминать о его поцелуе?

Который, кстати, даже лучше чем первый. Какой-то яростный, немного злой и…

Выкинуть эту хрень их головы! Если я говорю неправду, значит надо чтобы то, что я говорю, стало правдой!

– Ань? Ань! Ты мне на ногу наступила! – жалобно произнесла Ирка.

Я медленно перевела взгляд на неё. Секунды две тупо пялилась на её ровную чёлку, выходя из режима автопилот.

– Ой, извини, – я убрала ногу.

Столовая. Столовая? Так, была геометрия, потом, кажется, химия. Так, как мы шли в столовую тоже смутно помню.

Я огляделась и тут же наткнулась на пристальный изучающий взгляд Вяземского. Я тут же заговорила с моим соседом справа, парнем в синей майке. Кажется, Димой зовут – кто-то из учителей, по-моему, вызывал его. Он охотно сообщил мне, что терпеть не может геометрию, на что я заявила, что лучше геометрии может быть только больше геометрии. Мы доели первые и встали из-за стола. Ирка тут же поднялась со своего места и поспешила за нами.

– Не расходитесь! – крикнул Павел. – Ждите возле столовой!

Пока мы ждали весь отряд, я успела узнать, что Дима – да, точно Дима, – не такой уж и двоечник, ему нравится учиться, просто его однажды затянула Всемирная Великая Сеть ИНТЕРНЕТ. И не безобидно затянула, а капитально. Теперь вот мучается, но сам хочет избавиться от зависимости, а заодно и подтянуть некоторые предметы.

Наконец, отряд пообедал, и нас под конвоем вожатых отвели в корпус и велели отдыхать.

Тихий час! Прямо как в детском саду.

Но зато потом на пляж. Как же я люблю Чёрное море!

Снова играли с Иркой в карты. Ближе к концу тихого часа в комнату прошмыгнул Димка, и теперь мы играли уже втроём.

Только меня не покидала мысль, что же делается за стенкой, в комнате вожатых? А конкретнее, у Вяземского в голове.

Вскоре Павел громогласно объявил, что тихий час окончен и можно собираться на пляж. Димка тут же испарился по направлению своей комнаты.

Я снова рылась в чемодане. Нашла целых три купальника: зелёный, состоящий, кажется, из одних верёвочек, красный в белую полосочку, и белый с узором из вишенок.

Зелёный мне не понравился – эти завязочки… А если кто-то очень умный дёрнет за верёвочку? У красного неудобный верх, да и полоски меня немного раздражают. Белый в самый раз.

Надев поверх купальника белый сарафан (единственное, что покупалось при мне и с моего согласия), я вышла на улицу, где собрался почти весь отряд. Ирка тоже скоро присоединилась ко мне.

Вяземский вышел из корпуса последним. Бросив в мою сторону непонятный взгляд, он встал позади всех. Павел свистнул, и мы зашагали к воротам.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора У меня в голове все предательски запуталось. К чему эти слова?! Зачем она говорит мне все это?!
Я решительно подошел к ней и взял за руку, заставив развернуться и посмотреть на себя. Другой рукой закрыл дверь, чтобы никто не помешал, я намеревался говорить с ней серьезно.
- Анна, за кого Вы меня принимаете, черт побери?! – я наклонился к ней ближе, чтобы заглянуть в глаза. Я пытался понять, что это было ложь или все-таки… А ее глаза вдруг стали прозрачными, как стекло, и читать в них ответ теперь было невозможно. И единственным способом узнать правду был… К чертям этикет, мне нужна эта правда! Я привлек ее к себе одним движением, сжал в объятиях - она дрожала, хоть и хотела казаться равнодушной - и впился губами в ее губы. Это ощущение, это соприкосновение губ, охваченный страстью, я обнял ее еще крепче, и было все равно: зайдет кто-то внезапно или нет. Я растворился в этом поцелуе, забыл самого себя, весь мир прекратил существование, исчез или взорвался, но ничего не было, кроме этого поцелуя. Но… Анна вырвалась, резко, как дикая кошка, рванулась к дверям и обернулась. – Вы лгали, Анна… - прошептал я, машинально облизнув губы. – Вы лгали мне.
- Нифига! – нахмурилась она, а на щеках заиграл румянец.

Gris_Souris (Сообщество_авторов) все записи автора Чтоб у него запонки поотрывались! Что ему надо?!
Надо все высказать и быстренько свалить. Я развернулась и бормоча под нос не самые лестные отзывы о князе, подошла к нему.
- Иван Степанович... Слушайте, забудьте, а? Ну подумаешь, ну всякое бывает, ничего особенного не случилось. Привычка у меня такая, целую всех вожатых в лагерях на память. Так, знаете ли запоминать удобнее. - наглая ложь. Вчера ночью был мой первый поцелуй. Глупо да? Просто я никогда не интересовалась всеми этими любовными делами. - А то, что Вы меня оттолкнули, так это нормально, не надо извиняться. - что я несу?! - Забейте. А да, за янтарь, спасибо. И вот Ваш платок.
Я протянула платок Вяземскому и поспешила к выходу.
- Анна, вернитесь! - кажется, князь рассердился.
Я остановилась.

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора Когда она вошла в класс, я тут же поднялся, выпрямился и дождался, пока она и ее подруга сядут. По выражению лица Анны я понял, что мое присутствие в качестве учителя удивляет ее, но удивляет как? Обрадовалась она или… Нет, нет, с чего бы ей радоваться. Она не появилась на завтраке в столовой, должно быть, избегает меня теперь. А что я должен делать? Нужно будет извиниться, а может быть, сделать вид, что ничего не случилось?.. Нет, нет, невыносимо. Интересно, она нашла мой подарок? Впрочем… Остынь, Вяземский…
- Может, Вы уже урок начнете? – нахмурился кто-то с последней парты, и на этого паренька тут же устремились недовольные взгляды двоечниц, потом перевелись на меня и были уже вовсе не такими недовольными. А что? Что я такого сделал?
- Пусть так и стоит, красиво же стоит, - приглушенный шепот со второго ряда, и волна вздохов. Я кашлянул для важности, взял учебник и набрал в легкие побольше воздуха, бросил взгляд на Анну – она сегодня какая-то… молчаливая… нет, нужно непременно с ней поговорить – она отвернулась к окну.
- Что ж… Позвольте мне начать, - заговорил я громко, ровно, чтобы каждый из присутствующих слышал меня. – Мне поручено рассказать Вам сегодня про вторую четверть 19-ого века, но сперва я бы хотел представить главное действующее лицо, - улыбнулся я, вроде бы эти дети немного поутихли, и некоторые из них, кажется, и впрямь меня слушали. Вот, Инна, например. Хоть она и не была обязана, но слушала очень внимательно, да. Не то, что Анна. Анна… Так. А что этот… хм… юноша в синей майке так на нее… хм… смотрит?! Нет, нет, не нравится мне этот взгляд. – Молодой человек, не отвлекайтесь, - сделал я ему замечание. А что я мог еще?! Вызвать его на дуэль прямо сейчас, на уроке? И в лицах показать, почему в России столько раз пытались запретить дуэли?! Да, конечно, я бы с удовольствием, где же мои дуэльные пистолеты? – Главное действующее лицо – Николай Первый. Что это был за человек? Он вступил на престол после смерти своего прославленного брата Александра Первого. Кто знает, чем же прославился Александр Первый? – спросил я, с надеждой глядя на Анну, но ей до императоров не было теперь никакого дела, она сидела разрисовывая нежную – я знаю точно – кожу шариковой ручкой, и на тыльной стороне ладони появлялся какой-то узор. Ответила ее соседка.
- Хотя бы тем, что разгромил армию Наполеона, освободил Европу, - сказала она, не вставая с мест. Как невежливо.
- Вы правы, Ирина, - кивнул я. – Вернемся к Николаю. Он не рассчитывал стать императором, напротив. В молодости не получивший должного образования, он интересовался более всего военным делом. Впрочем, было у Его Величества и другое увлечение – изобразительное искусство. Он обучался живописи у Акимова, однако имел большой талант к карикатурам, в своих шаржах схватывал самые смешные стороны лиц, которых изображал. Николай вел здоровый образ жизни, он не курил и, знаете ли, очень не любил курящих, - снова взгляд на Анну, она подняла было глаза, нахмурилась и снова отвернулась. – Его Величество не пили крепких напитков, много ходили пешком и выполняли строевые упражнения с оружием. Одевался довольно просто – офицерская шинель. Отличался прекрасной памятью и работоспособностью, его рабочий день длился порядка 18 часов. Как говорил о нем архиепископ Иннокентий: «Это был… такой венценосец, для которого царский трон служил не возглавием к покою, а побуждением к непрестанному труду». Сам же Николай любил повторять: «Я тружусь как раб на галерах».
- Вы так рассказываете, будто бы знали его лично, - пролепетала Инна, я только улыбнулся в ответ и предпочел не отвечать.
- И знаете, в этом смысле я бы посоветовал брать пример с Его Величества. Кроме того, этот высокий человек с большими выразительными глазами и пышными усами предпочитал привлекать к работе людей одаренных, талантливых, вне зависимости от их фамилий. Его ум, железная воля, любовь к дисциплине и законности дали ему возможность управлять Российской империей весьма эффективно, - сказал я, я хотел сказать еще очень многое, но не успел. Звонок, как в школе. И дети – да, дети, нужно раз и навсегда убедить себя в этом – двинулись к выходу.
- Анна! – окликнул я ее, и она обернулась в дверях. Кого я обманываю?! Разве я могу относиться к ней как к ребенку? Особенно после вчерашнего. – Задержитесь, нам нужно поговорить.

Gris_Souris (Сообщество_авторов) все записи автора – Ань, просыпайся! – услышала я сквозь сон. – У нас завтрак через двадцать минут.
Чья-то рука трясла моё плёчо.
Хотела буркнуть привычное «отвали», но вспомнила где я, и тут же вскочила.
Ирка, уже одетая, заправляла постель. Я, схватив полотенце, вылетела из комнаты. Возле туалета толпились три девчонки. Прекрасно, очередь. Мы перекинулись парой слов, познакомились. Я не собиралась запоминать их имена, поэтому тут же про себя окрестила их Джейд, Лисой (с ударением на «и») и Кармен. Почему-то всегда легче запоминать придуманные имена. Джейд, черты лица которой не разглядишь под густым готским макияжем (и когда только успела?), была одета в чёрное лёгкое платье, почему-то короткое, хотя я думала готы не носят ничего столь откровенного, имя я честно стырила из одного фильма, там одну девочку-готку так звали. Лиса, рыжая, зеленоглазая, в голубых шортах и зелёной майке. Кармен, смуглая, черноволосая в ярко красном сарафане.
Дождавшись своей очереди быстренько приняв душ и почистив зубы со скоростью света, я вернулась в комнату. Ирка сидела на кровати и что-то вертела в руках.
– Ань? – позвала она.
– Чё? – я рылась в чемодане.
Откопав шорты цвета хаки и белую майку, я стала очень быстро одеваться.
– Смотри, что валялось на нашем балконе.
Я замерла. Медленно обернулась.
Ирка держала в руках белый платок с голубой каймой, посреди которого лежал кусочек янтаря.
Я непроизвольно ахнула.
– Что? – испугалась Ирка. – Что такое?
– Н-ничего, просто, – я скрыла своё удивление и выровняла голос, – просто, я думала, что потеряла его. Давай сюда. Спасибо.
Я завернула янтарь в платок и сунула сверток в карман шорт.
– Угу. Идём, Павел уже собирает нас возле корпуса. Интересно, что у нас на завтрак? – мечтательно проговорила Ирка.
Завтрак… Завтрак? Идти до столовой рядом с Вяземским, сидеть в метре от него, постоянно отворачиваться и прятать глаза, гадая, что он обо мне вчера подумал? Ну уж нет! Я лучше посижу в комнате. Интересно, а можно не выходить из неё до конца смены? Хм… полтора месяца в комнате? А что?
– Знаешь, Ир, я, наверное, не пойду на завтрак, – сказала я и достала сигареты.
– Чего?
– Не хочется, – я поморщилась и тут же улыбнулась. – Что у нас потом?
– В 9:15 начинаются уроки. Во втором корпусе, он сразу за теми деревьями, что видны с нашего балкона. Потом обед, потом тихий час, да-да, не смейся, потом на пляж, потом ужин, дискотека и отбой. И это только сегодня так. Потом мы будем ходить на пляж по утрам, а заниматься вечером, – Ирка говорила это с лицом ботана. Если бы не её присутствие здесь и сейчас, в жизни бы не поверила, что она окажется в лагере для двоечников.
Хороший распорядок дня. Что ж, от Вяземского мне не спрятаться. Постараюсь, по крайней мере, не приближаться. Это легче.
– И откуда ты всё знаешь? – засмеялась я.
– Оттуда, что надо слушать, а не с вожатыми заигрывать!
Ирка шутила, а у меня на лице застыла натянутая улыбочка.
– Ладно, иди, встретимся в пятнадцать минут десятого возле второго корпуса.
Как только Ира ушла я вытащила янтарь из кармана. Развернула платок, рассмотрела внимательно. Нашла в уголке вышитые инициалы И.С.В.
Слава Богу, их Ирка не заметила!
Маленький кусочек янтаря. Красивый. Я зажмурила один глаз и сквозь камешек посмотрела на солнце, заглядывающее в мою комнату.
Где князь его взял?
В том, что это князь положил его на балкон, я даже не сомневалась. Кому ещё могли принадлежать инициалы И.С.В., как не Ивану Степановичу Вяземскому?! Да и про то, что хочу янтарь, я сказала только ему. Он что, ночью за ним на пляж бегал? Я же пошутила.
Я улыбнулась и зажала камешек в кулаке. Тёплый.
Может, он так хочет показать, что не сердится на меня?
Блин! Точно!
Ах так?! Ну ладно! А я, дура, уже обрадовалась! Вяземский исполнил моё желание! Как же! Он же князь, чёрт его дери! Человек чести, блин! Небось, ещё и прощенья попросит! Ага, а сам будет втайне посмеиваться над глупой двоечницей, которая возомнила, что…
– Ы-ы-ы-ы-ы! – Взвыла я, падая на кровать лицом в подушку.
Ну что я за идиотка такая? Ну взять бы и всё забыть, так нет же! Я же ещё полгода себя грызть буду! Даже когда уеду из этого лагеря, всё равно не забуду! Господи, ну почему я такая ненормальная!
Ну почему он меня оттолкнул?
Ну уж нет! Вот этой мысли я не допущу!
Ё-моё! Хорошенькое начало лета!
Я всё же сунула янтарь в карман. Платок же аккуратно сложила и положила туда же, намереваясь потом (когда стыдно не будет) отдать его Вяземскому.
До десяти минут десятого я просидела на корточках на балконе, обкусывая ногти и выкуривая одну сигарету за другой. Иркины электронные часы я утащила с собой на балкон, чтоб не опоздать.
Ровно в четырнадцать минут десятого я пряталась за углом второго корпуса. Мой отряд, во главе с Павлом и Вяземским (спокойно, Раевская, спокойно) вошел в корпус. Ирка осталась ждать на улице. Я подбежала к ней.
– А вот ты где! – Воскликнула она. – Пошли!
Она потащила меня на второй этаж. Изнутри корпус напоминал мою школу: коридоры, кабинеты, ученики, дверь с пугающей табличкой «Директор» и менее страшная «Учительская», всё то же. Всё как надо.
– Какой хоть урок? – спросила я.
– История.
– А...?
– Учебники, тетради, ручки и прочее уже в кабинете. Всё продумано, наши родители знали, куда отправляли нас.
– Ага.
Мы дошли до третьей правой двери, и Ирка впихнула меня в обыкновенную классную комнату, какие есть в каждой школе. На меня тут же накатила волна уныния и сонливости, как всегда бывало со мной в школе.
Но это состояния мигом улетучилось, когда я увидела, КТО сидит за учительским столом.
Господи, ну за что мне это?!

ds_nevermore (Сообщество_авторов) все записи автора Вкус ее поцелуя на моих губах…
Больше всего я желал продолжения, но я не имел права. Она совсем юное создание, ей 15 – 15? – и мы знакомы менее суток. И потом… Впрочем, мои чувства и мысли расходились. Я понимал умом, что все это неправильно, но мое сердце… Да, ее поцелуй, ее чертовски приятный, горячий поцелуй…
Я тряхнул головой и вернулся в комнату. Тихо хлопнула дверь – наконец-то вернулся Павел. Он улыбался и даже пританцовывал, Анна была права: вожатые тоже развлекаются.
- Паш, наконец-то ты вернулся, - воскликнул я, но осекся: сейчас ночь, и ни к чему будить детей. Детей? Поцелуй Анны был вовсе недетским… Вяземский, очнись!
- А что? Нас запалили? – насторожился Пашка и плюхнулся на кровать.
- Нет, но теперь ты за старшего.
- Что?! Ты собрался сбежать?
- У меня есть очень важное дело. Дело чести, - сказал я и вышел прочь. Это было безумие. Совершенное безумие с моей стороны, но я ни на минуту не усомнился в том, что делаю. Территорию я покинул через забор. Да, способ не самый благородный, но выбора у меня не было. Я настороженно огляделся – никого. И что дальше, Вяземский? До города всю ночь будешь идти пешком? Ну нет, где же тут был этот… как же это называется?.. Колхоз, да! Вот и он.
После высокого лагерного забора этот покосившийся колхозный казался сущим пустяком. Я буквально перешагнул его. Снова огляделся. Старый конюх задремал на стоге сена. Я пробрался в конюшню, осторожно, на цыпочках, буквально крался. Как какой-то вор! О, Боже, Анна, на что Вы меня толкаете? Лошади – их было только 2 – проснулись, почувствовав чужака. Я посмотрел на них и приложил палец к губам. Да, знаю, очень глупо призывать тишине лошадей, тем более, подобным жестом, но, как я уже заметил, выбора у меня не было. Старая кобыла фыркнула, а тот черный конь, которого я приметил еще днем, приподнялся, рванулся было, но я успел взять его за уздечку. Я провел ладонью по длинной гриве, прижался щекой к его морде – да, да, он мог растоптать меня в любой момент, но сейчас я – безумен, сейчас мне все равно, сейчас у меня дело чести! – и прошептал.
- Буду звать тебя Гермес, ты же не против? – он конечно был не против. – Поможешь? – я улыбнулся, оседлал его с ходу, он попытался меня сбросить. Но я справлялся и не с такими! Вот в Туапсе был у меня конь по кличке Лихой, вот он… Нет, Вяземский, не время предаваться воспоминаниям! Тихо выехал из конюшни и погнал Гермеса к городу! Галопом, разумеется. Ну и пусть проснется конюх, пусть меня посадят в сырую темную камеру за конокрадство, но теперь, после этого поцелуя… я должен немедленно исполнить свой долг. Да, да, долг. Я же хочу загладить свою вину.
Она, наверное, подумала, что не нравится мне… Или… Может быть, Анна и вовсе целует каждого вожатого, она ведь не раз была в лагерях, как я понял. Нет, нет… Как я могу думать о ней в подобном… Боже, Вяземский запутался… В любом случае не могу же я сидеть сложа руки! Я должен…
Я остановил Гермеса на берегу. И прохладные, набегавшие волны тут же замочили мои туфли. Ну и черт с ними, у меня же дело чести! Я присел на корточки и начал искать в песке янтарь. Да, тоже глупо. И как самонадеянно! Боже, Вяземский, неужели ты надеялся, что какой-то добрый человек специально для тебя положит на песок божественно красивый кусок янтаря и открытку рядом:«Князю Вяземскому с наилучшими пожеланиями»?! Я в отчаянии ударил по песку кулаком, как вдруг услышал голос за своей спиной:
- Что, сынок, потерял что? – я обернулся, встал: передо мной стояла пожилая женщина. Пашка сказал бы «дряхлая старуха».
- Милая барышня, - обратился я к ней и учтиво поклонился. Женщина куталась в шаль и что-то держала в кулачке. – Видите ли, я ищу янтарь. Это дело чести и…
- Ой, сынок, янтарь, говоришь? – она улыбнулась и протянула руку, разжала пальцы: на е ладони лежал маленький кусочек янтаря, очень яркий в свете луны. – Только даром я тебе его не отдам, что взамен дашь?
- Взамен… - повторил я, вздохнул и снял с пальца перстень. Да, на левой руке у меня был перстень до этого самого момента. Простой. Серебро и черный агат. Подарок отца. – Это подойдет?
Ее глаза загорелись, я отдал ей кольцо, сам взял янтарь и, оседлав коня, помчался обратно. Как мне удалось вернуть Гермеса незаметно и так же незаметно вернуться самому, я почти не помнил. Но, оказавшись в комнате, обернул камень – впрочем, сказать окаменелость куда правильнее – в платок, вышел на балкон и под храп Павла повторил подвиг Анны. Я перелез на ее балкон, бережно положил подарок на пол – хотя бы столик поставили, как невежливо! – и вернулся. Моя рубашка была испорчена безнадежна, я потерял одну из запонок, мои туфли промокли насквозь, а брюки были в песке, но заснул я с улыбкой. Этот поцелуй…

Gris_Souris (Сообщество_авторов) все записи автора

- Янтарь, - заявила я, смеясь.

Я шутила и не думала, что Вяземский воспримет это всерьез.

- Янтарь..., - задумчиво проговорил аристократ, словно пробуя это слово на вкус.

И будто только сейчас заметив сигарету у меня в руке, воскликнул:

- Анна! Вы курите!

- Не кричите! - прошипела я, - Вы только увидели?

- Вы еще молоды, у Вас еще вся жизнь впереди, зачем Вы портите свое здоровье?! - продолжил он шепотом.

- Ой, только не надо читать мне нотации! Наслушалась уже. Все равно ведь буду, так что не сотрясайте воздух понапрасну!

- Это...

- Я говорю, хватит! - грубо перебила я! - Перестаньте, или я ухожу!

- Для молодой леди это неприемлемо! Обижайтесь, не обижайтесь... - Вяземский сложил руки на груди и угрюмо сверлил взглядом мою сигарету.

- Вот и обижусь!

- Так уходите!

- Ни фига, не уйду! Вы так просо от меня не отделаетесь.

- Я и не собирался.

Я, вопреки своим словам вернулась в комнату, сунула в рот апельсиновый леденец, не люблю вкус сигарет во рту, когда не курю, одела шорты от зелененькой пижамы, которую мама положила мне в чемодан, и вернулась на балкон.

Князь, как и следовало ожидать, был ещё там.

- Отойдите, - велела я и стала перебираться через железные прутья, разделявшие наши баллоны.

- Анна, что Вы делаете? - испугался Вяземский и подставил руки, готовясь словить меня, если я упаду.

- Не боись, Князь, не впервой! - бодро ответила я и спрыгнула на бетонный пол с его стороны балкона.

Вывихнутая нога подвела в последний момент и я оступилась. Князь, разумеется, тут же поддержал меня.

Он задержал руки на моей талии чуть дольше, чем надо.

- У Вас руки холодные. Ночь же теплая. - Я поежилась.

Тонкая футболка создавала лишь видимость одежды, ничуть не согревая.

Я вздрогнула.

- Вам холодно? - смущенно спросил князь, поспешно убирая руки.

- Это Вас надо спросить!- Нет, у меня всегда руки холодные.

Мне в голову пришла сумасшедшая мысль. Невероятная и ненормальная.

Раевская, остановись!

Да ну все к черту!

Один день знакомы!

Один раз живем!

А если пошлет, куда подальше?!

Кто не рискует, тот не пьет шампанского!

Я вплотную приблизилась к Вяземскому и, взяв его ладони в свои, положила их себе на талию.

- Анна, что Вы...

Я обвила его шею руками, запуская пальцы в его и без того растрепанные волосы.

- ...делаете?

Я коснулась его губ, вовлекая в глубокий поцелуй.

Он тут же ответил, его руки заскользили по моей спине, но скоро он мягко оттолкнул меня, все еще обнимая.

- Анна, это... - произнёс он хрипло.

Меня захлестнула волна разочарования, хотелось зареветь, но я не подала виду и с улыбкой произнесла:

- Нет? Не хотите - как хотите.

Я полностью высвободилась и полезла обратно на свой балкон.

- Анна.., - упавшим голосом проговорил Вяземский.

- Я уже почти семнадцать лет Анна! - смеясь ответила я. - спокойной ночи, князь!

Я вошла в свою комнату, закрыла дверь и прижалась к ней спиной.

Дура! Дура! Дура! Дура! Ну чем я думала?! Нет, надо срочно выкинуть всю эту хрень из головы!

Нет ну надо ж было так...!

Я ожидала бессонной ночи в муках совести и эмоции под названием «блиииииин!», но нет, как только моя голова коснулась подушки, я тут же уснула.