Иллуми_Золдик все записи автора Новое
Автор: Ef
Бета: Hatshepsut
Пейринг: Кисаме/Итачи
Рейтинг: R
Жанр: драма, романтика
Состояние: закончен
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Кисимото
Размещение: только с разрешения автора



«Проклятая мошкара! Вот одолела! – думал Кисаме, отмахиваясь от назойливых насекомых, которые кружились около него, - Занесло же нас на это чертово болото!.. А я говорил Итачи, давай обойдем. Нет, срежем, срежем. Конечно, срезали… целый день бродили по этой зловонной жиже. Чтоб я еще раз с ним согласился!» Хошигаке прихлопнул еще одну неосторожную мошку, недовольно хмыкнул и глянул на своего напарника. Тот спал на земле, с головой укутавшись в плащ. Его плечи вздымались и опускались в такт ровному безмятежному дыханию.
Сколько же времени они провели вместе, бродя по этим бесконечным лесам, пустырям или равнинам, бок о бок сражаясь с врагами?.. Они сошлись с самого начала, как только Итачи появился в Акацуки. Хошигаке нисколько не волновала отстраненность и замкнутость юноши, обладателя Шарингана. Он нравился ему именно таким. А Учиха, в свою очередь, прощал ему небольшие слабости, грубость и неотесанность. Кисаме считал, что ему как никому другому повезло с напарником: тот был силен, серьезен, умен и немногословен – лучшего сочетания и представить было нельзя. В конце концов, он был красив.
На этот раз их занесло на болото. Они плутали здесь очень долго, пока, наконец, выбившись из сил и потеряв в темноте дорогу, не решили сделать привал. И вот теперь Кисаме сидел на небольшом клочке земли, покрытом мхом, и ждал, когда взойдет солнце, чтобы продолжить путь. В спокойной тишине изредка слышались приглушенные звуки: то тут, то там шелестела трава, в какой-то луже хлюпала земноводная тварь. Островки зеленой растительности были раскинуты по всему болоту, средь них возвышались коричневые головки камыша, и кое-где торчали искореженные голые кустарники. Туман рваными белыми клочьями стелился по поверхности, как будто это были не испарения, отходившие из теплой земли в студеный воздух, а словно это были неприкаянные призраки, скитавшиеся по опустевшей земле.
Силуэт Итачи, закутанного в черный с красными облаками плащ, отчетливым темным пятном виднелся на блеклом сером фоне. Кисаме долго не сводил с него глаз. То ли от этих унылых болот так веяло холодом, что ему нескончаемо сильно захотелось прикоснуться к теплу, то ли одинокое и скучное бездействие подсказывало ему странные желания, но он вдруг решился. Он поднялся, осторожно подобрался к своему спящему напарнику, присев возле него на корточки. Вначале он просто прислушивался к дыханию Итачи, рассматривал очертания его тела, покрытого темной тканью; потом неуверенно протянул руку и коснулся плеча. Обжигающий поток хлынул по венам, добрался до самого сердца, обдал горячим пламенем и затих… Кисаме сжал пальцы сильнее. Итачи вздрогнул, быстро отдернул ворот плаща и недоуменно уставился на сидящего перед ним Хошигаке.
- Что-то случилось? – он приподнялся и начал оглядываться, пытаясь сосредоточить еще неясный и затуманенный сном взгляд. – Уже пора, да?
- Пора… - замявшись, ответил Кисаме.
В вышине, где-то над линией горизонта начинало светлеть. Небо из насыщенно синего постепенно превращалось в серо-голубое. Над топью медленно вставала заря.
И вновь целый день им предстояло провести в пути. Они все шли вперед, ступая по вязкой ненадежной земле, и казалось, что это болото никогда не закончится. Со всех сторон их окружала мертвенная долина, угрюмые просторы, где меж зелено-черных луж торчали мохнатые кочки. Высохшие изогнутые сучья давно погибших здесь деревьев, поглощенных тяжелыми путами, торчали на поверхности. Из травы доносился монотонный стрекот сверчков. На небе, затянутом неплотной серой тканью облаков, тускло светило бледновато-желтое солнце.
- Черт бы тебя побрал, Итачи! Из-за тебя мы тут застряли и потеряли столько времени…
- Да, ты это уже говорил.
- Мерзкое болото!.. Слышишь, Итачи?
- Слышу, что это мерзкое болото.
- Вот именно. А ведь во всем ты виноват.
- Я понял.
- Проклятье!.. По-моему, мы заблудились и ходим кругами… Что скажешь?
Учиха обернулся к нему, хотел было что-то ответить, но неожиданно его нога скользнула по неровному уступу вниз, окунувшись по колено в вязкую мутную жижу…
С плаща Итачи и со штанины стекала дурно пахнущая густая жидкость. Кисаме торжествовал – это был момент его отмщения. Он чуть ли не хохотал, глядя, как его всегда сдержанный и исполненный чувства собственного достоинства напарник пытается преодолеть эту нелепую ситуацию.
- Освежились, Итачи-сан?
- Вот черт… - Итачи морщился и стряхивал с ноги налипшую грязь.
- Впервые я рад, что мы сюда забрели…
- Заткнись, Кисаме.
- В самом деле, ради этого стоило тащиться через все болото, чтобы посмотреть, как Учиха вляпается в какое-то дерьмо!
- Молчи лучше…
- Держись, – Хошигаке протянул ему руку. – Держись, говорю. Нет, конечно, если ты хочешь повторить свой номер, я с удовольствием посмотрю.
- Посмотри лучше вон туда… - сказал Учиха, опираясь о напарника и надевая обратно сандаль. Он мотнул головой, указывая ему направление.
- Что там?
- Ну, видишь?.. Это лес. Мы выбрались.
И правда, сквозь белесую пелену тумана вдалеке просвечивали макушки деревьев. Вот и все, скоро они оставят позади эту мрачную смрадную топь и выйдут на просторы, где произрастает жизнь.
- Наконец-то… - облегченно выдохнул Кисаме.
Они миновали болото, и унылые пейзажи сменили виды дикой растительности. Вокруг возвышались стволы рослых деревьев, их ветви тянулись друг к другу, переплетались, образуя почти сплошную густую крону из листьев. Зелень, она была повсюду: под ногами и над головой.
Ближе к полудню шиноби добрались до небольшого озерца в самой глубине леса, его берега поросли высокой травой – вряд ли здесь когда-либо бывали люди. Итачи решил привести себя в порядок и почистить плащ и штаны. Пока он занимался одеждой, Хошигаке, чтобы не терять напрасно время, отправился осматривать окрестности. Ему довольно быстро удалось обнаружить дорогу, которая, по всей вероятности, могла привести их к ближайшей деревне, и теперь он с хорошими новостями возвращался обратно. Он подходил все ближе к месту их остановки и вот сквозь редеющие ветви деревьев увидел Учиху: тот чистил плащ. Кисаме невольно остановился. Итачи… он был так далеко и так близко. В его простом занятии не было ничего необычного – он перебирал и рассматривал складки материала, но каждое движение рук, каждый поворот головы и каждый взгляд вдруг наполнились для Хошигаке особенным смыслом. Ему захотелось ощутить это тело, коснуться, почувствовав дрожь и напряжение, он хотел знать его и наслаждаться им. Ему представлялись изгиб шеи, плечи и спина, выпирающие лопатки, небольшие ложбинки на пояснице, теплота и мягкость кожи...
«Я так больше не могу…» - Кисаме закусил губу. – «Я с ума с ним сойду… Мой напарник, мы на задании, а я… я ни о чем больше думать не могу, кроме того, чтобы уложить его на эту травку и трахать до умопомрачения…»
- Кисаме! – прервал его размышления знакомый голос. – Ты уже вернулся? Так скоро…
Мечник Тумана чертыхнулся про себя и, выйдя из зарослей, пошел навстречу Итачи, по дороге думая о том, как иногда непросто быть его напарником.

Дорога поднималась на холм, и как только шиноби достигли его вершины, они увидели вблизи небольшой поселок, сверкающий в вечерней темноте веселыми цветными огнями.
- Ты знаешь, что это за деревня? – спросил Учиха.
- Кажется, она называется Белая Лилия… или Болотная Лилия… Что-то вроде того… - отвечал Хошигаке. – Мне уже приходилось раньше здесь бывать. Она ведь находится на границе страны Водопадов и страны Травы.
- И?
- Несколько лет назад во время конфликта между этими странами, деревня, принадлежащая Траве, была захвачена ее соседом… Так что вот, теперь мы на территории страны Водопадов.
- Понятно.
- А нам везет! – приободрился шиноби. – Сегодня не придется спать на голой земле.

***

Над городскими воротами висел герб, изображающий цветок с тремя белыми лепестками.
Само селение оказалось довольно оживленным. Кисаме и Итачи шли по главной улице, мимо них то и дело сновали какие-то люди. Светящиеся вывески кафе и увеселительных заведений призывно подмигивали электрическими лампочками. Из маленьких забегаловок наружу вырывались клубы пара. В воздухе носились запахи готовящейся еды. Откуда-то тянуло жареным, с другой стороны примешивался аромат специй, потом плавленой карамели и меда, где-то пекли сладкое. Деревянные домишки выстраивались ровными рядами вдоль дороги, впуская в наступающую темноту теплый уютный свет окон. Нукэнины сняли скромный номер в гостинице и отправились ужинать.
Красные бумажные фонарики, подвешенные к входу в кафе, приветливо встречали поздних посетителей. Шиноби выбрали один из столиков на открытой веранде и заказали еду.
Кисаме переводил голодный взгляд с одного блюда на другое, потом принялся все пробовать, отрывая от каждого по кусочку.
- Ммм… очень вкусно... попробуй!.. Ну, а я что говорил?.. Эх, жить на сухом пайке не так уж и приятно, правда, Итачи? – Итачи ничего не ответил, и Хошигаке, привыкший к его манере общения, продолжал: - Кстати, ты платишь за ужин. Знаешь, почему?
Учиха молча достал кошелек и положил на стол несколько монет. Затем повернул голову в сторону улицы, по которой прохаживались и гуляли жители деревни, и сказал:
- Мне здесь не нравится.
- Вот как? – отозвался Кисаме, всматриваясь в его лицо. - А по-моему это славный городишко… здесь есть чем себя занять… А если ты выпьешь немного саке, - улыбнулся он и вкрадчиво произнес: - То тебе покажется, что это лучшее место на земле…
- Я в этом сомневаюсь.
- Серьезно, раз уж мы здесь оказались, почему бы не узнать побольше об этой деревне?
- Хорошо, но давай закончим с этим поскорей.
- Разумеется, – сказал Кисаме, а потом добавил с особым лукавством: - Ну, так как, Итачи-сан?
- О чем ты?
- Немного выпьем, отдохнем, а? Потом-то нам будет не до этого…
- Не знаю… - со скучающим видом юноша подпер ладонью подбородок и опустил взгляд.
- Ладно, подожди, я сейчас...
Хошигаке, уставший от бесконечных путешествий, решил во что бы то ни стало приятно провести этот вечер и отдохнуть как следует, ведь такая возможность представлялась нечасто. Он завернул к стойке купить бутылку дурманящего рисового напитка, но когда вернулся обратно, напарника уже не было. Он в растерянности подошел к столу, присел и посмотрел на пустой стул. Ушел. Но куда и зачем? Ничего не объяснив, вот так просто взял и ушел.
Воздух остывал. Дорожная пыль, взбитая дневной суетой, успокаивалась, оседала. Прохлада растворялась в пространстве, вбирая свежесть и влагу, доносившуюся с окрестных болот... Кисаме вдруг почувствовал, как внутри что-то щелкнуло: какая-то незримая пружина его души – этого странного и сложного механизма, наличие которого он так не хотел признавать – неожиданно ослабла, подогнулась и лопнула…
Прошло еще с полчаса, но Учиха так и появился. Тогда шиноби захватил купленную им бутылку и отправился в гостиницу.

Перевалило за полночь. Мечник Тумана сидел один в номере, слушая гнетущую тишину, изредка нарушаемую чьими-то голосами и шагами на улице. Глупый мотылек, прилетев на свет и не сумев попасть внутрь комнаты, исследовал оконное стекло. Кисаме водил пальцем по столу, в задумчивости рассматривая узор изогнутых линий на полированной деревянной столешнице. Его разбирала тоска. Как же ему было обидно, что напарник бросил его и ушел, не сказав ни слова, и теперь он сам вынужден был проводить вечер в одиночестве, хотя ему этого вовсе не хотелось. Можно было пойти спать, но он не шел. Кисаме решил выпить саке, зная, что от этого ему станет только хуже, что разгоряченное и затуманенное алкоголем сознание совсем перестанет его слушаться, начнет издевательски подбрасывать ему образы Итачи, и вот тогда уж точно наступит беспросветное отчаяние и грусть. Едва он достал бутылку и заполнил чашу саке, дверь отворилась, и на пороге показался Учиха. Нетвердой походкой он направился к столу, за которым сидел Хишигаке. По пути скинув плащ, он подошел к нему и облокотился о спинку стула. В воздухе поплыл чуть уловимый запах алкоголя – аромат брожения с ядовитой примесью тревоги. Кисаме узнал ее средь отголосков крепленого напитка, улицы и кухни, как будто сам попробовал на язык.
«Час от часу не легче…» - пронеслось в его голове.
- Значит, самое лучшее место на земле, да?.. – Итачи улыбался, а в его глазах веселились хмельные огоньки.
- Я рад, что ты последовал моему совету. Только ты слегка перестарался…
- Перестарался? Нееет, ну что ты! – он понизил голос и ожесточенно выпалил. – Это в самый раз для этого чертова городишки! В самый раз…
Он зачем-то рассмеялся, а затем наклонился к самому лицу напарника, коснувшись носом его щеки, и зашептал:
- Я все ждал, когда же мне станет весело. И вот мне весело… Очень... - Учиха обвил руками его шею. – А тебе, Кисаме?
- А мне тем более.
- Я тебе не верю!
Кисаме улыбнулся ему.
- Вот так-то лучше!.. Это хорошо… Хорошо, когда весело… Кисаме, Кисаме… Ты не против? – он взял со стола наполненную чашу саке и одним махом опустошил ее. С громким стуком поставив чашу обратно, Итачи перегнулся через плечо Хошикаге и, поймав его губы, поцеловал.
Все произошло так быстро, что Кисаме подумал, не показалось ли ему – может, его сознание решило зло подшутить над ним? Спохватившись, он выскочил из-за стола, а Итачи уже подходил к кровати. Он, как был в одежде, повалился на кровать. Хошигаке подошел к нему.
- Итачи!.. – негромко позвал он, погладив его руку. В ответ послышалось недовольное мычание, Учиха отмахнулся от него и перевернулся на другой бок.
Мечник Тумана с трудом подавил в себе невольно возникшее волнение. Ну что за выходки? Он вернулся за стол, но никак не мог отделаться от назойливого воспоминания: короткий жаркий поцелуй… легкое соприкосновение губ…
«Что бы это могло значить?» - Кисаме вертел эту мысль и так, и эдак: ему хотелось, чтобы это что-то значило. Но как бы он ни примерял свои желания к обстоятельствам и наоборот, выходило все равно одной и то же – они не совпадали.

***

Кисаме, проснувшись, обнаружил, что он заснул вчера прямо за столом. Пустая бутылка из-под саке стояла тут же, подле него. В лицо настойчиво светил яркий солнечный луч, Хошигаке отвернулся от него – утро ему уже не нравилось. Недобрые предчувствия начали закрадываться в его голову, и он, оглядев пустую комнату, удостоверился, что ему предстоит еще один непростой день.
Белая Лилия была маленьким селением, заставленным невысокими домишками, самое большее, в два этажа. Хошигаке шел по узким улочкам, провожаемый недружелюбными взглядами одиноких прохожих, с подозрением смотревших на странного чужеземца. Он бродил по деревне, заходил во все возможные забегаловки, куда угодно, где мог узнать хоть что-то стоящее. Интересно, чем в это время занимался Учиха? Это ведь был небольшой поселок, и столкнуться здесь со своим напарником ничего не стоило. Может, он проходил по этой дороге, а потом завернул вон за тот угол? Кисаме шел туда и обнаруживал лишь пустой проулок. Он опоздал, или Итачи его опередил, но его не было ни за этим поворотом, ни за следующим.
Нещадно палило солнце. В горле пересохло. Неплохо было бы пропустить стаканчик-другой чего-нибудь прохладного. Возможно, Итачи приходила в голову та же мысль. Кисаме зашел в одну закусочную, потом на всякий случай еще в одну. А потом еще и еще… Часто ли происходят совпадения? Похоже, слишком редко: Кисаме не везло.
Как здесь вообще можно было разминуться? Улиц-то раз два и обчелся. Вся деревня вдруг превратилась в одну большую преграду. Дома с черными дырами оконных и дверных проемов. Хошигаке хотелось сравнять их с землей.
Жарко, и пыль спеклась на губах сухой коркой. Прочесывая город вдоль и поперек, нукэнин Тумана отыскивал взглядом, не мелькнет ли где-то черный с красными облаками плащ. Он даже не знал, зачем ему непременно хотелось встретить напарника, ведь вечером он все равно увидел бы его в гостинице.
Солнце скрылось за крышами домов, и затухающее вечернее небо в последний раз, словно на прощание, залилось яркими красками, собрав воедино все оттенки розового и оранжевого. Люди, спешащие с работы, заполнили улочки деревни. Измотанный и уставший Кисаме тоже возвращался в гостиницу. Он проклинал все на свете, проклинал себя за то, что не мог не думать об Итачи. Весь день он, словно одержимый, преследовал свое видение. Так и не поймав его, он злился, что занимался подобной ерундой. Да что на него нашло? Чем ближе Хошигаке подходил к гостинице, тем сильнее в нем закипала злоба, и он готов был обрушить ее на Учиху. Кисаме думал, как сейчас он войдет в комнату, встретит там напарника и потребует от него отчет за все его действия: где он шатался вчера вечером? Чем занимался сегодня? Почему он опять ему ничего не сказал? Но пока он поднимался вверх по лестнице на второй этаж к их номеру, у него сохранилась одна единственная мысль – что он встретит Итачи. И от этой мысли злость начала отступать, и когда он повернул ручку двери, от нее уже не осталось и следа, а сердце забилось чаще в тревожном ожидании.
Он вошел в тихую комнату, заполненную приглушенным светом вечерних сумерек. Из полумрака взгляд выхватил фигуру Итачи, лежащего на кровати. Долгое ожидание, и наконец он был рядом… Кисаме зажег лампу, снял плащ и подошел к нему. Учиха как будто не замечал его, смотря куда-то мимо, в пустое пространство.
Мечник Тумана стоял возле него в замешательстве. Иногда у Итачи случались эти неожиданные приступы хандры. Конечно, он не говорил с Кисаме ни о чем подобном, но тот догадывался о причине его внезапной тоски. Прошлое Итачи неотступно следовало за ним, где бы он ни был. Он не звал его, не сожалел и не вспоминал, оно приходило само, никого не спрашивая, и Кисаме порой казалось, что он явственно различает его во взгляде холодных темных глаз. Оно и сейчас было там.
Хошигаке уселся на пол рядом с кроватью. Он не знал, что делают в таких случаях, он даже не знал, что это за случай, просто чувствовал, что нужно что-то предпринять. И вот, неловкий жест – единственное, что пришло ему в голову. Кисаме протянул руку к его подушке, Итачи пододвинулся и положил голову на его большую шершавую ладонь.
Время шло, поздний вечер становился ночью. За окном уже было ничего не различить, и все, что не было видно, все, что осталось снаружи, там, куда не доходил свет лампы, казалось таким неважным, будто и не существовало вовсе…
Кисаме осторожно поднялся и выключил светильник. Комната погрузилась во мрак: стол, кровать, лампа, стул обратились в черные тени. Хошигаке подошел к постели напарника и тот, посторонившись, уступил ему место рядом с собой.
Итачи спал, а Кисаме продолжал смотреть на него. В темноте он угадывал очертания его лица – линии носа, скул, подбородка – и свечение бледной кожи. Ему хотелось целовать тонкие губы Итачи, обнимать его стройное тело, но он не смел даже коснуться его. «Нет, не сейчас… В другой раз… когда угодно, но не сейчас. Глупо жертвовать его доверием ради неизвестности, глупо не сохранить то, что имеешь».

***

Хошигаке промучился всю ночь, так и не сумев как следует выспаться; его настигал какой-то полусон-полубред. В неясных отрывках сновидений появлялись красные круги Шарингана с черными запятыми, потом они сливались и превращались в красные облака. Затем возникал и сам Итачи, и Кисаме уже не мог понять, где видение, а где реальность.
Наутро он чувствовал себя разбитым и как никогда уставшим, но в голове прояснялось, ночная лихорадка и бред отступали. Первые проблески света расставляли все по своим местам. Рядом с ним лежал Итачи: он тихо посапывал, склонив голову на грудь Кисаме и приобнимая его одной рукой.
Занимался рассвет. Над крышей соседнего дома всплывало солнце нового дня – золотистая желтая долька, округлый краешек, который постепенно становился все больше и больше. Ветер, врываясь внутрь сквозь раскрытые ставни, путался в занавесках, отчего они дыбились и колыхались. Полосы света делили комнату на части, чертили горизонтали и вертикали; солнечные пятна выстраивались в незатейливую геометрию: ромб на стене, квадрат на потолке. Пространство расширялось, лучи скользили по деревянной столешнице, по полу, и наконец достигали кровати.
Итачи поморщился, почесал нос и зевнул. Приоткрыв глаза, он заметил, что его рука покоилась на груди напарника, а тот, видимо, уже давно не спал и теперь, ухмыляясь, смотрел на него.
- Добро утро, Итачи-сан.
- Извини, Кисаме… - он тут же убрал руку и улыбнулся. Учиха вообще делал это нечасто, и вот вдруг светлая улыбка появилась на его лице. В ней отразилось нечто едва уловимое, особенное, чего Хошигаке не замечал в ней раньше. Должно быть, Итачи улыбался так только своим друзьям и родным в Конохе, до того, как решил оставить ее. А после этого никому больше. Теперь эта особенная улыбка была его, Кисаме, и только его, принадлежала только ему, и он никому ее не отдал бы.
- Хорошо, будем считать, я ничего не видел.
Итачи поднялся, чтобы пойти в ванную. Сквозь шум воды до Кисаме донесся его голос:
- Послушай, вчера я не рассказал тебе, что мне удалось узнать.
- Так, и что?
- Похоже, здесь еще остались сторонники старого режима…
- Неужели переворот?
- Об этом говорить пока рано. Их силы слабы и немногочисленны… Но все идет именно к этому.
- Понятно… - задумчиво протянул нукенин Тумана. – Эта информация была бы полезна Лидеру…
- И я так подумал. Сегодня у меня встреча с одним человеком из местного совета. Я уйду ненадолго и скоро вернусь.
- Хорошо. Потом сразу отправляемся. Мы и так задержались здесь дольше, чем нужно.

Кисаме ходил по комнате из угла в угол. С тех пор как ушел Итачи его не оставляло какое-то странное чувство, чувство чего-то нового; оно не давало ему покоя. Что-то изменилось в нем. Но что? В висевшем на стене зеркале мелькнуло отражение. Кисаме приблизился, глядя на самого себя, заключенного в рамки зеркальной поверхности. Он зачем-то улыбнулся своему двойнику. Наверное, это и был ответ, который он искал, такой простой и ясный.
«Черт, Кисаме! Только не это. Перестань улыбаться!» – начал уговаривать он себя. – «Ты просто смешон! Какой же ты, Кисаме, глупец!..» Он опустил голову и повторил свою мысль вслух:
- Глупец…
Затем снова посмотрел в зеркало: собственное отражение по-прежнему улыбалось ему предательски счастливой улыбкой. Треклятая улыбка! Он сделал еще несколько шагов по комнате и прилег на кровать.
Кисаме закинул руки за голову и закрыл глаза, отдавшись на волю своему безотчетному приступу счастья.
Его переполняла надежда. Это чувство было похоже на морской прибой, как будто он встречал набегающую волну, она захлестывала его с головой, и он, купаюсь в ее свежести, думал, что это только начало, что впереди лучшее будущее. Кисаме лежал и удивлялся себе: он-то считал, что весь этот мир открыт для него, он изведал все его грани, и тот стал больше не интересен ему. Хошигаке ясно видел себя в нем, и окружающее стало для него не более чем средством: какая-то оболочка вокруг, которую он мог использовать по своему усмотрению. И вдруг он узнал, что в мире существовало еще что-то неизвестное, о чем он и не подозревал. Открытие поразило Кисаме – новое и неизвестное теперь оказалось в нем самом.
Надежда! Глупое, наивное чувство. Нет, оно было не для таких, как он.
Хошигаке поворочался на кровати. В ожидании время, казалось, почти не двигалось. Тяжелые тягучие минуты бездействия проходили слишком медленно. В бездействии не было ничего приятного, оно рождало ненужные мысли. И вот они, эти мысли, уже поплыли как-то сами собой в знакомом направлении: к обольстительной светлой шее, выглядывающей из-за ворота плаща, к плотно сомкнутым губам, запечатлевшим выражение напряженной сосредоточенности, к безвольно расслабленной кисти руки, показавшейся из складок темного материала… Память и воображение. Что еще было нужно? Память и воображение – и теперь у него был свой Итачи. Кисаме, освободив ремень, запустил одну руку в штаны.
Мысли становились все смелее, Кисаме сжимал и гладил свой член, представляя, как он раздевал Итачи, как в глазах юноши появлялся влажный блеск, и они загорались желанием, как он вплетал пальцы в темные волосы и жадно целовал манящие губы. Он исследовал стройное тело, оставляя на нем поцелуи. Затем Учиха опускался перед ним на колени, расстегивал штаны, обхватывал губами его член, и Кисаме сходил с ума от этих прикосновений.
Кисаме ставил юношу на четвереньки, притягивал за узкие бедра и ощущал, как приятное тепло, поднимающееся снизу его живота, растекается по венам. Он насаживал его на себя, двигался все быстрее и увереннее, а Итачи это нравилось: он томно закрывал глаза, изгибался и стонал. Итачи подавался ему навстречу, звал по имени, просил не останавливаться…
«Да, еще чуть-чуть…» По телу Хошигаке прошла судорога, нервы свело в опустошающей вспышке ощущений. Он не сдержал вырвавшийся из груди стон, низкий, словно вымученный или молящий, стон сладко-горького наслаждения, такого ненастоящего, но приносящего облегчение.

***

Кисаме смотрел на Итачи, который меланхолично пил чай. Учиха отхлебывал из чашки глоток за глотком, а Хошигаке думал, что, возможно, это было в последний раз, когда они так запросто сидели вместе за столом. Через четверть часа они вышли бы из гостиницы, и все началось бы заново… Жизнь нукенина не знала обычных человеческих радостей и не нуждалась в них. Но почему-то эти пятнадцать минут Мечник Тумана хотел задержать как можно дольше.
«Когда вдруг все стало так сложно?» - спрашивал он себя. У Кисаме возникало такое чувство, будто он тонет, стремительно погружается в воду и задыхается. Видимо, он не рассчитал свои силы и заплыл слишком далеко. А кто его вообще просил это делать? Его влечение к напарнику уже давно перешло все грани здравого смысла. Но в какой же момент он позволил этому случиться, когда он перестал отдавать отчет своим действиям? Водоворот уносил его все глубже… поверхность скрывалась из виду… вода заполняла легкие… Кисаме отчаянно искал выход, но не мог найти.
Желание, смутное беспокойство, потом навязчивая, как паранойя, мысль – обладать! Лихорадка сознания, преследовавшая его последние дни… Надо было покончить со всем здесь и сейчас. Через четверть часа они покинули бы комнату, и его сомнения так и остались бы его сомнениями. Стоило только решиться, и со зловещей неизвестностью было бы покончено. Ждать подходящего момента больше не было сил – он мог никогда не наступить.
- Все в порядке? – не оборачиваясь, спросил Учиха.
- Да, конечно…
Кисаме накрыл его ладонь своей ладонью, начал неловко поглаживать, проводя по ней грубыми пальцами. Итачи насторожено покосился на него. Мечник Тумана притянул его нежную кисть к своим губам, принялся облизывать тонкие аккуратные пальчики, засовывая в рот один за другим, проводя по ним языком.
- Что это ты делаешь? – нахмурился Итачи.
- Разве тебе неприятно?
Не ответив, Учиха отдернул руку и, как ни в чем не бывало, продолжил пить чай. Кисаме решил повторить попытку, вновь приблизив ладонь юноши к губам. На этот раз он не позволил ему вырваться, крепко схватив за запястье.
- В чем дело?.. – разражено начал Итачи, но тут же осекся, увидев выражение лица своего напарника. Да, внутри Кисаме занималась настоящая буря, которая готова была вырваться наружу, сметая все на своем пути, разрушая и не щадя никого. Он резко поднялся из-за стола, опрокинув стул. Итачи встал, попятился от него назад и уперся в стену – дальше хода не было.
- Кто я, по-твоему, Итачи?! А? Скажи мне! – вскричал Кисаме, его губы перекосились в нервной судороге, он шумно дышал и чувствовал, что его сердце вот-вот выскочит из груди. Он мог бы переломить наглеца, как щепку, сдавив в своих сильных руках и услышав, как хрустят кости и позвоночник. Он вплотную приблизился к Итачи. – Молчишь? Ты всегда молчишь… Я никак не могу понять, что происходит… Может ты расскажешь мне? – Хошигаке положил ладонь на лоб юноши, прижав его голову к стене.
- Успокойся, – сдержано произнес тот.
- Успокоится, говоришь? – Кисаме еще ближе склонился к нему. – А ты поможешь мне это сделать, а? Поможешь успокоиться… Итачи?..
Кисаме, не выдержав, обнял его, прижал к себе, начал целовать шею, касаясь дрожащими губами гладкой кожи. Итачи не сопротивлялся, он просто стоял, спокойно и неподвижно. Хошигаке отстранился, заглядывая в его лицо, ища в нем намек, указание, разрешившие бы его сомнения, но встретил лишь холодный и презрительный взгляд. И этого было вполне достаточно, чтобы внезапно охвативший его порыв тихо растворился и исчез.
Впервые в жизни Кисаме ощутил себя беспомощным, впервые его воля и желания не имели значения. Ему стоило только увидеть эти глаза, чтобы понять, что дальше не будет ничего.
Нервы сдали, он в отчаянии схватил Итачи за плечи:
- Почему? Итачи, почему?.. Ответь же мне! Итачи!.. Черт возьми… Да что же это такое?..
Нет, нет, это, наверное, не с ним. Такого просто не могло случиться, это невозможно. Кисаме не верил в происходящее, голову сдавливала звенящая оглушающая пустота. Все окружающее поплыло мутными разводами, мир зашатался и пошел ходуном. Вот оно, падение и бездна, которой нет конца. Невыносимо.
Хошигаке разжал пальцы, выпустив напарника, развернулся и, захватив Самехаду, вышел из комнаты.
Пыль от дороги… облезлые деревянные стены домов… покосившиеся балки… потрепанные навесы и торговые лотки… какой-то шум вокруг…
Кисаме уходил из селения – теперь оно ему тоже не нравилось – уходил прочь, оставляя позади гостиницу, номер, герб с белым цветком и свою надежду.
Выйдя за ворота, он оказался в лесу, но продолжал двигаться все дальше и дальше, пока, наконец, словно очнувшись, не осознал, что не понимает, куда и зачем он идет. Пустота в голове начала заполняться. Хошигаке остановился.
«Неужели это происходит со мной? Как я мог такое допустить? Я дурак, дурак… тысячу раз дурак… Зачем я требовал от него ответа, когда мне с самого начала все было ясно?..»
Мечник Тумана сел на землю, прислонившись спиной к дереву. Он чувствовал, что устал. Будто у него забрали все силы, будто он целую вечность провел в пути, а когда добрался до места назначения, вдруг узнал – то, что он искал, попросту не существует. Как нелепо.
«Кто-то приближается…»
Послышались мягкие шаги и шуршание травы. Конечно, это был Учиха.
- Кисаме, наконец-то я тебя нашел, – сказал напарник, положив руку ему на плечо, и после небольшой паузы добавил: - Идем… нам пора, - он развернулся и двинулся вперед по направлению к дороге.
Этот жест, прикосновение его руки как будто вывел Хошигаке из оцепенения. Может это означало «прости», а может «давай забудем о случившемся», Кисаме так и не понял до конца. Он поднялся, догнал Итачи и, поравнявшись с ним, пошел рядом.