NADYNROM все записи автора Портретная живопись – моя слабость. И если первое место среди художников-портретистов XVIII века в моем сердце без всяких сомнений занимает Боровиковский, то второе я также без всяких сомнений готова отдать творчеству Федора Рокотова.
Удивительно, что крупнейший художник-портретист второй половины XVIII века, писавший многих своих знаменитых современников, был почти что полностью забыт в XIX веке и заново открыт в XX благодаря Дягилеву, собиравшему его картины по различным дворцам и дворянским усадьбам, и «Миру искусства», участники которого представляли их на своих знаменитых выставках.
И ведь знаменитые современники обошли Рокотова молчанием в своих воспоминаниях, поэтому его биографию исследователям до сих пор приходится обирать по кусочкам. В ней много белых пятен, а ряд портретов так и остался «Портретами неизвестных».
Меня особенно интересуют два из них. Правда, признаюсь честно, не сами по себе, а из-за связанных с ними предположений.
Первый – «Портрет молодого человека в гвардейском мундире».




Некоторые исследователи склонны видеть в нем автопортрет самого художника, но все это спорно. Тем более нельзя скидывать со счетов и версии о том, что написан он был не самим Рокотовым. Но тем не менее…

Второй – «Портрет неизвестного в треуголке».



Достаточно популярна версия о том, что на портрете изображен незаконный сын Екатерины II и Григория Орлова Алексей Бобринский, которого художник писал еще в детстве. Но меня лично больше привлекает та, что связывает портрет с Николаем Струйским и его имением Рузаевка, в котором он и находился до того, как попасть в Исторический музей, а потом – в Третьяковку.
Когда провели рентгеновскую съемку портрета, удалось выяснить, что «неизвестный в треуголке» написан поверх изображения молодой женщины в платье с глубоким вырезом. Лицо при переписывании не менялось, а вот костюм – да.
Ирина Сахорова выдвинула версию о том, что на портрете могла быть изображена первая жена Струйского Олимпиада Балбекова, которая внезапно скончалась в очень молодом возрасте. Перед новой женитьбой Струйский мог попросить Рокотова переписать и замаскировать портрет, чтобы, возможно, не смущать чувства своей второй супруги.
Николай Струйский – наверное, наитипичнейший представитель российского дворянства XVIII века. Был очень богат, так как ему достались многие поместья родственников, погибших во время бунта Емельяна Пугачева. Был хорошо образован, интересовался науками и литературой. Писал стихи, которые жестоко критиковали более талантливые современники, и издавал их в своей собственной типографии, одной из первой частных типографий в России. Издавал, кстати, не только себя.
Струйскому во многом «повезло» гораздо больше, чем Рокотову, так как современники не поскупились и на язвительные и ироничные замечания о нем как о бездарном поэте-графомане и помещике-самодуре, жестоко обращавшемся с собственными крепостными.
Тем не менее, фактически только Струйский был единственным из современников, оставившим интересные высказывания о Рокотеве, с которым, по всей видимости, его связывала дружба. Уже за одно это исследователи творчества художника могли бы боготворить Струйского. А еще он стал первым собирателем картин Рокотова, которые размещались в картинной галерее Рузаевки. И благодаря его заказу появился, быть может, самый главный шедевр Рокотова – «Портрет Александры Струйской», второй жены «поэта-самодура».




Кстати, знаменитый портрет шел парой к портрету самого Струйского, написанного Рокотовым. Оба портрета супругов создавались в одно и тоже время и долго висели в галерее рядом, как бы глядя друг на друга.





В Третьяковке они, к сожалению, сейчас висят отдельно. Видимо, из-за той славы, что оставил после себя Николай Струйский?
Николай Струйский посвятил бесчисленное множество стихов своей второй жене, которую, судя по всему, безумно любил до собственной жизни. Но более всего, разумеется, известно стихотворение Николая Заболоцкого, обращенное к ее портрету:


Любите живопись, поэты!
Лишь ей, единственной, дано
Души изменчивой приметы
Переносить на полотно.
Ты помнишь, как из тьмы былого,
Едва закутана в атлас,
С портрета Рокотова снова
Смотрела Струйская на нас?
Ее глаза - как два тумана,
Полуулыбка, полуплач,
Ее глаза - как два обмана,
Покрытых мглою неудач.
Соединенье двух загадок,
Полувосторг, полуиспуг,
Безумной нежности припадок,
Предвосхищенье смертных мук.
Когда потемки наступают
И приближается гроза,
Со дна души моей мерцают
Ее прекрасные глаза.


Хотя, наверное, Александра Струйская (до замужества Озерова) мало похожа на загадочную роковую женщину, чья жизнь сопровождалась бурей страстей. И этому можно только порадоваться.
Она была счастлива в браке, который длился больше двадцати лет, оставшись музой своего супруга до самой его смерти. Пережила она его лет на сорок, и это печально, но была окружена многочисленными детьми (правда некоторые умерли в детстве) и внуками (кстати, среди ее внуков был и поэт Полежаев), ее любили и уважали друзья и знакомые. Наверное, ее судьбу стоит назвать счастливой и стабильной, а это такая редкость для тех, кто вдохновлял людей искусства.
Правда, где-то читала, что существует легенда о любви Рокотова к Струйской. Красиво и романтично, разумеется, но подробностей не знаю, да и верится с большим трудом.