Ёфык_Бумба все записи автора

И ещё один из моих самых любимых фиков

я вообще люблю,когда детка в непривычном образеХД

Название: Кошка

Автор:  FeierDich aka Фер

Бэта: Машуня (ника не имеет, но это майне либе фройндин)

Жанр: deathfic, trash (причем полный)

Пейринг: Билл/Джек, Дэвид/Билл (на втором плане)

Рейтинг: NC-17

От автора: фик был написан некоторое время назад исключительно для моей лучшей подруги, которая умоляла написать фик по ее сюжету (сама она от слэша далека), и я просто не могла отказать ей в этом, тем более когда очень долго ржала над ее концом=) естно жанр и сюжет вообще не в моей власти.

Посвящение: Машуне *вот уж когда этот пункт оправдывает себя на все 100, я учла все ее пожелания)*

Статус: закончен ест-но

 

Кошка

 

Не сотвори себе кумира…

 

Библия, Исх.20

 

 

Пролог

 

 

Ливень безжалостно хлестал по его лицу, забираясь под ворот тонкой хлопчатобумажной рубашки, неприятными дорожками скользил по телу, принося еще больший холод и опустошение. В голове крутилась только одна совершенно безумная мысль, просто сводящая его с ума.

 

Все порушилось, словно разлетелась вдребезги хрустальная пирамида глупых надежд и пустых обещаний. Словно последний висящий на голом дереве пурпурно-желтый, с толстыми прожилками лист унесло промозглым ветром, оставив после себя лишь неприметный, корявый силуэт в свете ночного фонаря. Словно дойдя, наконец, до вершины и шагнув на последнюю ступеньку, нога неожиданно проскользнула, а руки уперлись в пустоту.

 

Проехавшая мимо машина на секунду высветила фарами неподвижный силуэт. Два горящих желтым пламенем глаза проникли в самое сердце, обнажая душевный скелет и внезапно даря долгожданное понимание. Словно защелкнулась клемма двойственного выбора, ограждая разум от сомнений. 

 

Стройное гибкое тело, грациозное и тонкокостное. Клиновидная голова, прямой профиль, миндалевидные глаза интенсивно-шоколадного цвета. Необычайно чувствительна, элегантна и умна. И как никто опасна…

 

Не человек. Просто кошка. Кошка.

 

 

Часть 1. Мышеловка захлопнулась

 

 

На тридцатилетие Джека компания преподнесла ему поистине грандиозный и столь долгожданный подарок – должность финансового директора в своем нью-йоркском представительстве, к чему он и шел последние годы, работая сутками, практически без перерывов и выходных. Казалось, что за бесконечными звонками, корпоративными обедами и ужинами, годовыми отчетами и совещаниями, личная жизнь совсем затерялась или попросту отсутствовала.

 

Но, наверно, Джек был счастливчиком. Из тех, кому повезло родиться в обеспеченной и образованной семье, давшей ему достойное воспитание, весьма недурную внешность, о чем свидетельствовали многочисленные интрижки разного рода и непродолжительные романы, а также благодаря родителям он смог получить образование в самом известном университете страны, пройдя высокий конкурсный отбор и приобретя в итоге степень MBA.

 

Вообще-то Джек не горел ярым желанием идти в Гарвард – с его претензией на привилегированность и огромный интерес к нему со стороны СМИ, – он, тем не менее, с каждым годом все больше терял свою значимость как поставщик новых идей и воспитатель будущих лидеров. Поэтому Джек лучше бы пошел в Стэнфорд, что в настоящее время поставлял бизнесу гораздо больше умов, нежели сдающий позиции старейший университет США, но семейные традиции в конечном счете всё же взяли верх.

 

Впрочем, огорчаться по этому поводу времени не было, да и смотрелось бы это как-то глупо – учиться в Гарварде несмотря ни на что было очень и очень престижно.

 

Естественно, что никаких проблем с трудоустройством Джек после не испытывал – в процессе учебы он несколько раз проходил стажировку в компании «Publicis Groupe», занимающуюся PR-ом и связями с общественностью по всему миру,  поэтому он достаточно легко и свободно перешел туда, как только получил диплом с отличием и превосходные рекомендации.

 

А дальше жизнь закрутилась по нарастающей – продвижение по карьерной лестнице, друг за другом женитьбы друзей, на одной из которых он встретил свою Лили. С ней получилось тоже очень естественно, как-то само собой.

 

И таким образом, к своему тридцатилетнему юбилею он успел обзавестись не только новой ответственной, высокооплачиваемой должностью, но и любящей женой, и даже собственной квартирой на Манхэттене, последний взнос за которую он отдал еще год назад.  

 

Теперь Джек с Лили стали подумывать о детях, раньше это казалось чем-то далеким и невозможным – работа отнимала все силы, что у него, что у нее. Лили совсем не походила на типичный образец американской домохозяйки весом в 100 кг, с пультом от телевизора в одной руке и сочным гамбургером в другой. Нет, Лили в 25 лет выглядела лишь на 20 с натяжкой, была этакой блондинкой с длинными волосами и стройной фигурой. Отчасти это были удачные гены, отчасти правильное питание, отчасти подвижный образ жизни. Профессия обязывала. Девушка постоянно находилась в разъездах, просматривая и показывая подходящие объекты своим клиентам, коих у нее набралось уже совсем не мало, а в перерывах висела на телефоне, договариваясь об очередной встрече или просто выслушивая излияния разговорчивых женщин и мужчин. Конечно, работа риелтором сильно выматывала и требовала больших нервов, поэтому неудивительно, что к концу нерегламентированного трудового дня, Лили была выжата как лимон. Муж уставал не меньше.

 

Но с повышением  Джека она, наконец, могла позволить себе взять на некоторое время паузу и уже заняться домом и своей семьей. Отношения с Джеком давно протекали ровно и спокойно, имевшая в начале место страсть безвозвратно ушла, уступив дорогу привычке. И каждый из них чувствовал, что пора было делать новый шаг, положить очередную веточку в домашнее гнездо, чтобы оно совсем не развалилось от невнимания и безразличия.

 

 

 * * *

 

 

Чертов день с самого утра зарядил проливным дождем, подпортив Биллу фирменную укладку, на которую Наташа ежедневно тратила не менее часа. И мало того, что он не спал почти всю ночь, проведя ее в квартире у продюсера, который отдраил его так, что даже ходить было больно, так еще и погода решила устроить ему темную.

 

Сегодняшнее интервью очередному тинеджейрскому журналу прошло как обычно: журналистки в открытую пускали слюни на его смазливое личико, пялились, пока он бесстыже играл болтиком в языке и в свете недавних событий устраивался на диване поудобнее, чуть съезжая вниз и раздвигая ноги. Шумно дышали через раз, когда он совершенно невинно смотрел на них из-под челки своими накрашенными черными глазищами и, мило улыбаясь, плел абсолютнейший, по его мнению, бред про поиски одной единственной и неповторимой.

 

Самому Биллу было от всей души смешно и весело наблюдать вокруг себя такое сумасшествие и агонистическую истерию в чистом виде. Его забавляло, как бешеные фанатки визжали на их концертах, разрисовывали тела копирующими его татуировки рисунками, красили волосы в черный цвет,  прокалывали языки и брови и бросали на сцену лифчики и даже тампоны!

 

Иногда его так и подмывало выкрикнуть в намалеванное личико какой-нибудь дурочки дерзкую фразу наподобие:

 

- Вместо татушек обзаведись лучше большим членом, и тогда у тебя еще будет хоть какой-то шанс.

 

Но, естественно, подобного рода мысли и рассуждения так и не покидали пределов головы молодого парня, который был умен не по годам, и казалось, что он провел в шоу-бизнесе не два года, а был рожден прямо на сцене, чтобы уже никогда с нее не спускаться. Актером Билл Каулитц был отличным, но на этом его достоинства далеко не исчерпывались.

 

А однажды он смеялся особенно долго от комичности ситуации и апогея подростковой наивности. Зайдя на какой-то форум, посвященный группе, он обнаружил жаркое обсуждение темы: «Неужели Билл Каулитц гей?».

 

Каково же было его удивление, когда вместо фраз об очевидной, как ему казалось,  гомосексуальности, он увидел комментарии в защиту противоположного с явно вескими аргументами типа: «Билл просто не такой как Том», «Билл должен сначала полюбить девушку», «Билл ждет свою единственную»…

 

Весь абсурд заключался еще и в том, что через пару-тройку прочитанных сообщений, из ванны донесся нетерпеливый голос Дэвида:

 

- Билл, ну иди же сюда! И не забудь презервативы! - а это значило лишь то, что спустя минуту целомудренный гетеросексуальный идол будет стоять на коленях с членом во рту, после чего не один раз его жестко отымеет продюсер под его же стоны и крики. Потому что ему это нравилось.

 

Билл искренне недоумевал, какая к черту любовь могла быть в 18 лет?! Какая у него могла быть девушка, когда он сам выглядел ничуть не хуже и даже лучше?! Что они могли предложить ему, если хрупкость, гибкость, неприкрытый эротизм и шарм… всё это в избытке присутствовало в нем самом?!

 

А вот настоящей мужской силы, власти, подчинения ему явно не хватало. Частично это давал Дэвид, остальное он восполнял благодаря разного рода «полезным» знакомствам, потому как один 36-летний мужчина ну никак не мог удовлетворить его совсем не малый сексуальный голод. И,  несмотря на худое, с выступающими ребрами тело, поесть Билл очень даже любил, никогда не отказываясь от добавки или тем более десерта. А в исключительных случаях десертом для кого-то другого мог стать и он сам.

 

Наивен тот, кто видел в нем лишь непорочного ангела, а черные крылья замечать не желал.

 

Несчастен тот, кто поддался безмерному обаянию, что на проверке оказывалось лишь сладким ядом.

 

Обречен тот, кто принял его за свою мечту, потому что Билл Каулитц мог быть только кошмаром.

 

 

 * * *

 

 

С какого момента жизнь пошла под откос? Когда Джек упустил из рук тонкую нить, еще позволяющую ему вернуться назад и забыть? В какой момент Джек сошел с ума?

 

И как такое вообще могло с ним произойти?

 

Конечно, он всегда любил музыку, на работе и  в машине любимые диски и песни от «Aerosmith» или «Guns n’Roses» ставились уже на автомате. Ввиду отсутствия свободного времени телевизор он смотрел крайне редко, а если даже и получалось, это всегда были новостные или специализированные каналы вроде CNN или СNBS.

 

 Тогда что заставило его включить MTV и задержать взгляд на картинке?! На развевающихся черных волосах, на худом теле, облаченном в майку с красным черепом и съезжающие с бедер джинсы? На длинных, увенчанных серебряными перстнями пальцах с накрашенными черными ногтями? На пухлых розовых губах, между которыми поблескивал металлический болтик?

 

Низкий хриплый голос с пока еще прорывающимися высокими нотками, поющий на неродном языке.

 

Джеку было смешно  вспоминать, как ночами он грезил об этой «солистке», представляя ее на месте Лили. Действительно  забавно было узнать, что загадочную девушку звали Билл, и он, в общем-то, оказался самым настоящим парнем.

 

Сейчас это всё, включая жалкие воспоминания о прежней жизни, казалось затерявшейся в тумане звездой, запорошенной снегом дорогой, растворившемся в горячем чае кусочке сахара.

 

Нет, сначала принялись рушиться лишь отдельные элементы мозаики, все еще сохраняя при этом целостную картину привычного существования. Камешек за камешком, кубик за кубиком отлетали под откос моральные устои и представления о правильности выбранного пути и нужности завтрашнего дня, похожего на предыдущий.

 

Сначала всё казалось просто нелепой затянувшейся игрой, словно в детстве Джеку недорассказали сказку. Словно в 30 лет ему вдруг стало интересно притворяться фанатом мальчишеской группы и просиживать ночи в Интернете, скачивая сотни фотографий, заметок и видеовыступлений.

 

Кто бы мог подумать, что ради этого он даже активно начал учить язык, который также искренне полюбил. Его просто восхищало, как парень немного шепелявил, привычно тараторя, как эмоционален он был во время интервью и прочих телеэфиров.  А голос… об этом он вообще старался не думать, в жар бросало моментально. Как только он представлял себе мягкие пухлые губы и проколотый язык, неспешно обводящий мочку его уха, после чего их обладатель возбужденно шептал: «А знаешь, что еще я могу делать этим языком?», Джек готов был провалиться на месте и отдать душу чертям, дьяволу, продать ее в ад или вечное рабство, лишь бы эта фантазия однажды стала явью.

 

Со стороны его увлечение, конечно, смотрелось абсурдно, глупо и несуразно. Лили первое время смеялась и отпускала пошлые шуточки в адрес Билла и наклонностей мужа, а коллеги косились и все чаще намекали на вечную рассеянность и мечтательный взгляд.

 

Но спустя несколько месяцев всем уже стало не до смеха, заведенный механизм было не остановить, задний ход у этой машины отсутствовал изначально. Винтик переклинило, и видно в тот момент, когда в голове Джека впервые промелькнула мысль:

 

- Я 100%-ый натурал, я абсолютно гетеросексуален, просто… просто я люблю Билла Каулитца, - ловушка навсегда захлопнулась.  

 

И Джек искренне верил в это, когда, находясь на мальчишнике одного из своих сотрудников в шикарном стриптиз-клубе «Scores», у него не встал ни на одну из невероятно соблазнительных танцовщиц, верил в это, когда на коленях у него ерзала и раскачивалась стройная девица с пышной грудью, что успела обнажиться перед ним до мини-бикини, незаметно спустив сверкающее блестками вечернее платье на пол, а ему было всё равно. Он верил, когда, изрядно набравшись, той же ночью, возвращаясь домой к давно спящей жене, на Вест-Сайде снял худого паренька и исступленно оттрахал того прямо у холодной бетонной стены, прижав к ней своим телом. 

 

Он верил, когда перестал спать с Лили, оправдываясь усталостью и перенапряжением, что, впрочем, не было такой уж откровенной ложью. Мечты о новом Боге Германии занимали всё его сознание, топя только на подходе любые другие мысли и заботы, тем самым всё сильнее затягивая тугой узел обреченности.

 

Джек все еще продолжал верить в прежнюю иллюзию нормальности, даже когда собрал свои вещи и тихо ушел из собственного дома, оставив одним ясным весенним утром лишь маленький клочок бумаги на журнальном столике в прихожей:

 

«Прости, но между нами всё кончено. Квартиру можешь оставить себе».

 

Ради него он бросил всё. Ради одной эфемерной картинки, что день и ночь стояла перед глазами. 

 

Перечеркнув 5 лет совместной жизни сухой отпиской, лишив себя успешной карьеры, которую он давно уже обеспечил, оставив друзей, родственников и любимую страну, он просто сел в самолет «Нью-Йорк - Гамбург», занял свое место и, глядя в иллюминатор,  одними губами прошептал:

 

- Я лечу к тебе. Уже скоро.

 

А пальцы тем временем сжимали бумажный документ, из которого Джеку улыбалась годовая виза в Германию.