ma_zaika все записи автора
После многих десятков лет атеистического беснования на нашей многострадальной русской земле к нам начинают возвращаться забытые имена наших предков, которые в мире земном жили по законам мира небесного, по законам Христа-Спасителя. Одним из них является уроженец и житель города Сарапула, скончавшийся в Воткинске, - Иван Васильевич Панов. В этом году 27 февраля исполняется 145 лет со дня его смерти.

Вскоре после его смерти диакон села Каракулинского (так в XIX веке называлось с. Каракулино) Михаил Несмелов составил с рассказов очевидцев и близко знавших И. В. Панова людей его жизнеописание и опубликовал в сентябрьском номере духовного журнала «Странник» за 1866 год. Эта статья с незначительной орфографической правкой приводится здесь полностью.

«По благодати Божией, и ныне между нами являются люди, оставившие мир, и всецело предавшиеся Богу для наследования вечного блаженства в будущей лучшей жизни. К числу таких людей, нисколько не греша и по справедливости, можно отнести и блаженного Ивана Васильевича Панова.

Как проводил Иван Васильевич юношеские свои лета, по неимению сведений неизвестно. Уроженец он был города Сарапула. Родители его были мещане. Росту он был среднего, волосы имел черные и такую же небольшую окладистую бороду. Телосложением пользовался крепким. Был женат, но, постоянно горя любовию к Богу, счел за лучшее оставить все земное; оставил и жену, и всех родных, и вступил на подвиг юродства Христа ради. В этом трудном подвиге, соединенном с непрестанною молитвой, постом, трудами и добрыми делами, при совершенном самоотвержении, Иван Васильевич провел с лишком 40 лет.

Первоначально он стал показываться юродивым в городе Сарапуле. Жители г. Сарапула думали, что он прикидывается с целью избавиться от рекрутской очереди, и потому отправили его в смирительный дом; но по испытании он был оттуда выпущен. Выйдя из смирительного дома, стал он посещать окольные села г. Сарапула, бывал много раз и в нашем селе Каракулинском. Одежду носил он всегда самую простую. О пище нисколько не заботился: если предлагали ему что-либо добрые люди, он вкушал, а когда нет, - оставался без пищи и пребывал в посте. Чувства стяжательности не обнаруживал он также никакого: у него ничего не было своего, да он и
не желал иметь что-либо, а особенно не любил беречь деньги. Кто, бывало, из усердия и даст ему какую монету, он тут же отдает ее нищим и нуждающимся бедным. Нередко отдавал он не только деньги, но и последнюю свою одежду, в которой видимо сам крайне нуждался.

Помня слова Апостола Христова: непрестанно молитеся (2 Сол. 5, 17), Иван Васильевич молился постоянно, молился днем и ночью, молился везде: и в св. церкви, и в частных домах, и часто молился на улицах. Молитву свою совершал он, обыкновенно стоя на коленях, и клал земные поклоны. Становясь на колени, он всегда старался стать на камень, на дерево или на что-либо вообще твердое, отчего на коленях у него постоянно были большие раны. Бывая в селе Каракулинском, он всегда останавливался в доме церковного сторожа Никиты Лазарева,
которого любил, и который рассказывает, что в летнее время он жил у него на подволоке его дома и всю ночь проводил в молитве, стоя на коленях, а зимою получал место для ночлега в церковной палатке; но лишь только сторожа заснут, тотчас уходил в церковь и молился.

Такими подвигами Иван Васильевич благоугождал Богу, и в знамение этого получил и дар прозорливости; но прозорливость свою всегда выражал как-то загадками, даже и людей редко называл по именам, а чаще давал им название по качествам каждого. Из случаев, доказывавших прозорливость его, я мог узнать следующее. В бытность в нашем селе Каракулинском он, по обыкновению, как сказано, остановился ночевать у сторожа Лазарева, которого звал постоянно «Никитою мучеником». Так как время тогда было летнее, то Иван Васильевич для ночлега выбрал себе место на подволоке дома, а сторож ушел ночевать в церковь. В доме с Иваном Васильевичем оставалась только жена Лазарева. Лежа ночью на своей постели, она и подумала: «Напрасно Никита оставил меня одну с чужим человеком; Бог знает, что может он сделать со мною; кто его знает, какой он человек - худой или добрый». На другой день Иван Васильевич спросил ее: «Ты что думала сегодня ночью?» Та удивилась такому вопросу и смутилась; а он сказал ей: «Нет, не думай этого, за мною этого нет, и никогда не будет».

Один крестьянин села Каракулинского, овдовев, вздумал остаток дней своих, для спасения своей души, провести в монастыре, и действительно уехал, не упомню, в какой-то монастырь. Иван Васильевичи говорит: «Он уехал в лодке (на пароходе), а все-таки скоро вернется и приедет уже на дровнях». Крестьянин, в самом деле, приехал обратно в собственном купленном им тарантасе, жизнь монастырская ему не понравилась, показалась скучною и однообразною.

Один крестьянин из фельдшеров ушел в стрелки (на воинскую службу), и о нем не было слуху. Иван Васильевич, проходя мимо его дома, говорит: «Этот домик в Петербурге помер». Действительно, скоро стало известно, что тот крестьянин умер на службе, далеко от своего дома. Жена умершего крестьянина, из духовного звания, спрашивала Ивана Васильевича, получит ли она где-нибудь место просфорницы. Он сказал:
«Она скоро получит краюшечку». Слова его исполнились: она, в самом деле, получила желаемое, и по настоящее время занимает просфорническую должность в селе Каракулинском.

В г. Сарапуле Иван Васильевич был принят в каждом доме, и все принимали его радушно. Однажды, в самую полночь, подойдя к дому маклера, он настоятельно требовал, чтобы пустили его ночевать. Ему не было отказано. Но часа через два после того он, к удивлению хозяев, неизвестно куда скрылся из дому. На другой день узнали, что в то время, когда впускали они Ивана Васильевича в свой дом, к ним подходили воры, и, если бы не Иван Васильевич, они были бы обкрадены, и даже самая жизнь их была бы в опасности. Ивану Васильевичу, собственно,
хотелось разбудить хозяев, и тем избавить их от несчастия; а воры, видя, что хозяева не спят, не посмели приступить к исполнению своего преступного намерения. Когда же опасность миновала, Иван Васильевич скрылся из дома, как уже не нуждающегося в его помощи. Рассказ об этом случае мною слышан из уст самой жены маклера.
Однажды Иван Васильевич по приглашению был вместе со сторожем Лазаревым в доме старок (девицы, не изъявившие желания выйти замуж и для спасения своей души посвятившие жизнь свою девству и одиночеству, у нас называются старками) и, по обыкновению, стоя на коленях, усердно молился. Одна из них, пришедшая в это время из другого дома, подумала про себя: «Какой это святой! Разве нет ему места молиться в церкви, либо в церковной палатке? Он просто лицемерит». Иван Васильевич вдруг перестал молиться и сказал своему спутнику: «Никита
мученик! Пойдем домой; нас с тобой осуждают, и велят молиться Богу в церкви, а не здесь», - и тотчас же ушел.
Однажды, в весеннее время, когда уже тронулись реки, Иван Васильевич шел из Воткинского завода в наше село, и на пути должен был переходить через порядочную лесную реку, которая тоже тронулась, так что с трудом и опасностию переплывали через нее в лодках, а пешему перейти ее было совершенно невозможно. Однако Иван Васильевич, хранимым Богом, ушел в сторону подальше от людей, чтобы никто не мог видеть его, и перешел ту реку неизвестно каким образом. Когда любопытствующие спросили его об этом, он отвечал, что переплыл реку на
камешке, давая тем понять, что он перешел ее с помощью твердой, подобной камню, веры в Бога; а кто имеет такую веру, тому, по слову Спасителя, можно одним словом и горы передвигать.

По смирению своему, Иван Васильевич, при встрече с кем-либо, особенно со знакомыми, имел обыкновение кланяться им в ноги, а когда приходил к кому в дом, - сперва обыкновенно молился св. иконам, стоя на коленях, и пел тропари святым; любимою его песней в этих случаях была песнь Владычице и Царице небесной «Высшую небес» и «Заступнице усердная». Если в чьем либо доме кушал он чай или вкушал пищу, то от души благодарил Бога, и, молясь усердно на коленях, клал до 50 земных поклонов.

Кто его ненавидел, тому он всячески старался делать добро, напротив - кто уважал его, тому показывал вид, что на него сердит или им недоволен, боясь, как бы уважение не воспитало в нем гордости.

Одна купеческая вдова г. Сарапула за добрые дела от души уважала Ивана Васильевича и считала его святым. Но Иван Васильевич нисколько не уважал ее, и однажды даже явился к ней в дом совершенно нагой, давая этим знать, что он вовсе не считает себя святым, за что прогнали его из дому.

Некоторые спрашивали Ивана Васильевича: «Каким путем идти и приближаться к Богу?» Он в ответ становился на колени, долго и усердно молился, и, по окончании молитвы, говорил: «Вот так пойдем к Богу».

Иван Васильевич говорил отрывисто, а более молчал; никто не слыхивал от него праздных, а тем более бранных слов; особенно же не любил он и не мог терпеть сквернословия, когда при нем сквернословили, он тотчас затыкал уши и удалялся, говоря, что такой ругатель уподобляется бесу.

Пришедши в какое-либо село, Иван Васильевич всегда первоначально старался пробраться на колокольню и ударить раз десяток в большой колокол. За это он нередко терпел чувствительные побои, за которые от души благодарил и прославлял Бога, крестился и говорил: «Слава Тебе, Господи!»

Иван Васильевич однажды, по приглашению, сидел в доме купца И....а и кушал чай, но, выпив одну чашку, более не стал пить, и отказывался тем, что ему некогда, что его настоятельно зовут на колокольню. Однако хозяева кое-как уговорили его выпить еще одну чашечку. Выпив чашку, он торопливо поставил ее на стол и побежал, приговаривая: «Как бы не опоздать! чай, уже опоздал». И что же? Не успел он добежать до церкви, как уже ударили в набат: в городе загорелся дом.

Однажды, выходя после богослужения из сарапульского собора, и предчувствуя, что ему более не бывать в нем, он сказал: «Прощай, батюшка соборик, мне уже не бывать здесь». И действительно, более он не был в соборном храме Сарапула.

Иван Васильевич заболел и слег в постель в Воткинском заводе, и уже не выздоравливал. Пред смертью пожелал он исповедаться и приобщиться Св. и Животворящих Таин Тела и Крови Христовых, и принять Таинство Елеопомазания. По совершении всего этого для спасения своей души, неутомимый труженик мирно отошел ко Господу. Он умер 14 февраля 1863 года в доме купца Кутузова, прожив около семидесяти лет.

На погребение Ивана Васильевича, совершившееся 17 февраля в Воткинском Благовещенском соборе, стеклось несколько тысяч человек: все желали почтить сего труженика и воздать последний долг уважения к высоким его добродетелям. Во время погребения были сказаны священниками Воткинского завода два надгробных слова, в которых ясно описана была подвижническая и святая жизнь его.

Вот уже более трех лет протекло после смерти Ивана Васильевича, а добрая память о нем еще так свежа, что знающие его расстались с ним, как бы только вчера. Память о добродетелях этого человека Божия, его труды, самоотвержение, молитва, воздержание, незлобие свято чтутся и по настоящее время. Имя его произносится с любовию и уважением, чего он был вполне достоин, и все веруют, что милосердый Господь упокоит душу его «в
месте светле, в месте злачне, в месте покойне, идеже вси праведнии пребывают, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная». Для достижения сих благ он оставил все земное, всех близких и дорогих своему сердцу, и совершенно предался, посвятил себя Богу. Он - верный раб Божий, подобно Mapии всю жизнь свою провел, так сказать, у ног Спасителя и постоянно имел в виду единое на потребу. Вечная тебе память, благочестивый труженик во славу Божию!»

Остается высказать сожаление, что книги Воткинского Благовещенского собора с записями о смерти и погребении за 1863 год в Центральном госархиве Удмуртской Республики отсутствуют. Хотелось бы высказать надежду и пожелание, что кто-нибудь заинтересуется жизнью И. В. Панова и найдет о нем новые сведения.

Клирик Свято-Александро-Невского кафедрального собора г. Ижевска
священник Александр Малых
Фото: Ерастова О.Ю.

Источник информации
Точка на карте