Napoleonka все записи автора

Несколько лет Дэвид всегда был рядом, заботился обо мне, поддерживал в трудное время. Он стал для меня почти старшим братом, конечно, не как Том, но тоже очень близким и практически родным человеком. Наверное, это похоже на любовь.

Улыбнувшись Дэвиду, я медленно провел пальцами по его лицу, словно впервые изучая его: обвел сухие тонкие губы, погладил щеки, покрытые жесткой щетиной, проследил скулы, пригладил брови… Он прикрыл глаза и замер, наслаждаясь моими робкими прикосновениями. Обхватив его шею, я прижался к его лицу и потерся носом о его щеку, с каким-то странным удовольствием замечая, что Дэвид заводится от моих действий намного сильнее, чем от настойчивых грубых ласк. Вскоре он уже почти дрожал, еле дыша и явно с трудом сдерживая себя.

- Можешь же, когда хочешь, - прошептал Дэвид, но я не обиделся на это замечание. Ему ведь тоже не по себе; наверное, никогда прежде Дэвид не пытался добиться «любви» таким вот «контрактным» способом.

- Ты не хочешь меня раздеть? – ухмыльнулся я, нежно целуя уголок его губ. Он вернул мою усмешку и все так же медленно и очень осторожно начал расстегивать мою рубашку, целуя каждый сантиметр открывающейся кожи. Боже, а я и не знал, что это может быть так приятно… Я даже начал тихонько постанывать от удовольствия, постепенно выпадая из реальности.

- Господи, Билл, что это? – изумленно уставился Дэвид на мою руку, когда рубашка уже валялась где-то на полу. Я почему-то смутился.

- Ну… у меня бывает…

- Ты сам это сделал? – еще сильнее изумился Дэвид.

- Вот только не надо меня ругать, с меня Тома более чем достаточно! – огрызнулся я и попытался отстраниться от Дэвида. Но он не позволил мне, так нежно-нежно целуя мои раны. Он осторожно прикасался к ним губами, а затем проводил по воспаленной коже языком, и это было так безумно приятно, что все мысли прервать это и уйти окончательно покинули меня.

Пробежавшись пальцами по груди Дэвида, я очень быстро расстегнул его рубашку, и он нетерпеливо скинул ее, крепко прижимаясь ко мне. От долгожданного прикосновения его горячей кожи мой мозг отключился уже полностью, и я толком не понимал, что судорожно покрываю Дэвида поцелуями, что выгибаюсь в его сильных руках от любого, даже самого легкого касания. Лишь когда он стянул мои тесные джинсы вместе с трусами и осторожно прикоснулся к моему входу, я неожиданно для самого себя дернулся, пытаясь оттолкнуть Дэвида.

В мозгу, затуманенном этими томительными ласками, резко всплыли те воспоминания, которые я так старательно прятал в самые дальние уголки моей памяти. Словно наяву я снова услышал этот грубый глумливый смех, словно снова почувствовал тошнотворные настойчивые прикосновения влажных похотливых пальцев… «Ты посмотри кто у нас здесь… Какая чудесная шлюшка… Подставляй попку, подстилка… Сучка… Стой! Блядь, он кусается… Держи его, Рихард!...».

- Нет! Я… я не могу! – я оттолкнул Дэвида и отполз на другой край кровати, безуспешно пытаясь сдержать дрожь. Я же так долго не вспоминал т о т день, почему именно сейчас? Почему?!

Том тогда так сильно меня подставил. Так же, как и позавчера, когда из-за этого дурацкого «наказания» заставил меня вспомнить все это…

Дэвид попытался успокаивающе погладить меня, но я дернулся от его прикосновения, как от электрического разряда. Я просто не могу, не могу чувствовать на себе чьи-то руки.

- Не надо, Дэвид! – почти крикнул я, все еще борясь со своей истерикой. – Прости…

- Успокойся, Каулитц, - криво усмехнулся Дэвид. – Я подпишу контракт и подготовлю все бумаги. Не волнуйся, все будет сделано. Ты можешь мне верить.

Я посмотрел на него и увидел в его глазах понимание, заботу и эту чертову любовь. Вздохнув и все-таки попытавшись успокоиться, я прижался к нему, обнимая, как обнимал бы отца. Он тихо хмыкнул и погладил меня по голове, продолжая держать меня в своих сильных руках.

Верить Дэвиду? Все-таки, несмотря ни на что, я не могу это сделать. Потому что теперь, когда даже мой собственный брат меня предал, я не верю уже никому. Даже Тому.

 

Глава 22

 

 

Иногда в нашей жизни случаются такие периоды, когда, прекрасно понимая необходимость перемен, мы боимся пускать в свою жизнь что-то новое, мучая себя вопросом: «А не станет ли от этих изменений только хуже?». Мы стоим на перепутье, пытаясь выбрать нужную дорогу, и искренне желаем повернуть назад, чтобы все было как прежде.

Когда за Биллом захлопнулась дверь, я долго сидел в молчании, смутно чувствуя какую-то ошибочность происходящего. Я хотел вернуться в прошлое и снова стать дураком, не знающим об идиотском пари. Или нет, лучше – вообще не встречать Билла Каулитца.

Невозможно. И нужно идти вперед, хоть я и не знаю, куда заведет меня этот путь. Просто мне кажется, что, пытаясь манипулировать Биллом, я играюсь с огнем. И неизвестно, когда маленькое пламя превратится в лесной пожар, уничтожающий все на своем пути.

Я ведь вступаю в новый для себя мир и ничего, совершенно ничего не знаю о нем. Я иду почти на ощупь, один неверный шаг – и меня затянет в эту трясину сломанных человеческих судеб. Вижу лишь свою цель, но и она вблизи может оказаться совсем не тем, чем казалась в начале пути.

Но… сейчас я уже не испытывал былой злости, возмущения, жажды реванша. Знаю, Билл не достоин даже жалости, но сейчас мне почему-то было его безумно жаль. А еще больше мне жаль наших с ним несложившихся отношений. Конечно, я добьюсь Билла, любыми способами. Это раньше я наивно думал, что цель не оправдывает средства. А теперь я пойду на что угодно. Потому что…

Я просто хочу счастья и любви.

И я уже успел убедиться, что поговорка «на чужом горе счастья не построишь» - это всего лишь оправдание для тупых и слабых, боящихся взять свою судьбу в собственные руки.

 

Часа два я просто слонялся по квартире, совершенно не зная, чем бы себя занять. В любое другое время я бы, наверное, просто позвонил кому-нибудь или, на худой конец, почитал книгу – что угодно, лишь бы не киснуть без дела. Но теперь я слишком сильно беспокоился за исполнение своего плана. Я не был так уж уверен, что Билл будет неукоснительно следовать моим указаниям. Во-первых, он для этого слишком строптив и непредсказуем, а во-вторых, даже если случится чудо и Билл будет действовать точно по плану, всегда есть факторы, не зависящие от нас. Боюсь, обязательно выползет какая-нибудь пакость и испортит мой такой идеальный в теории план.

Из-за этого беспокойства я почти сходил с ума; мой мозг, как заевшая пластинка, повторял одни и те же мысли. Стоило мне начать думать о чем-то другом, все снова возвращалось к одному: «Лишь бы все получилось, как было задумано». В бесполезной попытке отвлечься от этого я оглядел комнату, как если бы видел ее впервые. В ней царил такой идеальный порядок, словно я был в лаборатории. Новая горничная только что не стерилизовала комнату. Это раздражало.

Аннет всегда прибиралась так, что оставался какой-то намек на хаос. Она говорила, что дом не должен выглядеть как музей, что нужно оставлять хоть какие-то признаки жизни. Мне всегда нравилась эта черта Аннет…

Я остановился посреди комнаты и мысленно дал себе подзатыльник. Не надо думать об этом! Той Аннет никогда не существовало, она просто притворялась все эти годы. Притворялась так искусно, что я и не мог ничего заподозрить. Правильно говорят, что легче легкого обмануть человека, который сам хочет быть обманутым. Я ведь так сильно любил ее, что не обращал никакого внимания на все ее странности.

То же самое было и с Биллом. Только такой влюбленный дурак, как я, мог настолько не замечать очевидного. Хуже всего то, что я ведь, скорее всего, знаю не все. И мне еще предстоит узнать много чудесных подробностей из личной жизни Билла. Черт, даже не знаю, как бы я отреагировал, если бы вдруг узнал, что Билл спал… ну, например…

В моем кармане завибрировал телефон, и я благодарно схватил трубку, очень кстати отвлекшую меня от опасных мыслей.

- Шон, у меня к тебе дело, - отец. Надо же, дело… В последнее время он ну очень часто звонил мне просто поболтать.

- И какое же? – я тщательно пытался убрать иронию из голоса.

- Это не телефонный разговор. Приезжай ко мне в офис, я сообщу секретарше о твоем приходе.

Мои пальцы так сжали трубку, что я забеспокоился о ее целости.

- Может хоть скажешь, по какому поводу наша встреча, п а п а? Или мне лучше узнать у секретарши? – черт, я все-таки не сдержался.

- Шон, твой сарказм не уместен, - отрезал отец. – Ты выполняешь важное поручение и обязан отчитываться перед начальством.

- То есть, перед тобой, - ехидно вставил я, ожидая очередной вспышки, но ее не последовало.

- Я тебя жду, - и голос отца прервали короткие гудки.

Бессильно опустив руку с телефоном, я растерянно замер посреди комнаты. Я никак не мог привыкнуть к тому, что после развода с моей матерью отец стал холодным и отстраненным. Не сомневаюсь, он любит меня, но ни разу с тех пор, как мы остались вдвоем, он ничем не выказывал этой любви. Мы даже толком не разговаривали с ним, хотя прежде могли болтать часами. И мне никогда не хотелось лишаться общества моего отца. Он был для меня кумиром и примером для подражания, он был счастлив и горд, когда узнавал о моих успехах. Тогда он действительно был идеальным отцом.

Теперь же все изменилось. Он стал более замкнутым, а я… Кажется, я просто повзрослел и привык к тому, что отцу на меня наплевать. И все-таки мне очень не хватает наших с ним теплых отношений. Ведь он-то останется мне отцом, что бы ни произошло.

 

До офиса отца вполне можно было добраться пешком, но я зачем-то взял машину. И уже успел тысячу раз пожалеть об этом – на улице я застрял в ужасающей пробке.

Я вообще ненавижу города. Наверное, во мне просыпается что-то исконно британское, какая-то тяга к спокойной полусельской жизни. Огромные мегаполисы, наполненные выхлопными газами и бестолковым шумом миллионов людей – это точно не мое. Слишком уж суматошна и быстра жизнь Большого города. И чтобы быть в нем «своим», нужно уметь подстраиваться под толпу. Они глупы, посредственны, но их много; если пытаться им противостоять, ничего хорошего из этого не выйдет.

Одна из главных истин, усвоенных мной от отца: нельзя идти против всех, по крайней мере, в открытую. Этим принципом он успешно пользовался в бизнесе, а я нашел иное применение – повседневное. Я изо всех сил пытаюсь подстроиться под бешеный городской ритм жизни, но мне проще уехать отсюда, ведь я никогда не стану для города «своим».

- Эй, сукин сын, ты ехать собираешься? – резкий окрик вывел меня из размышлений. Я поморщился, надавил на газ и через пять метров снова остановился. Ненавижу пробки.

Пытаясь занять себя хоть чем-нибудь, я начал с завистью рассматривать счастливых прохожих, которым не приходилось париться в салонах автомобилей. Черно-белый поток одинаковых людей спешил по своим делам, и все, все они были абсолютно одинаковыми. Это даже пугало.

Взгляд помимо моей воли зацепился за одного молодого человека, одетого во все черное. Я не видел его лица, но что-то знакомое почудилось мне в его фигуре, походке… Несколько секунд я не отрываясь смотрел на него, пытаясь восстановить в памяти образ этого человека, и тут меня осенило.

- Джонатан?! – на всю улицу закричал я, вызвав недоуменные взгляды окружающих. Но мне было плевать, потому что человек резко обернулся, и я с радостью узнал почти не изменившееся за пять лет лицо моего бывшего друга.

- Шон Уилкс? – прошептал он, словно не веря своим глазам.

Я жестом позвал Джонатана, и он, секунду поколебавшись, подошел к моей машине. Я, наконец, смог получше его разглядеть.

Он не изменился, просто что-то незнакомое проступило в его чертах. Что-то совсем взрослое и, наверное, даже мудрое. Так странно было снова смотреть в его сияющие глаза – после того, как за пять лет я успел навсегда попрощаться со своим другом.

- Ты ничуть не изменился, - я вздрогнул, лишь через мгновение осознав, что это слова Джонатана. Ну слава Богу, а то я было решил, что начал мыслить вслух.

- Ты тоже, - заулыбался я и получил ответную улыбку.

Миллион вопросов вертелся в моей голове, а я, как это бывает при подобных встречах, никак не мог сосредоточиться и задать хотя бы один. Джонатан, кажется, мучался той же проблемой, и я просто указал ему кивком головы на пустое переднее сиденье. Он хмыкнул и, не мешкая, залез в машину. Вот тут-то меня и ждал новый сюрприз.

- Ты… - я не нашел слов и просто невежливо ткнул пальцем в его воротник. Джонатан рассмеялся.

- Да, я все-таки сделал это. Я священник, сын мой, - серьезно сказал он, тут же широко улыбнувшись.

- Но как? Ведь твой отец…

- Мой отец такой же человек как ты, я или любой на этой улице, - резковато прервал меня Джонатан, и я сразу вспомнил, как он ругал меня за мое подобострастие в отношении к отцу. – Он не мог помешать мне на пути к Господу. Хотя, надо признать, он пытался и не раз.

Джонатан замолчал, а я, воспользовавшись паузой, постарался осмыслить новость. Мой друг, Джонатан Купер, стал священником.

Тот самый Джонатан, который покупал для меня сигареты, когда я был еще мальчишкой. Тот самый Джонатан, который увел у меня девушку. Наконец, тот самый Джонатан, который однажды буквально отдернул меня от края крыши, заставив снова любить жизнь. Невероятно.

- Давно? – меня не хватило на более связный вопрос, но Джонатан, кажется, и так меня понял.

- Полгода назад. Я провожу службы в церкви Святого Петра, это в центре города, - пояснил он.

Я кивнул, принимая ответ, и мельком взглянул на часы. Мне безумно хотелось поболтать с Джонатаном, черт знает когда мы еще увидимся. А отец, наверное, не сильно обидится, если я опоздаю на пару часиков.

- Ты свободен на ближайшее время? – спросил я Джонатана, усиленно выруливая на крайнюю полосу.

- Конечно. Мне тоже хочется с тобой поговорить, - улыбнулся Джонатан, и я вновь с радостью испытал то почти пьянящее чувство единения с близким человеком, который может понять с полуслова. К сожалению, таких людей в моей жизни было совсем немного: отец, Джонатан и Аннет, причем в неискренности последней я уже успел убедиться. А больнее всего то, что Билл – человек, которого я хотел бы видеть в этом списке – тоже обманывал меня, и…

Я похолодел, вспомнив о Билле. И Августе. И обо всем, что натворил за последний месяц. Джонатан же сейчас священник! Неизвестно, как он отнесется к моим «приключениям».

Пять минут мы провели в неловком молчании. Я терзался муками совести, думая о своей аморальности. А Джонатан просто молчал, и по его застывшему лицу я не мог прочитать совершенно ничего. Лишь когда я, наконец, сумел свернуть в какой-то переулок, Джонатан нарушил молчание.

- А чем т ы сейчас занимаешься?

- Работаю на отца, - я небрежно прожал плечами и вылез из машины. Джонатан последовал за мной.

- И тебе нравится? – недоверчиво спросил Джонатан, пристально глядя на меня. Я залился краской, вспомнив, во что вылилась моя работа.

- Вполне, - я покраснел еще сильнее. Почему-то Джонатану я никогда не умел лгать.

- Чем же ты там занимаешься?

Мое смущение достигло пика. Мне казалось, от меня разве что пар не идет.

- Я работаю с одной группой, Tokio Hotel, - как можно небрежнее сказал я, ставя машину на сигнализацию. – Ты знаешь их?

К моему изумлению, лицо Джонатана дрогнуло.

- Слышал, - коротко ответил он, пристально глядя мне в глаза. – Трудно не знать их, если живешь здесь.

Я не нашелся, что ответить, и между нами снова зависла неловкая пауза.

Мы молча шли по весенней улице, и я поражался, как иногда Судьба распоряжается нашими жизнями. Например, мы с Джонатаном – наши пути настолько разошлись! Он посвятил себя Богу, а я подался в шоу-бизнес, царство грехов и пороков. И ведь пять лет назад мы даже помыслить о таком не могли.

- Я слышал, ты собрался жениться? – и снова паузу прервал Джонатан.

- Информация устарела, друг, - криво ухмыльнулся я. – Мы расстались.

- Жаль, что я не успел познакомиться с ней, - вздохнул Джонатан.

- Не много потерял, - прошептал я и напоролся на непонимающий взгляд друга.

- Почему вы расстались? – черт, именно этого вопроса я и боялся. Теперь главное не расколоться.

- Были причины, - я твердо встретил изучающий взгляд Джонатана и к своей радости выдержал его.

- Надеюсь, эти «причины» не связаны с твоей работой? – в голосе Джонатана зазвучал металл, и я невольно поежился.

- Нет, конечно же, нет… - перед взглядом, как назло, появилась старая афиша концерта, с которой ангельски улыбался Билл. И я некстати вспомнил нашу последнюю встречу, когда он, полураздетый и возбужденный, лежал на моей кровати. И мое почти непреодолимое желание поддаться, сделать, наконец, то, чего так упорно добивался Билл.

- Не слышу уверенности в твоем голосе, - вздохнул Джонатан. – Надеюсь, ты все-таки будешь благоразумным и постараешься не совершать ошибок, - он снова строго посмотрел на меня. – И, заметь, это я говорю тебе не как духовное лицо, а как твой друг.

Я небрежно кивнул, уже от всей души желая закончить этот разговор.

- Мы еще встретимся?

- Уже прощаешься? – хмыкнул Джонатан. – Конечно. Ты всегда можешь найти меня в церкви.

- А ты всегда можешь зайти ко мне. Вот адрес и телефон, - я протянул другу визитную карточку.

Джонатан рассмеялся.

- У меня, к сожалению, нет визитки… - я смутился. – Я к тебе зайду. До встречи.

И Джонатан, пожав мне на прощание руку, стремительно ушел. А у меня, кроме радости, остался странный и даже неприятный осадок от этой встречи. Кажется, я начал раскаиваться в содеянном.

 

В офис отца я добрался за полчаса – все быстрее, чем на машине. Быстро поднявшись наверх, я ненадолго задержался в приемной. Секретарша сказала, что отец куда-то вышел, а мне совсем не хотелось сидеть одному в неуютном кабинете. Тем более что мне, в общем-то, нравилось болтать с этой женщиной.

Мы уже успели обсудить погоду, когда в приемную зашел отец. Он сухо кивнул секретарше и жестом позвал меня в кабинет.

- Ты опоздал, - совершенно без эмоций, просто констатируя факт, произнес отец, усаживаясь за свой стол, заваленный бумагами. Я пристроился на кресле возле стола. Второе такое же кресло было почему-то сдвинуто к огромному окну. Странно, никогда не замечал у своего отца любовь к красивым видам.

- И ты даже не спросишь почему? – я не удержал грусть в голосе.

- Надеюсь, причина уважительная. Я не хочу разочаровываться в тебе.

Я проглотил обиду и сухо ответил:

- Более чем уважительная. Я встретил Джонатана.

Как я и ожидал, лицо отца изумленно вытянулось.

- Джонатана Купера?!

- Да. Он священник, представляешь?

Отец покачал головой.

- У всех свои причуды. Какой позор для его отца.

- А мне кажется, - запальчиво возразил я, оскорбленный пренебрежением отца, - что его поступок достоин уважения. И не тебе судить его. Он сделал то, что считал правильным, хотя никто даже не поддержал его в его стремлении. По-моему, это доказывает, что Джонатан – сильный человек.

- Уважение? – фыркнул отец. – Глупый мальчишка был слишком самонадеян и не послушал мнение людей, куда более опытных. Это не сила, а просто ослиное упрямство. Хотя ты прав, не мне судить его. В конце концов, иметь в друзьях священника не так уж и плохо.

Я не нашелся, что на это ответить. Почему-то я никогда не умел перечить отцу, он странным образом всегда оказывался прав.

- Ладно, оставим в покое Купера, у нас сейчас есть дела поважнее, - подобрался отец, выжидательно глядя на меня. – Что с Tokio Hotel? Надеюсь, после нашего последнего разговора ты не терял времени впустую и сделал хоть что-нибудь.

Непроизвольно сжав кулаки, я заставил себя улыбнуться.

- Разумеется, отец. Через три дня группа подпишет контракт. Завтра жди юристов с бумагами, - на последних словах моя вымученная улыбка сменилась искренней и торжествующей.

- Не думаю, что хочу знать, как ты это сделал, - хмыкнул отец, изучив мое лицо. – Могу лишь предположить, что ты проявил чудеса изобретательности.

- Так оно и есть, - моя улыбка стала еще более самодовольной. Все-таки, что ни говори, я постарался на славу.

- Ты молодец, Шон, - скупо похвалил меня отец, но даже от такого хилого комплимента я почувствовал гордость. Нечасто отец показывал свое одобрение, словно мои успехи – это что-то закономерное и ожидаемое, за что вовсе необязательно даже хвалить. А ведь так часто мне требовалось признание отца… Чтобы он просто положил мне на плечо свою руку и сказал: «Я горжусь тобой, сын». Я из кожи вон лез, лишь бы добиться хотя бы одобрительного взгляда. А он просто пожимал плечами, как бы говоря: «Это же мой сын, чего еще можно было ожидать?». При этом в редких случаях моих провалов, отец заставлял меня чувствовать себя полным неудачником. Нет, он не ругал меня и даже никак не выказывал своего неодобрения. Но одного его разочарованного взгляда мне обычно хватало сполна.

Когда они с матерью еще жили вместе, было более-менее терпимо. Но когда мама ушла к деловому партнеру отца, они поставили меня перед выбором: с кем мне жить. И я выбрал отца, так как изо всех сил хотел доказать ему, что достоин быть его сыном. Но вышло так, что отец все больше замыкался в себе и постепенно терял ко мне всякий интерес. Меня тогда только Джонатан и спасал, который тоже переживал развод родителей и пытался притерпеться к мачехе – моей маме.

С Джонатаном мы были знакомы всю мою жизнь, ведь до всей этой истории с разводом наши отцы дружили. Он мне был как брат – старший брат. И хотя разница в возрасте – четыре года – у нас была слишком ощутимой для дружбы, мы были неразлучны. У меня не было никого ближе Джонатана.

А потом он спас мне жизнь и исчез на пять лет.

Наверное, я должен сейчас злиться на него. Раньше точно злился, потом пришлось смириться. И сегодня я просто был безумно рад его видеть. Надеюсь, он больше не попытается исчезнуть, хотя я не знаю, как мы теперь сможем дружить с ним по-прежнему. Он – священник, а мне уж точно предстоит гореть в аду.

- О чем ты думаешь, Шон? – недовольно буркнул отец. – Ты в последнее время странно задумчив.

- Но сегодня у меня есть причина, как считаешь? А думаю я о Джонатане. Отец, почему мама ничего о нем за эти пять лет не рассказывала? Она же должна была знать…

- Понятия не имею, - резко оборвал меня отец. – Не лучше ли задать этот вопрос ей?

Меня задела интонация, с которой отец отозвался о маме, и я вспылил.

- Зачем ты так? Что она тебе сделала плохого, что ты так ее ненавидишь?

- Она предала меня! – повысил голос отец. – И тебя тоже!

- Она просто полюбила другого! – я вскочил на ноги. – Ты не вправе осуждать ее за это!

Отец нахмурился и тяжело на меня посмотрел.

- Запомни раз и навсегда, сын. Любовь, о которой ты твердишь – это бредни подростков. А твоя мать была взрослой женщиной, и у нее были обязанности перед своей семьей. Она же наплевала на них, эгоистично поддавшись мимолетному порыву. Лучше бы она умерла…

Я прикрыл глаза, сдерживая почти неконтролируемую ярость, и заставил свой голос звучать спокойно.

- Замолчи, отец, прошу тебя…

К моему изумлению, он послушался.

- Ты можешь ненавидеть ее, - продолжил я так же спокойно, - но не требуй от меня того же. Она моя мать и всегда будет ею, что бы ни случилось.

С этими словами я отошел к окну, бездумно разглядывая великолепную панораму города. День уже неуклонно близился к концу, и свет солнца постепенно обретал теплый розоватый оттенок. Легкий ветерок ласково потрепал молодую листву, взъерошил золотистые кудри какой-то юной красотки и, прихватив с собой черно-белую листовку, унесся прочь.

Люди внизу, казавшиеся отсюда совсем крошечными, спешили по своим делам. Молодая мама вела за ручку своего ребенка, официального вида мужчина на ходу говорил по мобильнику, какая-то парочка увлеченно целовалась рядом с такси, в котором мучался уставший водитель. Сверху все это было видно, как на ладони, и казалось, что я не просто сторонний наблюдатель. Невольно появлялось какое-то чувство причастности к каждому событию, происходящему там, внизу. Словно я знал каждого водителя из стройных рядов автомобилей, словно чувствовал за каждого прохожего…

- Отец, почему это кресло стоит здесь? – неожиданно для самого себя спросил я, усаживаясь на мягкое сиденье.

- Один мой постоянный посетитель любит время от времени наслаждаться видами, - криво усмехнулся отец.

Я улыбнулся своим мыслям. Так и знал, что отец равнодушен к такой красоте.

- Почему ты спросил?

- Мне кажется, человек, сидевший здесь, - я похлопал ладонью по подлокотнику, - настоящий поэт. В глубине души.

Отец рассмеялся.

- Ты думаешь?

- Ага, - кивнул я. – Был бы я поэтом, мне бы здесь точно нравилось.

- Хорошо, что ты не поэт, - недовольно буркнул отец, мгновенно разрушив установившееся было взаимопонимание. – Кстати о поэтах. Ты мне, наконец, расскажешь, что связывает тебя с Биллом Каулитцем?

Я напрягся, совершенно не ожидав подобного вопроса. Неужели мое отношение к Биллу столь очевидно?

- Ничего особенного, просто приятельское общение, - как можно более равнодушно пожал я плечами.

- Будь осторожнее, Шон, - явно через силу сказал отец, пристально наблюдая за мной. – Этот мальчишка неуправляем, а его красота сбивает с толку. Он умеет добиваться своего любыми возможными и невозможными способами.

- Зачем ты мне все это говоришь? – я нахмурился. Отец вот уже который раз на что-то мне усиленно намекал. Но сейчас-то я знал, о чем именно он пытался сказать, и это меня пугало.

- Просто запомни мои слова, - отец устало потер виски. – А теперь извини, мне нужно заняться делами.

Я кивнул и немедленно поднялся, понимая, что аудиенция окончена.

Закрывая дверь в кабинет, я услышал тихий шепот отца:

- Прости меня, сын…

Но, может быть, мне просто показалось.

 

Когда я добрался до квартиры, уже стемнело, и улица осветилась множеством разноцветных огней. От них неприятно рябило в глазах, и мне приходилось постоянно щуриться, медленно шагая по вечернему городу. Я проходил мимо ставших уже такими знакомыми мести, а в голове снова и снова возникали навязчивые, приторно-сладкие воспоминания из недавнего прошлого.

Вот в этом кинотеатре мы сидели с Биллом и упоенно целовались на последнем ряду, ловя на себе недовольные взгляды еще одной – нормальной – парочки. Потом Билл кормил меня попкорном, прихватывая его нежными губами прямо из стаканчика. И мы снова целовались…

Чуть дальше кинотеатра, в парке, стояла скамейка, на которой Билл уснул, склонив лохматую голову на мое плечо и прижавшись ко мне своим худеньким телом. А я грел своими ладонями его тонкие холодные пальцы и чувствовал себя невозможно счастливым, с нежностью глядя на его изящный профиль.

А вот и кафе Ганса, где произошла наша первая с Биллом ссора. Мне тогда было не до этого, но он был совершенно очаровательным, запальчиво выкрикивая обвинения, вызванные ревностью. Он ревновал, это точно. Значит ли это, что он что-то испытывал ко мне? Не знаю… А ведь в тот же вечер я расстался с Аннет.

Черт, это было так недавно – и в то же время так давно, словно в другой жизни. Я бы хотел повернуть время вспять и вновь пережить все это. Но теперь мне лишь оставалось довольствоваться мыслями, что это б ы л о.

У двери подъезда, замерзшая и недовольная, стояла Аннет, зябко кутаясь в тонкое пальто.

- Где ты шляешься, Уилкс? – злобно прошипела она, заходя вместе со мной в теплое ярко освещенное фойе.

- Прости, я не знал, что ты ждешь меня под дверью моего дома, - съязвил я, кивая консьержу. – Я все-таки не провидец.

- Это уж точно, - фыркнула Аннет. – Ты слепой идиот.

Я молча проглотил оскорбление, которое, к тому же, было вполне справедливым. Мы поднялись до моего этажа и зашли в квартиру.

- Что тебе нужно? – я решил тоже не церемониться и сразу, без глупой болтовни не о чем, задал вопрос по существу.

- Повидаться захотелось, веришь? – закатила глаза Аннет. – Даже не спросишь, как у меня дела?

- Что. Тебе. Нужно? – раздельно произнес я, проходя в комнату.

- А ты хам, - весело хмыкнула Аннет, проследовав за мной. – То, зачем я пришла, нужно скорее тебе.

Я просто посмотрел на нее, уже устав от бессмысленной пикировки.

- Узнала кое-что новенькое о твоем разлюбимом Билле.

- Откуда?

- Да его братец, похоже, еще больший лох, чем ты. Он мне все выложил на блюдечке с голубой каемочкой и проплакался в жилетку. Эмоциональный очень, знаешь ли. И братца своего очень любит.

Услышав в последнем предложении явный намек, я непонимающе уставился на Аннет.

- Что ты хочешь этим сказать?

- А ты не знал? – притворно изумилась Аннет. – Ой, не уверена, что стоит…

- Черт бы тебя побрал, сука! – сорвался я. – Выкладывай!

- Хам. Точно, - покачала она головой, но, напоровшись на мой взгляд, спешно сказала. – Я действительно думала, ты знаешь. Ну, или хотя бы подозреваешь.

У меня в животе неприятно заныло, я уже почти начал раскаиваться, что задал этот вопрос.

- Ну, в общем, у них очень нежные отношения. Слишком нежные, - Аннет все-таки не удержалась и сделала паузу. – Они любовники. Вернее, если быть более точной, Том – просто один из тех, кому Билл позволяет регулярно трахать себя.

В моих глазах потемнело, к горлу подобрался тошнотворный ком, не дающий дышать.

- Но Тому этого всего мало, - беспечно продолжала Аннет. – Этот извращенец влюблен в Билла…

Голос Аннет доносился словно издалека, пол подо мной раскачивался так, что я еле мог держаться на ногах. Но я, почувствовав, что меня вот-вот стошнит, бросился в ванную и склонился над раковиной. Горло обожгло едкой рвотой, но я, наконец, смог отдышаться. Умыв лицо приятно ледяной водой и прополоскав рот, я вернулся в комнату.

- Тебя это так задело? – участливо осведомилась Аннет.

- Давай обойдемся без разговоров на эту тему, - отрезал я, все еще пребывая в состоянии легкого шока. – Что ты там начинала рассказывать?

- Так вот, - со вкусом начала Аннет, - этот олух Том растрепал мне, что однажды они в очередной раз поспорили. Жертвой стала девушка, Линда Говард.

- Постой, - в моей голове возникло смутное воспоминание. – Это та девушка, которая проиграла в конкурсе молодых талантов и покончила с собой?

- Ага, - кивнула Аннет. – Она очень любила петь, все говорили, что она безумно талантлива. А еще она была очень целеустремленной и отшила Тома, когда тот попытался ее закадрить. Причем, сделала она это очень грубо и при прессе. Билл решил отомстить за брата и посредством своих выдающихся постельных талантов убедил членов жюри срезать Линду в финале, несмотря на то, что она была явным фаворитом. Девица расстроилась и перерезала себе вены, оставив предсмертную записку с одой Тому.

- Она в него все-таки влюбилась? – тихо прошептал я, тронутый рассказом.

- Да, но пение было для нее важнее, - пожала плечами Аннет.

- Спасибо за информацию, а теперь…

- Ладно-ладно, все поняла и сваливаю, - Аннет поднялась и подошла к двери. Уже выходя из квартиры, она обернулась и быстро сказала: - А еще знаешь, я беременна, и это уже сто процентов точно. Спокойной ночи, женишок.

И она захлопнула дверь, оставив меня хватать воздух ртом.

 

Ночь преподнесла мне сюрприз в виде бессонницы. Я метался по квартире, нервно щелкал по кнопкам пульта, ворочался на влажных от пота простынях… И все время мою голову раздирали десятки вопросов, накопившиеся за этот слишком уж длинный и насыщенный день.

- Попробуйте разобраться в себе, - добреньким голосом какого-то психоаналитика проговорил телевизор, и я решил последовать совету, раз уж я все равно не могу уснуть.

Больше всего мне не давала покоя новость о беременности Аннет. Это означало… Я либо заставлю ее сделать аборт, либо стану отцом.

- Дети – наше будущее! – гордо возопила реклама, и я раздраженно переключил канал.

Беременность Аннет была настолько некстати, что просто обязана была оказаться полезной. Может, действительно стоит попытаться извлечь из ситуации выгоду? Вот только какую…

- Он женится на этой стерве только потому, что она беременна, - истерично рыдала героиня какой-то мыльной оперы.

А что? Это идея… Конечно, опасно иметь такую жену, как Аннет, но с ней можно договориться. Моя свадьба будет прикрытием для отношений с Биллом. Прямо-таки…

- Два удовольствия в одном! – убеждал телевизор. Чертова реклама.

Ну, брак с Аннет – удовольствие сомнительное, но ребенок… Господи, неужели я стану отцом? Это же просто… чудесно! Не знаю уж, насколько я готов к роли отца и такой ответственности, но… Это же будет м о й ребенок, мой малыш… А аборт – это вообще аморально. Решено, я женюсь на Аннет. Вот только как она отнесется к этой новости?

- Отправьте на короткий номер ваше имя и имя вашего партнера и узнайте, что вас ждет, - посоветовал телевизор.

Нет уж, обойдемся своими силами. К тому же, не думаю, что Аннет будет сильно против брака, которого усиленно добивалась последние четыре года.

Проблема номер два – Билл. В кои-то веки он у меня «номер два». Новость о его взаимоотношениях с Томом до сих пор не укладывается у меня в голове. Я просто не могу понять, почему?

- Баунти – райское наслаждение!

А найти себе более подходящих партнеров для «наслаждения» они не пробовали?

- Между близнецами существует особо сильная связь…

Или дело именно в том, что они близнецы? Скорее всего… Такая выходка вообще вполне в духе Билла, только как-то совсем уж… антиобщественно.

И вот теперь-то мне уж точно не хочется знать ничего больше о личной жизни Билла. Хотя, хуже этого все равно ничего не может быть. Надеюсь…

- Надежда умирает последней!

Я раздраженно переключил канал.

- Отче наш… - по телевизору затянул молитву какой-то псих в церкви, и мои мысли плавно перетекли на Джонатана.

Я был счастлив вновь встретиться с ним. Правда, радость от встречи немного омрачил разговор о Билле, из-за которого я так невежливо расстался с другом, что мне до сих пор за это стыдно. Я совершенно не хочу ограничивать наше с ним общение сегодняшним днем, но как быть, если с точки зрения Джонатана я грешник? Попробуй я рассказать ему о моих истинных отношениях с Биллом, не могу даже предсказать его реакцию…

- Мужеложство – мерзость перед лицом Господа нашего!

Знаю, знаю… Но я никого в жизни не хотел так сильно, как Билла. Я ведь готов на все, и это меня пугает.

Но первый шаг уже сделан, и отступать я не намерен. Стало быть, как только Билл и группа подпишут контракт, мы…

- Ааах… Да, еще! Трахни меня… - я спешно переключил канал ,пытаясь прогнать из головы образ извивающейся и стонущей на черных простынях девицы. Но образ не хотел уходить, постепенно превращаясь в так же стонущего и извивающегося Билла.

Кое-как справившись с собственным возбуждением, я все-таки, наконец, начал засыпать под размеренный говор невыключенного телевизора.

- Иногда по счетам отцов приходится платить детям. Но так часто дети и понятия не имеют о грехах своих родителей…

При последних словах в моей памяти что-то шевельнулось, какая-то давно меня мучающая догадка. Мелькнула и тут же исчезла, сменившись долгожданным сном.

 

С утра я вызвонил Билла. Не знаю, зачем я это сделал. Меньше всего мне хотелось видеть его, особенно после вчерашнего рассказа Аннет. Тем более, мне нечего было ему сказать. Просто так вышло, что я взял трубку, набрал его номер и после его невнятных оправданий почти приказал приехать ко мне.

Перед встречей я дергался, как никогда прежде. Как будто что-то оборвалось внутри меня; какая-то сила, которая раньше сдерживала мою страсть, вытекла из меня, и я словно сгорал изнутри. И как только раздался долгожданный звонок в дверь, я схватил Билла и, не удержавшись, поцеловал его.

К сожалению, это оказался единственный приятный момент нашей с ним встречи. Я был слишком зол, успев отметить искусанные и слишком яркие губы. Это все Том… И тогда, когда я впервые сорвался – это был не кто-то третий, это был Том. Они делали это перед моим свиданием с Биллом. Он соблазнял меня – и отдавался брату.

Из-за всех этих мыслей я был слишком груб, да и Билл не отличался любезностью. Я напугал его своей осведомленностью. Напугал до такой степени, что Билл вдруг снова превратился в того милого очаровательного мальчика, в которого я влюбился. И мне стало стыдно – лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы Билл заметил и вновь превратился в самоуверенную сволочь.

И этот странный звонок… Услышав проклятое имя «Джей», я вновь