Иллуми_Золдик все записи автора Кисаме/Итачи, Итачи в роли "черной вдовы", каннибализм после секса, очень желательно описание приготовления суши из Кисаме. Не юмор и не стеб ни в коем случае. Желательные жанры - ангст, дарк, психодел.

Взял тут: http://www.diary.ru/~naruto-kinks/p43654834.htm#181141148




Номер 2)))
Автор исходит из образа Итачи до объяснений Мадары.
А еще, автор усиленно пытался не стебаться.


Дорогой читатель, я хочу, чтобы ты перенесся со мной в одну весеннюю ночь, когда двое путников в черных плащах с красными облаками за несколько монет получили кров в одной из гостиниц небольшой деревеньки.
Но прежде чем последовать за ними, давай немного полюбуемся полной луной и лепестками сакуры, медленно кружащими в призрачном свете, точно заблудшие снежинки. В цветении сакуры есть что-то прекрасное и вместе с тем печальное. В нем сочетается неистовое буйство жизни, её быстротечность и неизбежность грядущей смерти. Но довольно, давай и мы войдем в дом. Холодает.


- Кисаме?
Кисаме вздрагивает, только сейчас замечая в полумраке напарника, расположившегося на футоне.
- Я не слышал, как ты вошел. Наверное, становлюсь слишком самоуверенным.
- Или слишком мне доверяешь.
- Может быть, - Кисаме смеется. – Столько лет полагаюсь на твои глаза. Да и мозги, пожалуй.
- Так ты доверяешь мне, Кисаме-кун?
- У меня нет причин этого не делать, как у тебя нет причин вредить мне, - пожимает плечами Кисаме. Он смотрит в окно. - Похоже, дождь пойдет. Жалко.
- Почему?
- Собьет лепестки.
Итачи удивлен. Ему приходит в голову, что, не смотря на монструозную внешность, Хошигаке возможно наиболее «человечный» из всех в Акацуки.



- Мне здесь нравится, хорошее место, – Кисаме отходит от окна, расстегивает ремни, снимает поножи. Наконец вытягивает усталые ноги. - Я бы остался здесь дня на два. Как на это смотришь?
- Можно. Не хочешь немного выпить? Я принес саке.
- Это всегда пожалуйста! – Кисаме широко улыбается.
.
Хошигаке Кисаме завороженно смотрит, как Учиха расставляет пиалы на маленьком резном столике. Еще одна возможность полюбоваться на плавные, выверенне движения. Он уже отвык видеть напарника за занятием, не связанным с битвами или миссиями, как и отвык видеть тонкую фигуру без обязательного плаща.
- Дозо, Кисаме-кун, - на губах намек на улыбку.

Кисаме прислушивается к усиливающемуся ветру за окном. Только бы не услышать дробь капель о подоконник. Порыв ветра приносит с собой розовые лепестки. Кружась, несколько из них, ложатся на футон. Один - на обтянутое сетчатой футболкой плечо Учихи.
Машинально Кисаме протягивает руку, чтобы смахнуть его, и замирает в нерешительности. Итачи закрывает глаза, позволяя.


- Что ты хочешь, Кисаме-кун?
- В смысле? – почему-то ладони стали слегка влажными.
- От жизни. Какая у тебя цель?
Кисаме мысленно обзывает себя идиотом.
– Ну, не знаю, у нас ведь у всех общая цель.
- А для себя? Только для себя?
- Не знаю даже.
Такой странный вечер, такой странный разговор и сам Учиха такой сегодня странный.
Ветер становится всё сильнее. Пламя лампадки дрожит, отбрасывая нервные, неспокойные тени. Итачи встает и закрывает хлопающие ставни.
- Столько прошло лет. Мы ведь немного больше, чем напарники, да, Кисаме? Не думал, что у меня когда-нибудь еще будет кто-то… близкий.
Кисаме замирает. Как расценивать эти слова? Что он имеет в виду? Невозможно же поверить, что…
Итачи возвращается на футон, садится и замирает, прикрыв глаза. Тонкая белая рука касается лепестков у изголовья.
Кажется, все плывет перед глазами Хошигаке. Трудно дышать. Непослушной, одеревеневшей рукой он касается пряди волос, падающей на высокий белый лоб. Сейчас Учиха посмотрит ледяным взглядом, и он, Кисаме, уползет, сгорая от жгучего стыда. Но Учиха недвижим.
Тогда Кисаме садится ближе, почти касаясь его, но всё еще давая возможность отодвинуться, прекратить. Учиха, с закрытыми глазами, откидывается на подушки. Кисаме теряет голову.


Мой дорогой читатель, дело в том, что автор не умеет и не любит описывать эротические сцены, в которых сам оставался лишь сторонним наблюдателем. И я уверен, что ты гораздо лучше меня сможешь вообразить, что дальше произошло в той полупустующей гостинице.
Возможно Кисаме, задыхающийся от страсти и желания, просто подмял под себя такое тонкое и кажущееся хрупким тело Учихи, и жарко выдыхал заветное «Итачи-кун!» в лучших самурайских традициях .
Боюсь, я не смогу описать моему любознательному читателю, был ли член Кисаме просто большим или огромным. И какого он был цвета. И имела ли вообще место содомия в ту странную ночь.
Возможно, водяной шиноби долго покрывал поцелуями бледное тело Учихи, а возможно, он просто сидел рядом, не смея коснуться, и только вдыхал ароматы ночи и такого близкого тела.
Одно автор знает точно. Смерть нашла Хошигаке Кисаме в самый важный для него момент, в момент, когда он обрел то, что, возможно, искал всю жизнь. Когда он был истинно близок к человеку, которого любил столько лет, не отдавая себе в том отчета.
Хошигаке Кисаме умер быстрой и легкой смертью, так и не осознав предательства.


Учиха Итачи вытирает кунай. Смотрит на тело напарника и ничего не чувствует. Этот этап он давно прошел. Так есть ли предел? И когда он до него доберется, что будет дальше?
В голову приходит странная мысль. Эта просто идея, лишенная каких либо эмоций.
Итачи опускается рядом с телом, проводит рукой по голубой коже. На ощупь чуть более «резиновая», чем у человека. Мягче, чем кожа морского животного.
Тонкое длинное лезвие прорезает кожу. Отделяет пласты ткани. С ягодиц, бедер, спины.
Мясо бело-розовое. Итачи аккуратно заворачивает его в пергамент. Складывает печать, и тело Кисаме сгорает, оставив жирный след копоти.

- Извините, - Итачи спускается в общий зал, находит хозяйку. - Моему другу пришлось уйти раньше. Вот, он оставил мне, – протягивает свертки. - Это мясо редкой рыбы из Страны Туманов. Вы не могли бы приготовить суши? И разделить со мной трапезу?
Хозяйка кланяется, довольная такой удачей. Через полчаса вся семья владельцев гостиницы и Учиха сидят за общим столом. Дети и взрослые нахваливают редкую рыбу, благодарят путника за неожиданную щедрость. Все счастливы. Хозяйка робко спрашивает, что делать с оставшимся мясом, желает ли господин взять с собой?
Учиха даже на секунду жалеет, что не срезал больше. Конечно, он разрешает им оставить себе все.

Учиха Итачи, наконец, выходит на свежий воздух.

Дождь и ветер разрушили все пенное великолепие лепестков, и теперь они мокрым ковром покрывают землю.
Итачи морщится от ноющей боли в желудке, к тому же у него изжога. Один из сильнейших и талантливейших шиноби страдает от больной печени и желудка и вынужден пить травки и порошки. Нелепо.
Снова начинает капать дождь, заставляя вздрагивать листья. В небе висит обычная белая луна. Только что Итачи съел единственного человека, с которым наладил какие то отношения, близкие к нормальным. Кажется, он нашел свой предел - это осознание нелепости своей жизни.
Неожиданно для себя он тихо говорит в темноту:
- Мама, мамочка.
Замолкает, как бы прислушиваясь. Чуть улыбается.
- Папа…
Он повторяет, вслушиваясь в давно не произносимые слова.
Чуть позже:
- Братик! - зовет он, продолжая слегка улыбаться. - Нии-чан!
И словно эхо:
- Нии-сан!
- Я нашел тебя, нии-сан, - из темноты выступает тонкая высокая фигура Саске, на лице кривая улыбка. - Я наконец-то стал сильнее!
Итачи смотрит на своего повзрослевшего братика. Почти точная копия.
Кажется, краем глаза, почти на периферии зрения, Итачи видит фигуры родителей. Вся семья в сборе.
Мало кто знает, но у Учиха Итачи есть чувство юмора, в жизни ему редко выпадала возможность его проявлять, но оно есть.
- Я вижу, что ты стал сильнее, братик. Я рад за тебя! – улыбается Итачи и одним движением перерезает себе горло. Тело падает лицом в мокрые лепестки.


Хлопок, и Саске превращается в бесформенный комок глины.
- Пи***ц! – ошарашено говорит Дейдара, выступая из тени. - Бл*! Нет, всё-таки пи***ц! Я ж пошутил!
Понимает идиотичность своих слов и растворяется в ночи.

*******