он стоял на углу, этот немой мальчик. Я чувствовал ...

Среда, 29 Октября 2008 г. 05:03 + в цитатник

ТЕКСТ-МУЗЫКА-РИСУНКИ-ЧТЕНИЕ - автора - f i l m 15 min - Oct 23, 2008 -

н е м о й

м а л ь ч и к

(324x328, 47Kb)

     он стоял на углу, этот немой мальчик. Я чувствовал,
что   он немой, хотя он был далеко, и не кривлялся, он
выглядел тихим просто и молчаливым, спокойным. А я
стоял, пил кофе. Фургончик с пончиками и кофе, и за
мальчиком была дверь, которая меня заинтриговала,
она была открыта. Я видел, как туда только что зашел
человек, он был очень странный - ага, спина е го меня
заинтриговала: согнувшись шел и напряженно. Вот я и
смотрел. И странно, дверь не закрылась. Это была холо
буда одноэтажная, где (я чувствовал) одна или две ком-
наты за дверью - в таких случаях бы дверь, легко предпо-
лагалось, надо закрывать.

О, Господи, занавеска! О, Господи, она странно дер-
нулась. Нет, теперь я не скоро отсюда уйду. Как долго
тянется время однако. Я опять взглянул на немого маль
чика, он стоял спокойно, издалека я чувствовал, как ветер
играет его волосами на лбу. Наверно щекочет.

        Снова окно и дверь. Ничего. Пить - вот что, я пойду
и попрошу в этом доме воды. Я вхожу. У двери. Загляды
ваю.

         А что я жду? Застигнуть любовников? Они бы закры
ли дверь. Вот - тоже и опасно смотреть. Что меня тянет?
Делаю шаг через порог. Оглядываюсь. Мальчик идет мимо.
Переношу ногу через порог.

-Извините. Есть кто-нибудь здесь?
Молчание.
-Хозяева?!
Молчание.

Комната, как комната. На полу тапки, у стены. Ага, спит
человек на диване. Тот самый, лицом к стене.

-Извините... воды можно...
Никто не шевелится.

          Внимательно смотрю. На столе два стакана и вино -
остатки. Что это? Не слышно дыхания, у этих спящих пья-
ниц. Ближе подхожу. Вот тут и увидел кровь изо рта у того,
что на диване. После этого я ушел, тихо убежал. А надо было
второго разглядеть. Уже десять лет думаю об этом .

ЖЕЛТЫЙ СТАКАН

или

у б и й с т в о       у т р о м

(586x698, 31Kb)

      я был расстроен и уже... четыре месяца, от меня
собралась уйти женщина, но, жалея меня, медлила и
мучила меня и сама мучалась. Но вот сегодня   она
почему-то была совершенно спокойная и ... чужая.
Вот когда мне действительно стало страшно. Она мне
похвалилась, что купила сервиз. Я сказал, что сервиз
хороший. Но о чем она думала я не знаю. Очень стран-
ная она сегодня, очень спокойная, спокойная и дейст-
вительно чужая. Я сидел и думал об этом. В ванной
журчала вода. Она видимо что-то приговаривала вслух,
может быть, у нее чашка в этот момент выскальзывала
из рук, или она проливала воду на пол, или ей затекала
вода в рукав, не знаю. Иногда она уходила в те две ком-
наты, где я уже старался не бывать.

          Зачем ей понадобилось мыть посуду посередине
нашего разговора, не понятно. Зазвонил телефон. Она
вытерла руки (долго не выходила из кухни) и стала
разговаривать по телефону, а я подкрался к ее комнате
и стал слушать, о чем она говорила, но она говорила так,
что я ничего не понял:

-Да, да, конечно, и это возможно, нет, нет ... вероятно ...
да, да... обязательно.

       А потом повесила трубку. Сейчас она домоет посуду,
и мы продолжим наш разговор. Мне кажется, что даже
будет лучше, если она уйдет, что нам это выгодно обоим,
она может быть, будет действительно счастлива (хотя я
думаю, это счастье на месяц), а я наконец смогу взять
такую жену, какую хочу - я же всегда был недоволен в тайне
ею, точно был недоволен, так надо и твердить все время об
этом про себя.

       Но я знал, войдет в комнату, сядет и я стану ее про
сить не уходить. А!!! Потому-то она и уходит, что я го-
ворю одно, а думаю другое. Жалко мне ее отпускать:
я боюсь все время, что она ошибается, и будет страдать
без меня.

    Когда я увидел, что ее слишком долго нет, я подошел
к ее комнате и стал подслушивать. Она стояла у окна
и говорила с кем-то. Из-под зеленой занавески, которую
он-некто держал в своей руке бил сильный солнечный свет.
Снизу слышался голос:

-Одну штучку разведешь и все. А потом сполоснешь
стакан и все. Как будто пьете газированную воду.
Хочешь - минеральную, хочешь - фруктовую. Разбав-
ляешь и даешь, потом прополоскаешь стакан и все.

   Черт подери! Когда голос внизу замолк, она ста-
ла говорить:

-А если там будут крошки?
-Какие крошки?
-Ну такие.
-Не понимаю, - раздраженно сказали за занавеской.
-Понимаешь.
-Не понимаю.
-Ну очень просто, если все не размешается.
-Это исключено.
-Ну ладно, далеко не уходи.

     Я услышал шаги под окном, медленные, очень обык-
новенные, очень спокойные, как прогуливаются ожидая
кассиршу у кассы или электричку на вокзале.

   Она обернулась на дверь, но меня не видела за моей
занавеской, я смотрел в щелочку. Я не шевелился, она
вздохнула успокоившись... и тут я увидел коробочку,
которую он сунул под тряпку для глажки. Я на цыпоч-
ках потихоньку ушел к себе.

        Они собирались меня отравить или дать снотворное.
Сказали бы просто, чтобы я ушел на сегодняшний вечер
- пошел бы в гости к кому-нибудь. Ну ладно пусть вытво-
ряют свою комедию. В конце концов, мне все равно: хоть
умирать, а хоть и поспать, пока они в этой комнате лежать
в постели. А может быть, незаметно подменить стаканы?

           Я сидел на диване и царапал ногами полосочку ткани.
Послышались ее шаги. Она вошла. Я на нее не смотрел. Она
поставила на стол две бутылки лимонада и стаканы. Я похо-
лодел от ужаса... а она видимо тоже - но потом успокоилась,
наверно, решила, что я опять буду ее просить не уходить,
остаться, не бросать меня.

-Ты говоришь, что это жестоко с моей стороны, но еще
более жестоко - и ко мне, и к тебе - продолжать наш союз
дальше, - стала говорить она и волнения в ее голосе не было,
- ты сам мне изменял, месяц "пожил" у своей крошки и
две недели я тебя оттаскивала от этой длинноногой уродины
... этой самой ... как ее?!

-Ну ладно, - сказал я, - не надо вспоминать, все это бесполезно.
Хочешь - уходи, не хочешь - оставайся, мне все равно, лучше
оставайся.

-Ты опять будешь мне изменять, налить тебе газированной
воды?

-Налей, - сказал я и сам удивился, автоматически сказал, на что
она видимо и рассчитывала, мне страшно было сказать
"не надо", "не хочу" - тогда бы надо было бы признаться,
что я подслушал их разговор. К тому же я вдруг решил выпить
любую дрянь, что они ни поднесут. Но решить одно, а сделать
другое - зачем я взял в руку стакан? тоже видимо нечаянно.
Она же меня знает прекрасно, даже если я поставлю просто
стакан, на мне же будет написано, что я все знаю. И ее жалко:
это же ужасно, если я скажу о том разговоре у окна!

        Я пригубил, что за отрава , думаю и говорю:

-Как хочешь все-таки, хочешь - уходи, хочешь -оставайся.
Последнее слово как деревянное у меня позвучало. Меня
начало это все тяготить. Я решил выпить все до дна и спросить
- что это - яд? или снотворное? Я выпил. Но внутри меня
как будто дернулась какая-то пластина, как в часах и я
почувствовал, что у меня рот открывается, но голоса нет.

        Я посмотрел на нее.

-Это яд, - сказала она. Я перестал шевелить ртом, сидел
как оглушенный, как после с такана водки. Она видела,
что я не могу пошевелиться. Из рук моих выпал желтый
стаканчик. Мы молчали и меня стало клонить ко сну.
Жить, думаете, захотелось? Нет - спать. Внезапно меня
передернуло, я решил, что все, умираю и что-то выпрыг-
нуло из меня, я вырвал оказывается и прямо на ковро-
вую дорожку и лежал рядом с блевотиной... Дальше я
слышал шаги... шаги... и заснул .

Рубрики:

Art