Иллуми_Золдик все записи автора название: В паутине.
автор: Kursnic
бета: Elian Eir
пейринг: Кисамэ/Итачи
рейтинг: R за насилие.
жанр: слеш, ПВП по сути, чуть-чуть нон-кон
пейринг: ничего особенного, очередная миссия и некоторая часть нереализованных в должной степени желаний


Акацки выполняли разные миссии. Акацки выполняли странные миссии и частенько они были опасны для жизни, но Кисамэ никогда не думал, что ему придется пойти на что-то настолько опасное.
Началось все довольно мило: один из напарников должен втереться в доверие к теневому барону - главе мелкой шайки убийц, называющих себя шиноби и отвлечь его в нужный момент, а второй – втихую всех перебить его людей. Потому что у главы этих идиотов была печать призыва. И уж кто знает как, но барон умел ею пользоваться.
Кисамэ никогда не нравились пауки – против них его водные техники почти не действовали, а Шаринган, несмотря на обилие глаз у насекомого, не мог загипнотизировать тупую животину, которая умеет только ловить свою добычу и жрать ее. Поэтому и было принято решение о проникновении в шайку.
Итачи без всяких протестов огласился принять роль шпиона, но все сорвалось. Кисамэ понятия не имел, что их с напарником знает каждая паршивая собака в стране Волн, но как оказалось, - знает. Видно, зря они два года назад убили местного военачальника, его народ любил, а его убийц помнили даже свора отступников. И не объяснишь же теперь, что все вышло случайно и что нужно было мужику стоять в стороне, а не лезть грудью на защиту даймэ.
Даймэ, кстати, был тот еще подлец – организовал работорговлю девками из глухих провинций своего княжества в столицу. Будь у Кисамэ воля, он бы ему яйца отрезал, но воли Кисамэ никто не давал, пришлось просто тупо убить.
Это все тогда, два года назад было, а помнили до сих пор – в лицо.
«Может, они наши портреты на каждом углу развесили?» - Пошутил Кисамэ и, как всегда, оказался недалек от правды. Не поленились, сволочи, состряпали описания («…в плащах черных с облаками красными; один высок, мордой страшен да синяв, а другой ростом меньше да милолиц…») и объявили что-то вроде охоты.
Так и вышло, что вместо красивой и тихой операции вышел нудный, долгий бой. Пожалуй, паук был не единственной достопримечательностью этого «цирка» – парень с нунчаками из Камня был совсем неплох. Но и только – он быстро выдохся и дал перерубить себя напополам одним взмахом. Самехада застряла в ребрах и не желала вылезать обратно, отняв у Кисамэ долгие две минуты.
В конце концов, он просто уперся ногой в неподвижную уже грудную клетку и вырвал меч как смог - с мясом. Между чешуй набились куски плоти и мелкие обломки костей. Кисамэ поморщился и сплюнул – вычищать еще.
Между тем Итачи нигде не было видно. Во время боя они старались не отходить далеко, мало ли, но тут, как на зло еще была умелая девчонка со взрывными печатями…
«Тоже недолго прожила», - Подумал Кисамэ, отпинывая в сторону почти окоченевшую кисть с фрагментом узора-татуировки. – «Бывают же ненормальные. То Дейдара с его глиной, теперь эта. Додумалась – нарисовать взрывные печати на теле, во дура-то…»
Чем дальше шел Кисамэ, тем становилось понятней: паучиха выбилась из-под контроля. То тут, то там, сверкая раздробленными костями и вывернутыми, как мешки с гнилой картошкой, животами, свернутые с аккуратные валики полупрозрачной паутиной, висели, лежали и даже стояли тела бывших отступников. Некоторые из них уже скалились довольными улыбками – особым лакомством призванные пауки почитали нос, щеки и губы.
Чувствуя, как грохочет в висках кровь, а по телу разливается адреналин недавней схватки, Кисамэ ускорил шаг. Мало ли, что там с Итачи-саном случилось?
Интуиция, которая на поле боя усиливалась в десятки раз, его не подвела: Итачи-сан вляпался своей бледной аристократической мордой в самое дерьмо. Хреновая получалась ситуация: Паучихи видно не было, а Итачи уже еле дышал – так сильно его грудь перетянула толстая белая нитка, больше похожая на канат.
Озираясь вокруг, Кисамэ принялся аккуратно разрезать паутину. Та поддавалась плохо, прилипая к лезвию, а от ткани и вовсе не отлипала, будто накрепко пришитая. Кунай полосовал одежду на лоскуты, стараясь не задеть тело, но все равно прочертил по коже несколько неаккуратных штрихов, из которых тут же росой выступила кровь.
Кисамэ начал уже подумывать о том, что беспомощный Учиха выглядел очень соблазнительно, а после боя кровь кипела. Хотелось бабу, очень хотелось. Но до ближайшего борделя день пути, а больше пары часов ни у одного нормального мужика стоять не будет.
Паучиха появилась как нельзя вовремя: когда Кисамэ уже почти высвободил Итачи из ее сетей и собирался сделать одну просто-таки опаснейшую для жизни вещь, мысль о которой с самого первого дня знакомства с напарником поселилась назойливой идеей в голове и зудом в паху.
С паучихой Кисамэ справился до смешного просто – прошил ее пухлое, похожее на бурдюк тело Самехадой. Паучиха, видно, атаковала в основном какой-то странной пыльцой, так что Кисамэ просто закрыл наглухо жабры и нос, только увидев легкое золотистое облачко, и не дышал несколько минут, а потом спокойно убил, точно прихлопнул муху, и вернулся к слабо трепыхавшемуся Итачи-сану.
Тот, должно быть ни разу не задумывался о том, что после боя мужику очень бабу хочется (да и просто хочется), потому что без всякого стеснения вывернулся из остатков одежды и теперь пытался вызволить хотя бы штаны из липкого плена. Кисамэ посмотрел на узкую спину Учихи и скривился – от веревок проступали синяки, видны были следы укусов вызванной твари. Радовали только тонкие, почти нежные порезы кунаем, которые он несколько минут назад нанес сам.
- Итачи-сан.
Тот встал и хотел, было развернулся, но получил тычок в спину и налетел на лоснящиеся от клейкой паучьей слюны канаты паутины.
- Вот ни в жизни не поверю, что вы не могли увернуться. Сами, значит, хотите.
- Кисамэ… - Хотел что-то возразить Итачи, но внезапно закашлялся: пыльца паучихи все еще летала в воздухе золотистой пылью. Кисамэ принял эту заминку как знак свыше. Действовать надо было быстро: пока Итачи-сан не опомнился и пока стоит. Вечно стоять может только у каменных статуй в храмах плодородия.
Чувствуя, как от нетерпения, смешанного с каким-то потусторонним страхом дрожат руки, Кисамэ обнял напарника за талию и прижал к себе, блаженно улыбаясь. Пусть потом убьет, но сейчас-то вот он, дрожит под широкими ладонями – теплый, живой и податливый. Сейчас имело гораздо большее значение и сулило незабываемые ощущения.
Стекленеющие глаза трупов жадно ловили каждое движение Кисамэ: как он раздвигает коленом ноги, как приспускает штаны и торопливо гладит бедра напарника, обдувая затылок своим прерывистым бестолковым шепотом, из которого сам не сможет потом вспомнить ни слова.
Руки Итачи накрепко прилипли к паутине и, казалось, что отодрать их он сможет только с верхним слоем кожи. Учиха старался не двигаться лишний раз, чтобы не «влипнуть» сильнее. Сейчас у него еще оставался шанс освободиться и хладнокровно убить своего напарника.
Не то, чтобы у Кисмэ был большой опыт в изнасилованиях… Честно сказать, это на его памяти случилось впервые – хоть он и выглядел неприглядно, руки росли все же оттуда и, распробовав неординарные умения шиноби, бабы от него уходили весьма неохотно. Но в мире нинзя долговременные связи и привязанности – не более чем слабость, так что Кисамэ менял женщину, как только чувствовал, что привыкает или привязывается к ней.
Итачи оказался исключением из правил и Кисамэ привязался к нему больше, чем к любой женщине до сих пор. Он понимал, что мальчик все же сильный шиноби и напарник, и как бы Кисамэ его ни хотел, Итачи не даст, а сам Кисамэ – не попросит.
Но и тут получилось не так: Кисамэ попросил. Подкатил серьезно, почти нежно, лучше, чем до этого подкатывал к бабам, но Итачи почему-то не обрадовался ухаживаниям, а начал сторониться напарника и косо на него поглядывать.
«И правда, с чего бы это?», - усмехнулся Кисамэ про себя. Он понимал, что шансов на успех нет, но все же попытка не пытка. Ох, ошибался.
Нет, все было правильно, но тридцать часов в Цукиеми за один поцелуй – это все-таки многовато.
Что случится, если Кисамэ доведет начатое до конца, он предпочитал не думать. Только поумерил свой пыл, стараясь быть мягче и не причинять напарнику лишней боли.
Руки прошлись по бедрам, груди и нашли маленькие твердые соски. Женщины от игр с грудью возбуждались, самому Кисамэ это было довольно приятно, а Итачи попытался вывернуться, не дать чужим рукам прикоснуться к своему телу. Он вертелся, подвешенный на паутине, совершенно забыв о том, как опасно шевелиться, и не запутался только благодаря тому же Кисамэ.
- Итачи-сан…
Губы Хошигаке прижались к плечу – тонкому, белому, как у девушки, Итачи прерывисто вздохнул. Он никогда не думал, что это может понравится – такая форма подчинения, когда напарник произносит его имя с придыханием, как имя какого-то божества.
Кисамэ был достаточно опытным для того, кто спал только с женщинами и достаточно страстным для того, чтобы своей лаской довести до оргазма мужчину. Итачи снова начал извиваться и вырываться, но уже по другой причине – ладони Кисамэ, губы Кисамэ обжигали каждый сантиметр кожи, к которому прикасались, а слова Кисамэ звучали слаще, чем самая умелая лесть. Он покрывал липкой паутиной своего желания всего Итачи, делая из него безвольную куколку, которая могла только тихонько постанывать, прогибать спину навстречу осторожным толчкам и прикусывать губу в предчувствии оргазма.
- Кисамэ! Ты… только посмей… еще…
Итачи устало обвис на паутине, а Кисамэ, тяжело дыша, врезался в него последний раз.
- Конечно, Итачи-сан, конечно…
- Я… не собираюсь… больше… - Итачи перевел дыхание и произнес остаток фразы ровно: - Тратить на тебя чакру.
Мертвые глаза убитых врагов наблюдали за тем, как двое мужчин, одетых в черные плащи в красными облаками, стояли на поле боя не двигаясь и глядя друг другу в глаза.
- И почему ты всегда выбираешь такое неподходящее время? – Равнодушно произнес Учиха, одергивая ворот плаща.
- Время выбираете вы, Итачи-сан.
- Знаю, знаю.
Итачи думал, что со стороны это выглядело крайне глупо: быть напарниками в реальном мире и любовниками в гензютсу. Но Итачи было только пятнадцать, так что выбирать не приходилось.
Самехада вышла из брюха паучихи с чавкающим звуком, Кисамэ стряхнул с нее вонючую черную кровь и лихо закинул на плечо.
- Я вот только одного не могу понять: почему я не чувствую, когда вы меня в иллюзию-то ловите? Столько раз уже было, думал привык, а тут…
- Пошли. - Итачи поморщился. Несуществующие царапины на спине саднили. – Нам нужно представить отчет сегодня.
Может быть, в следующий раз он подпустит Кисамэ немного ближе, чем поймать в тщательно сотканную паутину иллюзии, а может быть и отложит ее, наконец, отважившись испытать все на себе – кто знает.
- Конечно, Итачи-сан.