igorinna все записи автора

Ее называли и "ведьмой", и "сатанессой", воспевали ее литературный талант и нарекли "декаденской мадонной", боялись ее и поклонялись ей. Зеленоглазая красавица, лихая амазонка с косою до полу, стройным станом и ореолом солнечных волос, дразнящая своих поклонников язвительными словами и колкими намеками. Спокойная в своем замужестве петербургская светская дама, хозяйка известного в Петербурге салона. Неутомимая спорщица и устроительница каждодневных бурных философско-литературных и политическо - исторических дискуссий. Все это она - Зинаида Гиппиус.

Еще в ранней юности она начала вести дневники и писать стихи. А в 19 лет Зинаида Гиппиус вышла замуж за Дмитрия Сергеевича Мережковского. Они прожили вместе более пятидесяти лет, не расставаясь ни на день. Однако современники утверждали, что их союз был в первую очередь духовным, и никогда не был по-настоящему супружеским. Телесную сторону брака отрицали оба.

Бросая вызов публике, она и десять лет спустя после свадьбы с Мережковским появлялась на людях с косой – подчеркнутым признаком девственности. Вообще, она позволяла себе все, что запрещалось остальным. Например, носила мужские наряды (такой изобразил ее на известнейшем портрете Лев Бакст) или шила себе платья, на которые в недоумении и ужасе оглядывались прохожие и в Петербурге, и в Париже, до неприличия явно пользовалась косметикой – на нежную белую кожу накладывала толстый слой пудры кирпичного цвета. А в 1905 году, задолго до Коко Шанель, сделала короткую стрижку.

Зинаида обожала играть людьми, ставить над ними своеобразные эксперименты. Ее любимыми развлечениями было дерзить людям, конфузить их, ставить в неловкое положение и наблюдать за реакцией. Гиппиус могла принять малознакомого человека в спальне, неодетой, а то и вовсе принимая ванну. В историю вошли и знаменитая лорнетка, которой близорукая Зинаида Николаевна пользовалась с вызывающей бесцеремонностью, и ожерелье, сделанное из обручальных колец ее поклонников.

Это о ней писал Бердяев в автобиографии "Самопознание": "Я считаю Зинаиду Николаевну очень замечательным человеком, но и очень мучительным. Меня всегда поражала ее змеиная холодность. В ней отсутствовала человеческая теплота. Явно была перемешанность женской природы с мужской, и трудно было определить, что сильнее. Было подлинное страдание. Зинаида Николаевна по природе несчастный человек".

Стихи, которые она всегда подписывала своим именем, были написаны в основном от мужского лица. В этом была и доля эпатажа, и проявление ее действительно в чем-то мужской натуры (недаром говорили, что в их семье Гиппиус – муж, а Мережковский – жена; она оплодотворяет его, а он вынашивает ее идеи), и игра.
А в ипостаси литературного критика она и подписывалась мужским именем, самый известный из ее псевдонимов – Антон Крайний. Ее острого языка боялись, ее многие ненавидели, но к мнению Антона Крайнего прислушивались все.

Знакомство с Гиппиус, посещение ее салона со временем стало обязательным для начинающих литераторов символистского – и не только – толка. При ее активном содействии состоялся литературный дебют Александра Блока. Она вывела в люди начинающего Осипа Мандельштама. Ей принадлежит первая рецензия на стихи тогда еще никому не известного Сергея Есенина.
Ее называли "декадентской мадонной", вокруг нее роились слухи, сплетни, легенды, которые Гиппиус не только с удовольствием собирала, но и деятельно преумножала. Она очень любила мистификации. Например, писала мужу письма разными почерками, будто бы от поклонниц, в которых – в зависимости от ситуации, - ругала или хвалила его.

Зинаида Гиппиус и балетный критик Л.С.Волынский.

Увлечения, влюбленности случались у обоих супругов (в том числе и однополые). Но у Зинаиды Николаевны никогда дело не шло дальше поцелуев. Гиппиус считала, что лишь в поцелуе влюбленные равны, а в том, что должно следовать дальше, кто-нибудь обязательно будет стоять над другим. А этого Зинаида ни в коем случае не могла допустить. Для нее самым важным всегда было равенство и союз душ – но не тел.
Все это позволяло называть брак Гиппиус и Мережковского "союзом лесбиянки и гомосексуалиста". Мережковскому подбрасывались в квартиру письма: "Отомстила тебе Афродита, послав жену – гермафродита".

Л.Бакст, Портрет

В конце 1890-х годов Гиппиус была в близких отношениях с английской баронессой Елизаветой фон Овербек. Происходившая из семьи обрусевших немцев, Елизаветой фон Овербек как композитор сотрудничала с Мережковским - написала музыку к переведенным им трагедиям Еврипида и Софокла, которые поставили в Александринском театре. Гиппиус посвятила Елизавете фон Овербек несколько стихотворений.

Сегодня имя твое я скрою
И вслух - другим - не назову.
Но ты услышишь, что я с тобою,
Опять тобой - одной - живу.
На влажном небе Звезда огромней,
Дрожат - струясь - ея края.
И в ночь смотрю я, и сердце помнит,
Что эта ночь - твоя, твоя!
Дай вновь увидеть родныя очи,
Взглянуть в их Глубь - в ширь - и синь.
Земное сердце великой Ночью
В его тоске - о, не покинь!
И все жаднее, все неуклонней
Оно зовет - одну - тебя.
Возьми же сердце мое в ладони,
Согрей - утешь - утешь, любя...

Из интимного дневника Гиппиус "Contes d amour" (1893) видно, что ей нравилось ухаживание и тянуло к некоторым мужчинам, но одновременно они ее отталкивали. "В моих мыслях, моих желаниях, в моем духе - я больше мужчина, в моем теле - я больше женщина. Но они так слиты, что я ничего не знаю". Она попыталась вступить в любовную связь с Дмитрием Философовым, спутником Мережковских, исходя из того, что он человек с явным преобладанием женского начала (он был гомосексуалистом), а сама она обладает выраженно мужским характером. Естественно, из этого ничего не получилось; Гиппиус написала об этой неудаче рассказ в письмах.

В интеллектуальных и художественных кругах Серебряного века Гиппиус была хорошо известна своей проповедью «андрогинного и психологического унисекса». Сергей Маковский о ней писал: "Она вся была – "наоборот", вызывающе, не как все.."

Похоже, она так и осталась девственницей. Но их пятидесятилетний духовный союз с Дмитрием Мережковским дал русской культуре и литературе, возможно, гораздо больше, чем если бы они были традиционной семейной парой.
Зинаида Гиппиус умерла в эмиграции, одна, 65 лет назад , 9 сентября 1945 года, ей было 76. Своего мужа она пережила на 4 года.

Ее смерть вызвала взрыв эмоций. Ненавидевшие Гиппиус приходили, чтобы лично убедиться в том, что она мертва. Те, кто уважал и ценил ее, видели в ее смерти конец целой эпохи… Иван Бунин, никогда не приходивший на похороны – он панически боялся смерти и всего, что с ней связано, - практически не отходил от гроба. Ее похоронили на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа, рядом с мужем Дмитрием Мережковским.

А мы, не бывшие свидетелями ее озорства с другими, влияния и даже власти в литературном обществе, авторитета в литературной критике, читаем ее стихотворное наследие и творим собственные образы…

ЕСЛИ
Если гаснет свет - я ничего не вижу.
Если человек зверь - я его ненавижу.
Если человек хуже зверя - я его убиваю.
Если кончена моя Россия - я умираю.

К ПРУДУ
Не осуждай меня, пойми:
Я не хочу тебя обидеть,
Но слишком больно ненавидеть,-
Я не умею жить с людьми.

И знаю, с ними - задохнусь.
Я весь иной, я чуждой веры.
Их ласки жалки, ссоры серы...
Пусти меня! Я их боюсь.

Не знаю сам, куда пойду.
Они везде, их слишком много...
Спущусь тропинкою отлогой
К давно затихшему пруду.

Они и тут - но отвернусь,
Следов их наблюдать не стану,
Пускай обман - я рад обману...
Уединенью предаюсь.

Вода прозрачнее стекла
Над ней и в ней кусты рябины.
Вдыхаю запах бледной тины...
Вода немая умерла.

И неподвижен тихий пруд...
Но тишине не доверяю,
И вновь душа трепещет,- знаю,
Они меня и здесь найдут.

И слышу, кто-то шепчет мне:
"Скорей, скорей! Уединенье,
Забвение, освобожденье -
Лишь там... внизу... на дне... на дне..."
1895

Мешается, сливается
Действительность и сон,
Все ниже опускается
Зловещий небосклон -

И я иду и падаю,
Покорствуя судьбе,
С неведомой отрадою
И мыслью - о тебе.

Люблю недостижимое,
Чего, быть может, нет...
Дитя мое любимое,
Единственный мой свет!

Твое дыханье нежное
Я чувствую во сне,
И покрывало снежное
Легко и сладко мне.

Я знаю, близко вечное,
Я слышу, стынет кровь...
Молчанье бесконечное...
И сумрак... И любовь.
1889

ЕЙ В ТОРРАН
1
Я не безвольно, не бесцельно
Хранил лиловый мой цветок,
Принес его длинностебельный
И положил у милых ног.

А ты не хочешь... Ты не рада...
Напрасно взгляд я твой ловлю.
Но пусть! Не хочешь, и не надо:
Я все равно тебя люблю.

2
Новый цветок я найду в лесу,
В твою неответность не верю, не верю.
Новый, лиловый я принесу
В дом твой прозрачный, с узкою дверью.

Но стало мне страшно там, у ручья,
Вздымился туман из ущелья, стылый...
Только шипя проползла змея,
И я не нашел цветка для милой.

3
В желтом закате ты - как свеча.
Опять я стою пред тобой бессловно.
Падают светлые складки плаща
К ногам любимой так нежно и ровно.

Детская радость твоя кротка,
Ты и без слов сама угадаешь,
Что приношу я вместо цветка,
И ты угадала, ты принимаешь.
1928, Торран

НЕЛЮБОВЬ
3. В[енгеровой]

Как ветер мокрый, ты бьешься в ставни,
Как ветер черный, поешь: ты мой!
Я древний хаос, я друг твой давний,
Твой друг единый,- открой, открой!

Держу я ставни, открыть не смею,
Держусь за ставни и страх таю.
Храню, лелею, храню, жалею
Мой луч последний - любовь мою.

Смеется хаос, зовет безокий:
Умрешь в оковах,- порви, порви!
Ты знаешь счастье, ты одинокий,
В свободе счастье - и в Нелюбви.

Охладевая, творю молитву,
Любви молитву едва творю...
Слабеют руки, кончаю битву,
Слабеют руки... Я отворю!
1907

АРТ АРТель