Иллуми_Золдик все записи автора Название: Похищение.
Автор: murkа
Бета: Кedra
Пейринг: Кисаме/Итачи
Рейтинг: R
Жанр: Приключение с элементами романтики и ангста
Статус: в процессе
Дисклеймер: герои принадлежат Кишимото Масаши
Размещение: с шапкой и ссылкой на дневник
Саммари: Итачика похитил нехороший дядя, аняня
Предупреждение: АУ(реальный мир), вероятен ООС, намеки на насилие и педофилию

Итачи медленно возвращался в сознание, ощущая, как постепенно восстанавливаются утраченные чувства. Первым вернулось обоняние, и Учиху тут же накрыло запахом женских духов, пыльного помещения и потных тел. Осязание дало знать о себе ноющей болью в связанных запястьях и неприятным жжением под повязкой, закрывающей глаза. Возвращение слуха ознаменовалось нарастающим гулом голосов. Женский – удивительно приятный, невзирая на легкую хрипотцу, выдававшую заядлую курильщицу – раздался у самого уха подростка:
- Какой хорошенький... Да он же совсем еще ребенок! Интересно, он-то почему здесь оказался?
- Ты как всегда права, Конан. Такой милый мальчик... Надеюсь, мне удастся познакомиться с ним поближе.
Обладателя этого голоса Итачи определил сразу, несмотря на то, что не присутствовал лично при разговоре Саске с манерным длинноволосым брюнетом из Центра и мог только представлять, как тот разговаривает на самом деле. Он не знал, откуда в нем взялась такая уверенность в своей правоте, очень уж этот голос – тихий, слегка шепелявый, словно шипящий, подходил холеному незнакомцу, облаченному в кимоно. Такой же скользкий и вызывающий отвращение.
Вслушиваясь в интонации, Итачи не обратил внимания на значение самих слов, а потому слегка удивился дальнейшему развитию диалога.
- Орочимару, - в голосе Конан послышалась неожиданная для девушки твердость. – Не смей даже пальцем до мальчишки дотрагиваться. Это приказ Лидера.
- Так он и не пальцем, - еще один голос, невыразительный, словно неживой, заставил Учиху вздрогнуть. В этот раз скрытый контекст не ускользнул от его понимания. Сразу припомнился разговор на скамье и мерзкая усмешка похитителя: «Орочимару маленьких мальчиков любит...»
Итачи почувствовал обжигающий липкий страх. Было устойчивое ощущение, что все происходит не с ним, и он просто спит и видит глупый сон. Во всяком случае, ему бы очень хотелось, чтобы все было именно так.
- Эй, парень, зовут-то тебя как?
Итачи моментально выкинуло из его реальности, в которой все происходящее было не более чем ночным кошмаром. Он повернул голову в сторону, где, предположительно, находился говорящий. В этот момент его трясло от бессильной ярости, потому что этот голос – голос своего похитителя – он бы узнал из тысячи.
- Для вас я – Итачи-сан, - гордо, насколько позволяла его поза, вскинув голову, ответил юноша. Его ответ встретили нестройным приглушенным смехом.
- Хорошо... Итачи-сан. Поднимайтесь, я отведу Вас в Ваши апартаменты, - в голосе похитителя послышалась насмешка, а имя пленника он произнес с таким сарказмом, что ненависть в душе Итачи моментально возросла в несколько раз.
Подталкиваемый неизвестным в спину, он двигался вперед, в то же время пытаясь уловить ускользающую от него мысль. Только спустя несколько минут он понял, что показалось ему странным в разговоре с похитителями. Они спросили его имя! Получается, они не знали, кого похищали? Или же им было все равно? Глупость какая...
Вторая мысль, посетившая его голову, оказалась еще более абсурдной – он радовался, что на нем надета повязка. И радость была вызвана невозможностью видеть отталкивающее лицо похитителя. Но даже этим ему не дали утешиться вволю. Затолкнув пленника в комнату, незнакомец развязал ему руки и произнес:
- Теперь можешь снимать повязку.
Кисаме смотрел на пленника почти равнодушно. Он не понимал восторгов Конан и, уж тем более, ему был непонятен интерес Орочимару. Впрочем, о его нездоровых вкусах знали все в Организации, но Хошигаки старался не задумываться об этом. Такое поведение позволяло сохранить хотя бы видимость нормального общения между коллегами. Он делал вид, что просто не замечает те вещи, которые его не касаются, и знал - остальные поступают точно так же.
Итачи казался ему самым обыкновенным мальчишкой, вмеру стройным и мускулистым, чье тело только начало формироваться и еще совсем не скоро обещало стать телом молодого мужчины. В нем не было ничего такого, от чего бы у Кисаме возникло желание любоваться им. И все же сказать, что мальчишка абсолютно не заинтересовал его, было бы неверно. Вспоминая уверенный взгляд, которым одарил его пленник в Торговом Центре и то, как гордо он вскинул голову, проходя мимо, Кисаме не мог не признать, что его поведение вызывает невольное восхищение.

- Не знаю, что ты там ищешь, в любом случае, зря теряешь время - я никогда ничего не прятал в шкафу, - тихий равнодушный голос Итачи оторвал Саске от его занятия. Он резко отпрянул от распахнутой настежь дверцы и повернулся к брату. Их взгляды встретились, и бледные щеки мальчишки моментально вспыхнули, выдавая его смущение.
Сложив руки на груди и опираясь плечом о створку двери, старший из братьев Учиха уже полминуты наблюдал за Саске, который азартно рылся в его вещах, разыскивая то, чего там не было и в помине.
- Мама просила позвать тебя на завтрак, - маловразумительной скороговоркой проговорил младший Учиха, не решаясь отвести взгляд от сердитых глаз брата. В то же время он сделал едва заметное движение рукой, прикрыв гардероб, и прислонился к нему спиной.
- Интересно... а ты решил, я мог спрятаться от тебя в шкафу? – Итачи надменно поднял бровь, с насмешкой глядя на брата. – Когда ты уже научишься врать, Саске? Так что ты искал в моей комнате?
- Итачи-нии, честно, я...
Мальчик не успел договорить, старший брат сделал несколько стремительных шагов, проходя в комнату и, оказавшись с ним рядом, с легкостью отодвинул в сторону. Рванул на себя дверцу и удивленно замер, взирая на плоскую коробочку, которая лежала на полке, красуясь яркой оберточной бумагой и слегка кривоватым бантом на боку.
- Саске... - растроганно выдохнул Итачи, его дыхание перехватило накатившим волнением. – Это мне?
- С Днем Рождения, братик! – младший Учиха кивнул и покраснел еще сильнее, когда Итачи сорвал обертку и извлек из коробки рамку для фотографий. Ничего сверхъестественного в ней, конечно, не было, но ее Саске сделал своими руками. Покрыл лаком и обклеил ракушками, разноцветными камешками и прочей мишурой, превратив самую обыкновенную и невзрачную деревянную рамку в красивую оригинальную вещицу. Итачи понял это сразу, взглянув на подарок, и искренне улыбнулся:
- Это самый лучший подарок, который только мог быть. – «Особенно учитывая то, что других, судя по всему, не будет».
Он широко раскинул руки, и Саске бросился в его объятия.
- Подожди, - на мгновение Итачи отстранился, сорвал прикрепленный к монитору компьютера снимок, где они с братом были запечатлены вдвоем, и поставил рамку с фотографией на стол. – Вот, теперь совсем хорошо.
Счастливо обнимаясь, братья Учиха направились в столовую, где их уже ждали родители и завтрак.

С самого утра Микото преследовало устойчивое ощущение, что она забыла сделать что-то важное. Очень важное. Они с Фугаку оба забыли. Как она ни пыталась понять причину своей тревоги, та ускользала от нее неуловимой тенью. Прозрение пришло после того, как ее взгляд упал на настенный календарь. Острое чувство стыда накрыло женщину с головой.
- Милый... – голос супруги прозвучал настолько растерянно и беспомощно, что Фугаку испуганно вздрогнул, отрывая взгляд от газеты.
- Любимая, что-то случилось? – в черных глазах промелькнула искренняя тревога.
- Случилось, - кивком головы подтвердила Микото. – Итачи... Мы снова забыли про день рождения нашего сына.
Фугаку облегченно вздохнул, поднимая газету:
- Всего-то. Не вижу в этом ничего страшного. Дам ему мою кредитную карточку, пусть проведет этот день по своему усмотрению. Мне помнится, в прошлом году он не возражал против такого подарка.
- «И в позапрошлом тоже», - уже про себя добавил отец семейства. Микото только покачала головой, но возражать мужу не решилась, хотя в душе считала, что отсутствие внимания не заменить никакими деньгами.
Итачи принял от родителей свой «подарок» с абсолютно равнодушным выражением лица. Его ни на мгновение не обманули слова отца и улыбка матери, он был абсолютно уверен - о его дне рождения они вспомнили не ранее, чем несколько минут назад. Впрочем, расстраиваться и злиться на них он перестал с того момента, когда ему исполнилось тринадцать, воспринимал их поведение с философским спокойствием и без всякой зависти радовался за брата, которому доставалось все внимание родителей.
Саске воспринял подарок с куда большим восторгом. Он уже предвкушал, как после завтрака отец по дороге на работу завезет их с Итачи в недавно открывшийся Торговый Центр. Там они с братом смогут развлекаться целый день, есть данго и сладкую вату, кататься на любых аттракционах, смотреть мультики в кинотеатре и покупать все, что им только взбредет в голову. Дни рождения Итачи он любил даже больше, чем свои собственные, по той простой причине, что эти дни он мог проводить с братом только вдвоем.
Уловив мечтательный взгляд Саске, юноша подмигнул ему. Настроение, упавшее после общения с Микото и Фугаку, начало стремительно подниматься. В конце концов, ничего плохого в том, чтобы провести день так, как ему захочется, действительно не было. А родители... что ж, он считал себя достаточно взрослым и не нуждался в их назойливой опеке.

Оставив пленника в комнатушке три на три метра, где из мебели были только кровать с табуретом и санузел, Кисаме отправился в пультовую. Какудзу отреагировал на его появление рассеянным взглядом усталых, болезненно-красных глаз, и тут же уткнулся в биржевые сводки, которые с огромным интересом изучал до этого. Монитор тихо гудел, выводя на экран картинки с камер. Так как других «гостей», кроме Итачи, в данный момент на базе не было, передачи шли только из его комнаты. Став за спиной Какудзу, поверх его плеча Хошигаки с интересом наблюдал за действиями пленника. Увиденное им заставило сердце ухнуть в пятки. Он с силой толкнул наблюдателя в плечо, а когда тот недоумевающее поднял на него взгляд, ехидно осклабился:
- Ты чем здесь занимаешься? Интеллектуальный уровень повышаешь или за мальчишкой следишь? – голос Кисаме так и сочился сарказмом.
- Да зачем за ним следить? Подкоп он, что ли, сделает? – не понимая причины столь странного вопроса коллеги, Какудзу повернул лицо к монитору и тихо выругался. Подросток сидел на краю кровати, сложив руки на коленях, и на первый взгляд могло показаться, что он просто о чем-то задумался. Но присмотревшись внимательно, можно было заметить, что при этом его губы шевелятся.
- ***, он с кем-то разговаривает, - порадовал своей наблюдательностью Какудзу. – Ты что, не обыскивал его?
- Смеешься? Забрал телефон сразу же.
- Значит, у него есть еще один.
Наблюдатель сорвался с места, бросился по направлению к двери, но Хошигаки легким толчком в грудь отправил его обратно в кресло. Недобро усмехнулся:
- Сиди, я сам его проведаю.

Усевшись на край кровати, Итачи уставился в противоположную стену. Повернул голову в одну, потом в другую сторону и снова замер. Он абсолютно не представлял, как ему вести себя в сложившейся ситуации. Не представлял, кем могут быть похитившие его люди и что им от него нужно. От своей беспомощности и непонимания ситуации хотелось завыть. Но он пытался держать себя в руках, логично полагая, что истерика делу не поможет.
Легкая вибрация звонка застала юношу врасплох. Учиха обозвал себя идиотом – а ведь он даже не догадался проверить, какие из его вещей остались при нем. Итачи был убежден, что, пока он находился без сознания, его обыскали. Но потайной карман, в котором находился второй телефон, видимо, так и не нашли. Подняв ладонь к лицу, пленник дотронулся до кнопки приема, расположенной на гарнитуре, скрытой густыми волосами.
- Алло, - почему-то прошептал Итачи, словно боялся, что его могут услышать.
- Здравствуй, внучек! – поприветствовал его бодрый голос Мадары.
- Дед? – парень не мог поверить в свое везение: Учиха Мадара был именно тем человеком, который мог решить любые проблемы.
- С шестнадцатилетием, Итачи!
- Дедушка, как хорошо, что ты позвонил, я...
- Как тебе мой подарок? – прервал Мадара своего внука.
- Подарок? – недоуменно переспросил Итачи. – О чем ты?
Неожиданная вспышка озарения поставила все на свои места. Подарок... Значит, это глупое похищение, все, что ему довелось пережить сегодня - лишь очередной розыгрыш его сумасшедшего деда?
- Ты думаешь, это смешно?! – юноша резко сорвался на крик. Он и сам понимал, его крик – лишь реакция на перенесенный им стресс, облегчение, выражаемое таким непривычным для него способом, но остановиться никак не мог. – Ты, вообще, представляешь, что я пережил? Я думал, меня убьют!
В трубке раздалось совершенно несолидное для человека его возраста хихиканье. Почему-то именно этот смех позволил Итачи собраться, вернуть утраченное спокойствие и уверенность. Следующие слова Мадары он выслушал, уже находясь в своем прежнем невозмутимом состоянии.
- Ты можешь обманывать кого угодно – своего отца, самого себя, - на этот раз голос деда был предельно серьезным, - но только не меня. Ты такой же, как я, Итачи, от этого не убежишь. И не надо убеждать меня, что тебе не понравилось сегодняшнее приключение. Ты ведь давно мечтал познакомиться с Акацки?
Спорить с Мадарой не было никаких сил, тем более, он был не так уж неправ. Теперь, когда страх неизвестности отступил, Итачи, проанализировав свои ощущения, признал, что получал своеобразное удовольствие с того момента, как к его ребрам оказался приставлен пистолет. Ну, а встреча с Акацки вообще была пределом его желаний.
Еще несколько лет назад рассказы о них он считал сказкой. Великие бойцы, гениальные стратеги, изворотливые финансовые воротилы, преступившие закон и поплатившиеся за это своей свободой. И получившие ее обратно в дар за обещание оказывать своему государству время от времени законные и не совсем услуги.
Эти люди были призраками, они умерли для общества – данные об их смерти можно было найти в любой базе – и возродились с новыми именами. Из них сформировали команду, готовую на выполнение миссий любой сложности. Акацки. А Учиха Мадара был тем звеном, которое связывало команду с правительством. Он единственный знал всех членов Организации в лицо, его же знали только Лидер Акацки и Кисаме, работавший в свое время под руководством Мадары.
Об этой команде и их невероятных миссиях дед рассказывал Итачи долгими вечерами, когда тот приезжал к нему в гости. Учиха уже и сам не помнил, когда именно догадался, что Организация не является плодом фантазий Мадары, а своими байками тот лишь подготавливает внука к тому, что ему предстояло в будущем. Стать одним из членов этой команды. Неожиданная мысль вырвала юношу из воспоминаний.
- Родители... Они, должно быть, беспокоятся. И Саске тоже, я так неожиданно исчез, - устало пробормотал он, откидываясь на кровать.
- Можешь не переживать, я уже позвонил сыну и сказал, что ты у меня в гостях. Кстати, сказал чистую правду.
Итачи поморщился, услышав новый раскат громкого смеха Мадары. Определенно, чувство юмора главы семейства Учиха оставляло желать лучшего. Юноша только открыл рот, чтобы уточнить, как долго ему еще придется оставаться в этом ужасном месте, когда их разговор прервало неожиданное появление Хошигаки.
Свободной пружинящей походкой он подошел к кровати и почти ласково – насколько вообще это было возможно в его случае – улыбнулся:
- Телефон! – и протянул руку, ожидая, что его требование будет выполнено без промедления.
- Не понимаю, о чем ты говоришь! – равнодушным тоном ответил Итачи. Он был уверен, что этот громила его не тронет. В конце концов, он своими ушами слышал, что девушка по имени Конан говорила о каком-то приказе. Он не учел одного - Кисаме был не из тех людей, которые всегда подчиняются приказам.
Протянутая рука опустилась на голову Итачи, зарываясь в его волосах. Хошигаки продолжал улыбаться. А в следующий момент, сжав ладонью длинные пряди, он сдернул мальчишку с кровати и тут же, не отпуская, с силой приложил его лицом об стену. Пока дезориентированный подросток, который даже не думал сопротивляться, приходил в себя – пробежался руками по карманам единожды проверенной кожаной куртки и, не обнаружив ничего достойного внимания, отбросил ее в сторону. Развернул пленника к себе лицом. Так же уверенно руки заскользили по футболке, ощупывая его бока. А потом ладони опустились на напряженные ягодицы. Итачи слабо застонал, и Кисаме еще сильнее вдавил его в стену, вклинил колено между его ног. И в этот момент Учиху накрыло.

Итачи мог только удивляться, откуда у его брата берется столько энергии. Он уже не мог заставить себя съесть ни крошки, от аттракционов его тошнило, а фильмов он насмотрелся на несколько месяцев вперед. Саске же оставался свежим и бодрым, как и с самого утра, и все пытался заставить «нии-сана» принять участие если не в одном, то в другом развлечении. В конце концов, вручив брату отцовскую карточку и собственный бумажник, Итачи устроился на одной из многочисленных скамеек с приобретенным детективным романом. Он уже целиком погрузился в напряженную атмосферу увлекательной книги, когда его отвлек незнакомый низкий голос:
- Не оборачивайся, - только после этого оклика Итачи заметил, что на скамейке рядом с ним примостилась крупная фигура. Рассмотреть больше ему не удалось, секунду спустя он ощутил, как что-то твердое уперлось ему в бок, и не решился нарушить приказ. Пот моментально выступил на висках подростка. Пистолет? Ему что, угрожают пистолетом? Это было бы даже смешно, если бы не было так страшно.
- Что вы от меня хотите? – по голосу Учихи было невозможно определить, что он испуган.
- Сейчас ты поднимешься с этой скамейки и спокойно, без всяких фокусов пойдешь со мной, иначе...
- Иначе? – Итачи не удержался и повернул голову. И тут же пожалел об этом. Молодой мужчина, сидящий с ним на скамейке, был уродлив. И дело было не в какой-то отдельно взятой черте, портившей его лицо: у него не было карикатурно-длинного носа или особо жутких шрамов. Просто, в сочетании, все его черты, от невысокого лба, небольших, светло-серых, почти прозрачных глаз, до крупного тонкогубого рта с острыми зубами, складывались в такую отталкивающую внешность, какой Итачи еще не встречал.
- Поверни голову и посмотри напротив себя, на второй этаж, - предложил юноше говорящий.
Тот послушно перевел взгляд. И почувствовал, что у него перехватило дыхание от страха. Этажом выше, опираясь на перила, стоял его младший брат. Рядом с ним, удерживая мальчика за руку, находился высокий длинноволосый брюнет, облаченный в кимоно. Уловив взгляд Итачи, Саске начал махать ему руками. Юноша не мог даже пошевелиться, скованный этим мерзким страхом – не за себя, за брата. Сосед почти незаметно толкнул его локтем в бок.
- Ну, чего сидишь? Помаши брату и своему другу ручкой. Вот так, молодец! – похвалил он Итачи, который все же умудрился поднять потяжелевшую, словно чужую руку, и сделать ею несколько неуверенных движений в воздухе. После чего, глядя в черные глаза подростка, мерзко усмехнулся:
- Иначе твоему брату придется познакомиться с Орочимару поближе. А он у нас маленьких мальчиков любит.
- Не трогайте Саске, - сквозь сжатые зубы процедил Итачи.- Я сделаю все, что скажете.
- Я знал, что мы найдем общий язык, – незнакомец поднялся со скамьи и сделал Итачи знак следовать за ним. Юноша не сдвинулся с места.
- Какие у меня гарантии? Я хочу быть уверен, что с моим братом все будет в порядке, - медленно проговорил он, впиваясь взглядом в лицо незнакомца. На мгновение ему показалось, что в глубине серых глаз промелькнуло удивление.
- Я могу дать тебе только мое слово, - наконец, словно нехотя, произнес тот. – Но оно многого стоит.

Сладко ныло в паху. По позвоночнику, одна за другой, волнами накатывала дрожь. Стук сердца отзывался в голове колокольным звоном, а каждое прикосновение чужих грубых рук заставляло пламя внизу живота разгораться все сильнее. Итачи прикусил губу, стараясь сдержать рвущийся из груди стон. Поздно. В его отчаянном всхлипе было больше стыда, чем боли или удовольствия. В данный момент Учиха ненавидел свое тело и свои реакции, предававшие его. Почему сейчас? Почему с... этим? Впрочем, ответ на оба вопроса он знал отлично.
Впервые это случилось с ним во время тренировки с двоюродным братом. Тогда тоже было больно и обидно от очередного поражения, и сердце билось в груди так быстро, разгоняя по венам адреналин. Он возбудился, придавленный старшим товарищем к полу коленом, с рукой, заломленной за спиной. Шисуи заметил приключившуюся с ним неприятность и начал насмехаться. Так умерла первая детская влюбленность Итачи. Он разбил Шисуи нос и больше не участвовал в спаррингах с ним, предпочитая тренироваться с дедом. Но даже в тот момент, после насмешек брата, он не чувствовал себя таким униженным, как сейчас.
Кровь из разбитого носа стекала по губам, по подбородку и он слизывал ее языком, ощущая во рту привкус железа и соли. Острая боль понемногу сменялась пронизывающим возбуждением, и пальцы - опытные и ловкие, скользящие поверх футболки по груди, задевающие соски, почти интимно касающиеся живота – лишь подливали масла в огонь. Когда его ноги раздвинули, просунув между ними колено, а ладонь похитителя замерла возле самого паха, где пульсировал налитой, напряженный до каменного состояния член, все его самообладание пошло прахом. Тихо заскулив, Итачи попытался отодвинуться.
- Продолжим, или все же отдашь мне телефон? – голос похитителя вырвал его из зыбкого тумана, в котором он пребывал, окончательно запутавшись в своих ощущениях.
- Д-да.
Учиха незаметным движением извлек телефон, протянул его своему мучителю и тут же стал свидетелем того, как пальцы похитителя, сжавшиеся в кулак, с легкостью раздавили аппарат. С тихим треском на пол посыпались пластиковые осколки и мелкие детали.

Ярость, застилающая глаза, постепенно начала отступать, уступая место чувству тревоги. Кисаме с недоумением смотрел на прижавшегося к стене, дрожащего мальчишку и не мог понять причины, по которой его так снесло с тормозов. Вид бледного, залитого кровью лица не доставлял никакого удовольствия. В отличие от того же Орочимару, он не получал наслаждения, мучая других. Но собственное поведение удивило Хошигаки куда как меньше реакции юноши. Ведь не показалось же ему в самом деле? Некоторое время он продолжал рассматривать перепуганного Итачи. Кисаме просто не знал, что сказать, а потому сказал первое, пришедшее ему в голову:
- Пойдем, проведу тебя в ванную. Тебе надо привести себя в порядок.

Источник: http://www.diary.ru/~murka3110/


2
Итачи решительно не понимал, что происходит. Дед не приехал за ним ни в день его рождения, ни на следующий день. И даже через неделю - крайний срок, установленный самим юношей - никаких известий от него не было. Видимо, Акацки находились в таком же недоумении, как и он сам, не вполне представляя правильную линию поведения с заключенным – это отчетливо читалось на лице Кисаме, с каждым его посещением становившееся все мрачнее и мрачнее.
Визиты бойца стали для Итачи единственной отдушиной в череде серых однообразных дней заточения. Поначалу они длились не более нескольких минут. Хошигаки приходил, оставлял поднос с едой на табурете, и возвращался за ним через час, и периодически водил юношу в душ. Через два дня Учиха узнал его имя, вскоре они начали перебрасываться ничего не значащими фразами при встречах, а к концу недели Кисаме уже подолгу задерживался в камере, общаясь с заключенным. К тому моменту юноша совсем перестал воспринимать его как похитителя. Удивительно, но даже его отталкивающая внешность уже не так бросалась Итачи в глаза. Возможно, общительность пленника у Кисаме и вызывала удивление, но для самого юноши она казалась более чем естественной – в конце концов, ему была известна истинная причина его нахождения в этом месте, никакой личной вины Хошигаки в этом не было. Про разбитый нос он предпочел забыть. Зато хорошо помнил, что, несмотря на свой острый язык, боевик Акацки никак не прокомментировал его состояние после обыска, и даже провел в ванную, где Итачи смог разобраться со своими «проблемами».
Впрочем, назвать Учиху общительным можно было с большой натяжкой. Он не любил говорить, зато был отличным слушателем. А вот Кисаме, напротив, оказался великолепным рассказчиком. Было приятно просто молчать в его присутствии, слушать неимоверные истории, не менее захватывающие, чем у самого Мадары, уплывать на волнах его низкого рокочущего голоса. Итачи и сам не заметил, когда чувство отвращения сменилось в нем глубокой привязанностью к похитителю.
Кисаме был зол на весь мир, и на чертового Мадару – в первую очередь. В палату к больному его так и не впустили, да если бы и впустили, этот визит ничего бы не прояснил – после перенесенного удара речь Учихи еще не восстановилась. Хотя вероятность того, что сам старикан воспринял бы сложившуюся ситуацию как великолепную шутку, была достаточно велика, но Хошигаки вовсе так не считал. Свалиться с инсультом в тот момент, когда вся команда ждала дальнейших распоряжений по поводу пленника, мог себе позволить только Учиха Мадара. Кисаме в свое время – еще до того, как едва не загремел под трибунал за нарушения субординации и нападение на старшего по званию - работал под его руководством и знал Мадару достаточно хорошо, но в этот раз и предположить не мог, какую цель преследовало собой похищение парня.
Уже сама по себе операция была достаточно странной. Никаких имен, никаких фактов, никаких данных слежки. Одна-единственная фотография с двумя черноволосыми черноглазыми мальчиками, которую Лидер вручил в руки Кисаме, и адрес Торгового Центра, где те должны были оказаться в определенный день. Организации нужен был только старший из братьев. И отправиться на задание должен был именно – Пейн подчеркнул это несколько раз – Кисаме. В качестве напарника на эту миссию Хошигаки выбрал Орочимару. Расчет был прост – старый педофил как никто умел общаться с детьми и в случае необходимости мог отвлечь внимание младшего брата жертвы.
Погрузившись в свои размышления, Кисаме брел запутанными коридорами базы. Он и сам не понял, как это получилось, но ноги привели его прямо в пультовую. На этот раз на посту дежурил Сасори. К удивлению Хошигаки, вместо комнаты пленника монитор демонстрировал энный уровень компьютерной войнушки, а сам Акасуна с таким увлечением следил за действием, разворачивающимся на экране, что появление коллеги заметил, лишь ощутив его присутствие за спиной. Игнорируя неприязненный взгляд янтарных глаз, Кисаме подошел к монитору и переключил его. Спустя несколько секунд после того, как картинка отпечаталась у него в голове, сообразил - что-то не так. Камера была пуста.
- Сасори, где мальчишка? – спокойным тоном обратился он к Акасуне. Первые подозрения пока еще только начали закрадываться в его голову.
- В комнате Орочимару, - нагло осклабился тот.
- Что он там делает? – в голосе Хошигаки появились ледяные нотки, но на Сасори его тон не произвел ни малейшего впечатления.
- Сам-то как думаешь? – еще более нагло хмыкнул он.
- Вы что, совсем охренели со своим напарником? – не сдержавшись, Кисаме стукнул кулаком по столу. Не удовлетворенный этим, ухватил Сасори за ворот рубахи и рванул на себя, отрывая того от табурета. - Или для вас приказ Лидера уже ничего не значит?
- Да ничего с ним не случится. Трахнет он разочек этого малолетку, что с того? – даже находясь в таком незавидном положении, Акасуна продолжал наглеть.
- Я вам обоим головы пооткручиваю, если с его головы хоть одна волосинка упадет!
Отбросив Сасори обратно на табурет, Хошигаки вылетел в дверь, и бегом направился к комнате Орочимару.

Каждое движение отдавалось в руке глухой тянущей болью. Перелома не было, только сильный ушиб. А вот на счет челюсти Орочимару у него были определенные сомнения. Напарник Акасуны растянулся без сознания в углу комнаты, разбросав по полу свои длинные конечности. Его состояние мало тревожило Кисаме, сейчас он куда больше беспокоился об Итачи, неподвижно лежащем на кровати. Хошигаки склонился над подростком, внимательно рассматривая его, скользя взглядом по обнаженному юношескому телу. Глаза парня были прикрыты, лицо казалось застывшим и не выражало абсолютно никаких эмоций. Видимых следов насилия Кисаме не заметил, это давало все основания надеяться, что Орочимару ничего не успел сделать с пленником. И все же он решил удостовериться.
- Итачи, - негромко позвал он и легонько тронул юношу за плечо. – Ты в порядке?
Бледное тело на кровати выгнулось, словно от удара током, а последовавший за этим глухой всхлип, больше похожий на плач, заставил сердце Хошигаки болезненно сжаться.
Итачи прикусил нижнюю губу, и все же не смог сдержать стон, рвущийся наружу. Он почувствовал, как его ухватили за плечи и рванули вверх, и поднял ресницы, пытаясь одновременно погасить накативший приступ паники.
- Блядь, - с досадой выругался Хошигаки, заглядывая в глаза пленника. Зрачок разнесло на всю радужку, хотя это и было почти незаметно из-за необычного цвета его глаз. Сомнений в том, что Орочимару вколол своей жертве афродизиак, даже не возникло, реакция юноши на вполне невинные прикосновения Хошигаки говорила сама за себя.
В голове Кисаме творилась настоящая неразбериха. Бросаясь спасать Итачи из лап насильника, он не мог знать, с чем ему придется столкнуться. А теперь абсолютно не представлял, как помочь мальчишке. Если тот сейчас ни кончит хотя бы раз, то потом будет чувствовать себя хуже некуда. Где-то в дальних закоулках сознания сама по себе промелькнула мысль, что, возможно, не стоило ему вмешиваться, а нужно было оставить все, как есть. Хошигаки отбросил ее с негодованием. Поступить так означало бы уподобиться Сасори, безразличному ко всему, кроме собственной персоны. По сути – стать сообщником Орочимару, которого Кисаме презирал глубоко в душе. К тому же, если бы он закрыл глаза на происходящее, а Лидер узнал об этом, кара, постигшая его, была бы ничуть не менее ужасной, чем наказание самого виновного.
Кисаме старательно убеждал себя, что именно эти два фактора стали причиной нападения на коллегу по Акацки. При этом не менее старательно от себя же скрывал, что главная причина заключается в личности пленника. Что сама мысль о возможном насилии над Итачи его ужасает и, будь на месте того любой другой подросток, его реакция была бы и вполовину не столь бурной.
Размышления, в которые погрузился Кисаме, привели к неожиданным и невероятным выводам, но... ни на шаг не приблизили к решению проблемы.
Хошигаки тяжело вздохнул, еще пристальней всматриваясь в черные, лихорадочно блестящие глаза подростка. Оставлять его самого разбираться со своей проблемой он не хотел, логично полагая, что в нынешнем состоянии юноша только навредит себе. Оставался только один выход. И он решился – толкнул Итачи обратно на кровать и навалился на него сверху, удерживая за плечи руками. Тот всхлипнул, пытаясь выбраться из-под тяжелого тела, сжатые в кулаки ладони уперлись в широкую грудь, пытаясь остановить насильника.
- Тише-тише, я просто немного помогу тебе, - попытался успокоить Учиху Кисаме. Обхватив хрупкие запястья широкой ладонью, он почти нежно вжал их в подушку, зафиксировав руки Итачи над головой. Сильные мозолистые пальцы сжали кольцом возбужденный член подростка. Немного неловко Хошигаки провел рукой от основания к головке, снимая болезненное напряжение, потом еще раз - уже более уверенно. Итачи скулил и извивался под придавившим его к кровати Кисаме, вздрагивал всем телом, вскидывал бедра вверх, толкаясь в кулак ласкающего его мужчины. И не отводил от его лица ошеломленного взгляда затуманенных похотью глаз.
Возбуждение, накатившее на Кисаме стремительной лавиной, оказалось для него полной неожиданностью. Одуряющий жар разливался по его телу, струился языками пламени по венам, разжигая огонь желания в груди. Его восставший член, упирающийся в бок Итачи, ощущался как раскаленный пульсирующий стержень, тепло от которого волнами растекалось по всему телу. С каждой секундой, с каждым движением руки, с каждым стоном, срывающимся с губ юноши, возбуждение усиливалось, и только железная сила воли помогала Хошигаки держать свои желания под контролем. Он действовал машинально, на доведенных до автоматизма рефлексах. Отпустив запястья Учихи – тот больше даже не думал вырываться – запустил руку в густую роскошную шевелюру, наслаждаясь мягкостью темных локонов, кончиками пальцев погладил нежную кожу затылка. В последний раз с силой провел ладонью по пенису Итачи, болезненно сжал пальцами головку, доводя его до оргазма.
Когда Учиха с тихим стоном наслаждения откинулся на подушку, Кисаме потянул на себя край простыни, стер следы семени с ладони, потом осторожно вытер влажный напряженный живот подростка. И тяжело поднялся с кровати, ощущая в паху усилившуюся пульсацию, которая отдавалась яркими вспышками в голове и болью во всем теле.

Первым чувством Итачи, придавленного телом Кисаме к кровати, был страх – острый, примитивный, сжавший его сердце в своих холодных тисках. Даже мысль о том, что его изнасилует Орочимару, была не такой ужасной, как та, что это сделает человек, которому он начал доверять и к которому испытывал совершенно искреннюю симпатию. Однако все переживания отступили на второй план, когда пальцы Хошигаки сомкнулись на его члене. Он ласкал его немного неуверенно и неловко, но с очевидным желанием доставить юноше удовольствие. Всматривался в лицо Учихи, пытаясь уловить на нем отголоски эмоций и убедиться, что все делает правильно.
Итачи плавился и сгорал в плену немыслимо приятных ощущений. Тело, восприимчивость которого благодаря наркотику усилилась в несколько раз, реагировало на каждое прикосновение более бурно, чем обычно. Грудная клетка вздымалась, как кузнечные меха, сердце болезненно сжималось от разочарования – несмотря на сильное желание подростка ощутить его ласки каждым сантиметром возбужденного тела, Хошигаки ограничился областью паха. И все же, несмотря на ограниченность действий, Итачи было хорошо. Настолько хорошо, что на какое-то время он абсолютно утратил способность чувствовать что-либо. Взгляд застелила непроглядная пелена, звенящая тишина окутала непробиваемым коконом, отрезая от всего мира, и даже язык во рту занемел, утратив чувствительность. Эти ощущения продлились не более доли секунды. А потом по его телу пробежала первая волна наслаждения. И сразу следом за ней – еще одна, накрывая Учиху лавиной оргазма, разрывая его тело взрывом невероятного наслаждения, сметая со своего пути все мысли и эмоции.
Уже приходя в себя, словно со стороны Итачи увидел Кисаме, грузно поднимающегося с кровати, расслышал одно-единственное слово, сорвавшееся с его губ:
- Прости...
Облегчение, подаренное разрядкой, отступило, уступая место стыду. Смущение юноши было в разы сильнее чувства благодарности к Кисаме – все потому, что тот увидел его в столь неприглядном состоянии. Итачи сел и, пытаясь скрыть наготу, потянул на себя влажную простыню.

Кисаме не мог отвести взгляда от поникшей фигуры пленника. Тот сидел на кровати, обмотавшись простыней, скрестив перед собой ноги по-турецки, и слегка раскачивался из стороны в сторону. Руки Итачи запустил в свои волосы и, не замечая собственных действий, наматывал на пальцы и дергал густые пряди, словно пытался их вырвать. И все же, для неподготовленного к таким стрессам шестнадцатилетнего мальчишки он казался поразительно спокойным. Вначале Кисаме решил, что это воздействие препаратов, или юноша просто находится в состоянии шока, и не совсем адекватно реагирует на происходящее. Ну не мог, просто не мог парень в его возрасте так быстро взять себя в руки.
Как оказалось – мог. Даже когда Итачи заговорил с ним едва слышным, усталым голосом, он вовсе не казался сломленным или испуганным, скорее - растерянным:
- Кисаме, я больше не могу так. Я не понимаю, чего он от меня добивается. Пожалуйста, позвони ему. Позвони Мадаре, пусть он меня заберет.
Хошигаки в который раз оценил выдержку подростка - он держался до самого конца, и даже когда слезы покатились по щекам, маска безразличного равнодушия осталась на его лице.
- Мадаре? – Кисаме с искренним удивлением уставился на Итачи. – Ты знаешь Мадару?
- Он мой дед, - просто ответил юноша, не отводя взгляда. Слезы на его лице уже высохли, но глаза оставались слегка воспаленными и опухшими.
- А почему ты решил... – Хошигаки хотел уточнить, откуда юноша знает о связи Учихи Мадары с Организацией и с ним лично, но мысль, промелькнувшая в голове, заставила его задать совершенно другой вопрос:
- Звонок по телефону... В тот день, когда ты только попал на базу. Так ты разговаривал с ним? С Мадарой? Это он рассказал тебе об Акацки?
Итачи кивнул, соглашаясь, и вновь Хошигаки раздраженно выругался. С тихим щелчком в его голове все элементы мозаики встали на свои места. Кисаме догадывался, что на первый взгляд производит впечатление тупого громилы. Однако же, как часто бывает, впечатление это было весьма далеко от действительности. Он обладал не только впечатляющей мускулатурой и отличными бойцовскими навыками, но и острым умом, который не раз выручал его в почти безвыходных ситуациях. И сейчас ему не составило труда понять, что произошло. Сразу припомнились беседы с Мадарой, в которых в последнее время все чаще проскакивали намеки на будущего напарника. Совершенно в другом свете виделась теперь и необычная, абсолютно бессмысленная миссия по похищению мальчишки. Видимо, Мадара решил проверить, как поведет себя его внук в экстремальной ситуации. Проверил...
Конечно, он не мог знать, что злая судьба в виде сердечного удара настигнет его и не только прикует к постели, но и лишит на время возможности общения. Но это ничуть не оправдывало его в глазах Хошигаки.
- Мадара сейчас в больнице после инсульта, - сказал он. Смысла ходить вокруг да около он не видел, Итачи уже не раз доказал, что он не из слабонервных, и Кисаме надеялся, что и сейчас тот не станет падать в обморок. Юноша отреагировал именно так, как он и ожидал: на лице не дрогнул ни один мускул, и только в глубине черных глаз Кисаме увидел молчаливый вопрос.
- Его речь еще не восстановилась. Сам понимаешь, пока этого не случится, и он не объяснит, ради чего все затеял, ты останешься здесь, на базе.
- Понимаю, - едва слышно прошептал Учиха, не отводя взгляда. – Значит, я по-прежнему ваш пленник?
- Не пленник, - даже не задумываясь, ответил Кисаме. – Можешь считать себя гостем. Сейчас уже поздно что-то решать, эту ночь проведешь в моей комнате, потом что-нибудь придумаем. Телефон я тебе, конечно, вернуть не смогу, да и по базе никто свободно разгуливать не разрешит. В любом случае, ограниченная свобода - это лучше, чем целый день сидеть взаперти под прицелом видеокамер. Согласен?
Учиха кивнул.
- Вот и хорошо, тогда одевайся и пойдем.
При попытке встать с кровати голова Итачи закружилась, и он не упал только благодаря Кисаме, ухватившему его за плечи. Лишь на несколько секунд юноша оказался прижат к телу своего спасителя, но этого оказалось достаточно, чтобы ощутить его эрекцию. Учиха рывком поднял голову, всматриваясь в потемневшие глаза Хошигаки, попытался отстраниться. Тот не стал его удерживать, только спросил голосом, чуть более хриплым, чем обычно:
- Идти сможешь?
- Смогу, - повернувшись к Кисаме спиной, Итачи быстро натянул на себя одежду и бросился догонять спутника, который, не удостоив его больше ни одним взглядом, вышел из комнаты Орочимару.

Идти было тяжело: возбуждение давало о себе знать, и даже мысли о предстоящем разговоре с Пейном не помогали избавиться от него. В комнате Хошигаки выдал Итачи свежее постельное белье и пожелал спокойной ночи. Только после этого он смог, наконец, попасть в душ, где почти получасовое пребывание под холодными струями воды помогло снять напряжение. Обмотав бедра полотенцем, он прошел в комнату, и первый же его взгляд устремился в сторону подростка. Вымотанный за день, тот спал, подложив под голову ладонь. Одеяло, которым он укрылся, сбилось и сползло на пол, открывая худенькую фигуру. Кисаме в несколько шагов преодолел расстояние, отделяющее его от кровати, подхватил одеяло и укутал Учиху, на мгновение замер, всматриваясь в сонное лицо с трепещущими тенями от длинных ресниц на щеках. Тяжело вздохнул и направился в сторону дивана, который сегодня должен был послужить ему ложем. Он был так погружен в собственные раздумья, что даже не ощутил задумчивого взгляда черных глаз, прожигающего его спину.
Кисаме был в панике. Безуспешно он пытался воскресить в себе чувство почти безразличного уважения, которое вызывал у него Итачи раньше. Этот день что-то переломил в его отношении к юноше и теперь, помимо восхищения его мужеством и острым умом, младший Учиха пробуждал в душе острое желание защитить и покорить, сделать своим. Кисаме никогда не нравились парни, он не видел ничего привлекательного в мужских телах, но почему-то одно воспоминание об Итачи – его призывно распахнутых белоснежных бедрах, мускулистой груди, изящных руках с длинными аристократичными пальцами – вызывало дрожь желания. Понимая, что ни к чему хорошему подобные мысли не приведут, Кисаме попытался загнать их в самые дальние уголки своей души. Это заняло немного больше времени, чем он рассчитывал, поэтому уснул он уже ближе к утру, и, как итог, совершенно не выспался к тому моменту, когда надо было вставать и идти к Пейну.

О том, что в Организации появился новый сотрудник, остальные члены Акацки узнали едва ли не раньше, чем Хошигаки с Итачи покинули кабинет лидера. Никто даже не поинтересовался, каким образом Зецу удалось узнать эту новость – его способность узнавать все и всегда раньше остальных была отличительной особенностью бойца, которая делала его незаменимым шпионом. Впрочем, эта новость оказалась не единственной, которая взбудоражила Акацки. Ночью с территории базы пропал Орочимару. Это выяснилось в тот момент, когда Пейн созвал всех для знакомства с Учихой. Помимо самого лидера и Хошигаки, в организации оказалось четыре человека: Зецу – ничем не примечательный тип неопределенного возраста с неприметной внешностью, Конан – яркая красотка с потрясающей улыбкой и бумажным цветком в синих волосах, Какудзу – пожилой, крепкий мужчина с пытливым взглядом зеленых глаз и, наконец, Сасори – невысокий юноша с огненной шевелюрой, который на вид казался едва ли старше самого Итачи.
Все приняли его достаточно дружелюбно, только в глубине коньячно-янтарных глаз Акасуны промелькнуло легкое неудовольствие, но Учиха предпочел сделать вид, что ничего не заметил.
Отпуская остальных, лидер попросил Кисаме с Итачи задержаться. Последним кабинет покидал Сасори, и новоявленный Акацки расслышал тихий приказ относительно Орочимару, который отдал ему Пейн:
- Найди и избавься от него.
- Никто не имеет права покидать базу без разрешения Лидера. Действия Орочимару равносильны предательству, - пояснил Хошигаки тихо, чтобы его смог расслышать только Итачи. – А с предателями у нас не церемонятся.
Лицо юноши осталось бесстрастным – ни страха, ни, вполне ожидаемого, злорадства. На нем не отразилось вообще ни одной эмоции.
Вернувшись за стол, Пейн бросил лишь один мимолетный взгляд на притихшую парочку перед тем, как сообщить:
- Будете работать в паре. Вижу, вы уже нашли общий язык. Так что это вопрос решенный. Итачи, можешь оставаться вместе с Кисаме или занять комнату Орочимару.
- Я… - голос Учихи едва ощутимо вздрогнул от неприятных воспоминаний. – Я бы предпочел остаться с Кисаме-саном.
Хошигаки с силой стиснул зубы. Его такое решение устраивало мало. С одной стороны, он понимал причины, по которым юноша не желал селиться именно в этой комнате. С другой – не был уверен в том, что сам долго выдержит соседство Итачи. Просить о переезде в комнату Орочимару, с тем, чтобы Учиха остался в его, также не представлялось возможным – это вызвало бы у Пейна нежелательные вопросы. И потому у Кисаме не осталось другого выхода, как утвердительно кивнуть, соглашаясь.
- Хорошо, пусть будет так.

- Почему он приказал именно Сасори разобраться с Орочимару? – достаточно равнодушно спросил Итачи, когда они покинули кабинет.
- Потому что Орочимару был его напарником... и любовником. Он знает о нем больше, чем кто-либо другой. Поэтому у него шансов найти беглеца гораздо больше, чем у остальных.
- И он... неужели он сможет сделать это? – на этот раз юноше не удалось скрыть свое изумление и отвращение.
Кисаме резко остановился, и Учиха, шедший за ним следом, врезался в своего напарника. Развернувшись, Хошигаки медленно, чтобы каждое слово дошло до Итачи, ответил:
- Сможет. Не заблуждайся на его счет, Итачи. Не заблуждайся ни на чей счет из членов Акацки. Когда дело идет о задании, наши чувства и привязанности остаются на втором плане. Может, Акасуна и выглядит невинным ребенком, но он очень, очень опасен, поверь моему слову.
- Я понял, - юноша кивнул и, обогнув напарника, двинулся вперед. Кисаме недоверчивым взглядом уставился ему в спину. Впрочем, сомневался он зря. Итачи действительно все понял. И даже больше, чем сказал ему Хошигаки.

Кисаме уже засыпал, когда до его слуха донесся скрип и легкий шорох шагов Итачи. Он слышал шлепки босых ног по полу, а потом стало абсолютно тихо - юноша застыл возле дивана, склонившись над своим соседом по комнате. Хошигаки еще плотнее смежил веки, старательно делая вид, что спит, и начал мысленно отсчитывать секунды в ожидании, когда мальчишка вернется в постель. Ничего не происходило. Напряжение стало настолько мучительным, что, расслышав, наконец, как зашевелился Итачи, он едва не задохнулся от облегчения. Облегчение оказалось кратковременным - в следующую секунду юноша потянул на себя край одеяла, опустился на диван и прижался к спине напарника всем телом. Секунды терпения продолжали тикать... Первая, вторая, третья... Кисаме резко развернулся, сел и рявкнул срывающимся от волнения голосом:
- Что, черт возьми, ты делаешь, Итачи?

3
Юноша смотрел на Кисаме снизу вверх, отчего его взгляд из-под пушистых ресниц казался более томным и призывным, чем он был на самом деле.
- Я хочу сделать это с тобой, - решительно глядя в холодные серые глаза напарника, прошептал Итачи. Он старался не подавать виду, но на деле был испуган до дрожи в коленках. При этом даже не мог толком разобраться, что пугает его больше: возможный отказ Кисаме или же его согласие. Он разрывался между желанием сорваться с места и убежать, и еще более сильным желанием умолять напарника повторить предыдущую ночь. Повторить с одним различием – пойти в этот раз до самого конца.
Хошигаки первым не выдержал и отвел в сторону взгляд. Он понимал – еще несколько секунд, и все его принципы пойдут ко дну черных омутов глаз Учихи, и он покорится и выполнит любое желание их владельца. Горло сдавило от волнения, и он с трудом произнес следующую фразу:
- А с чего ты взял, что я этого хочу ?
В глазах Итачи не промелькнуло и доли сомнения, а голос остался таким же уверенным и серьезным, каким привык его слышать Кисаме:
- Я... вчера я почувствовал твое желание. А сегодня, когда мы заговорили об Орочимару и Сасори...
- Так вот в чем дело?.. – перебил мальчишку Хошигаки. – Итачи, послушай, их отношения - скорее исключение, чем правило. Ты вовсе не должен предлагать мне нечто подобное просто из-за того, что мы стали напарниками.
- Я не о том, - ровно продолжил Учиха. – Ты сказал, чтобы я не заблуждался ни на чей счет в Акацки. Ты ведь говорил о себе, разве не так? И ты имел в виду, что я тебе нравлюсь... хотя никогда и не стану для тебя важнее Организации.
Боец тяжело вздохнул – мальчишке нельзя было отказать в логике и умении читать между строк. Он понял даже то, о чем умолчал Кисаме. Осознавать себя легко разгаданным было еще обиднее, поскольку поступки и мотивы самого парня оставались для бойца полностью непонятными.
- Уж не знаю, что ты себе придумал, Итачи, но лучше тебе забыть про все эти глупости. И вообще, тебе не кажется, что ты еще слишком мал для этого? – в голосе Хошигаки прозвучало едва заметное ехидство.
- Мне исполнилось шестнадцать лет, - ответил Учиха спокойно, без тени недовольства или капризных ноток, заставляя напарника поверить в то, что он действительно куда более взрослый, чем его сверстники. – Если ты не хочешь, тогда так и скажи.
Итачи с большим трудом удавалось сдерживать волнение, а само решение сделать ответственный шаг первому стоило ему несметного количества убитых нервных клеток. Поведение Кисаме, противящегося собственным желаниям, было необъяснимо. К чему все усложнять, если он хочет того же самого? Сам Учиха считал напарника оптимальным вариантом, чтобы впервые заняться сексом. Первое и самое важное – Хошигаки был мужчиной, а девушки абсолютно не интересовали Итачи. Как человек, он не был ему неприятен, скорее - наоборот, к тому же, юноша уже убедился, что тот может быть очень нежным и отзывчивым любовником, думающим в первую очередь об удовольствии партнера. Помимо этих причин, толкнувших его на активные действия, свою роль сыграло и нынешнее неопределенное положение, заставляющее Учиху искать поддержку у более взрослого и опытного человека. Но сам Кисаме абсолютно не разделял его порывов.
- Ты чертовски прав, Итачи, - Хошигаки холодно улыбнулся, демонстрируя острые зубы. – Я не хочу. Не хочу по одной простой причине - мне не нравятся парни. Ты мне неинтересен в этом плане. То, что произошло вчера... пойми, я мужчина и у меня неизбежны такие реакции, но ты тут совершенно ни при чем. Так что, перестань валять дурака, возвращайся в свою постельку и ложись спать. А об этом разговоре мы с тобой просто забудем.
Кисаме кривил душой. Возбуждение охватило его еще в тот момент, когда он только почувствовал присутствие мальчишки рядом, а сейчас оно практически достигло своего апогея, грозя вот-вот вырваться наружу. Чем это может закончиться, Акацки не хотел даже думать.
Несколько секунд юноша серьезно всматривался в глаза напарника, потом соскользнул с дивана. Замер, не торопясь никуда уходить. Кисаме пришлось повернуть голову, чтобы видеть, что Учиха предпримет дальше – а он предпримет, это даже не вызывало у Хошигаки сомнения. Итачи стоял и молчал, не отводя взгляда от лица напарника. Выдавая его волнение, пальцы то нервно сжимались в кулаки, то снова разжимались. Когда молчание стало совсем невыносимым, он все же заговорил:
- Хорошо. Если это так, я больше не буду тебя тревожить. Только... у меня есть одна просьба, пообещай выполнить ее, - срывающимся от волнения голосом попросил Учиха.
- Обещаю, – не чувствуя подвоха, согласился Кисаме. Он предполагал - Итачи потребует от него молчания, и хотел уже дать клятвенные заверения ни одной живой душе не рассказывать о сегодняшнем вечере, но озвученная просьба юноши оказалась для него полной неожиданностью:
- Докажи мне... Если ты говоришь, что я тебе неинтересен, просто докажи мне это, - пальцы решительно потянулись к верхней пуговице пижамной куртки.
Кисаме не мог оторвать от мальчишки взгляда, а тот словно издевался над ним, провоцировал, оголяясь нарочито медленно, заставляя сходить с ума, теряя последние капли рассудка, которые до сих пор еще удерживали его на грани цивилизованности.
Руки тряслись, как у больного лихорадкой, и Итачи с трудом вынул первую пуговицу из петельки. Смотреть в глаза напарника было страшно и почему-то стыдно, и он опустил ресницы, чувствуя, как на глазах закипают слезы унижения, а рыдания комом подступают к горлу. Сейчас, как никогда раньше, он ощущал себя глупым маленьким мальчиком. Внезапно остро захотелось, чтобы все это немедленно закончилось. Просто прекратилось. Осознав свое поражение, Учиха уже хотел отступить, но в этот момент самообладание Кисаме дало трещину и, не выдержав напора эмоций, рассыпалось, разлетелось мелкими осколками.
С глухим рычанием Хошигаки ухватил Итачи за руку и потянул на себя, резкими движениями срывая с него злополучную куртку. Пуговицы со стуком посыпались на пол. В одно мгновение худое тело оказалось опрокинуто на спину и подмято под Кисаме. Он рывком стянул с маленького провокатора штаны и нижнее белье, с силой вжался в его бедра, давая Учихе возможность оценить «результат» своих действий. Черные глаза широко распахнулись, с губ сорвался напряженный стон. Прогнувшись в спине, Итачи потянулся и обнял напарника, притягивая его к себе еще ближе, нетерпеливо двинул бедрами, пытаясь потереться членом о напряженный орган любовника.
Руководствуясь остатками здравого смысла, Кисаме заставил себя на несколько минут оторваться от тела Итачи и сходить в ванную, где среди небольшого количества баночек и бутылочек был найден тюбик самого обычного крема для бритья, признанный сойти за смазку. Входя в комнату, он на мгновение замер, пораженный, не в силах оторвать восхищенного взгляда от подростка, лежащего на диване. В полумраке комнаты его тело отливало молочной белизной, изящная рука, ласкающая свой член, казалась девичьей, а широко разведенные бедра так и призывали прикоснуться к ним.
- Кисаме, пожалуйста... – тихий всхлип, переходящий в стон, сработал как детонатор, вынося последние связные мысли из головы Хошигаки. Теперь только страсть – глубокая, всепоглощающая - бушевала в его душе, разжигая желание. Опустившись на диван, он пробежался пальцами по худым бедрам, огладил ягодицы. Подался вперед и прикоснулся к губам Итачи, сминая их жадным поцелуем.
Прикосновения губ – яростные, неконтролируемые, почти грубые - завораживали, увлекая в водоворот приятных ощущений. Забывшись в поцелуем, юноша почти не почувствовал, как один, а следом за ним и второй скользкий от смазки палец проскользнул в его задний проход. Ощущения были достаточно неприятными, но не болезненными, и Учиха полностью расслабился, избавляясь от подспудных страхов. А в следующую секунду пальцы выскользнули из растянутого отверстия, и в анус уперлась тугая, блестящая от смазки головка члена. Дикая боль пронзила тело Итачи, и он не смог сдержать крика, когда Кисаме, на мгновение утратив контроль, резко подался вперед, вламываясь в тело юного любовника.
Едва сдерживаемые слезы застилали блестящие черные глаза, и Хошигаки почувствовал себя последней сволочью, уловив в их глубине вернувшийся страх, смешанный с болью.
- Прости, прости, прости меня... – шептал он, сдерживаясь из последних сил, чтобы не начать двигаться, причиняя Итачи еще большую боль; сцеловывая слезинки с ресниц и нежных щек, покрывая трепетными, едва ощутимыми поцелуями каждый сантиметр его совершенного тела, заставляя расслабиться и довериться – снова...
Кисаме проснулся и долгое время не решался открыть глаза. Лежал, прокручивая в голове воспоминания о предыдущей ночи, и клял себя последними словами за то, что не устоял, поддался на провокацию и позволил мальчишке соблазнить себя. Из глубин памяти снова и снова всплывало его лицо с перепуганными влажными глазами и прикушенной до крови нижней губой. Не смотря на то, что в итоге Хошигаки удалось доставить удовольствие Итачи, дважды доведя его до оргазма, этой боли, причиненной любовнику, он не мог себе простить. Он отлично понимал, что подобная ситуация может повториться, и вовсе не был уверен, что в следующий раз ему удастся сдержать себя. А еще Кисаме был убежден, что прихоть Учихи переспать с ним никогда не станет для юноши чем-то большим, в то время как его чувства к напарнику далеко не исчерпывались дружеским расположением и физическим влечением - сейчас он осознавал это, как никогда отчетливо, словно с его глаз спала пелена. Если все так пойдет и дальше, он просто не сможет находиться рядом с Итачи, станет слишком зависимым от него. Допустить этого Хошигаки не мог.
Незадачливый влюбленный видел только один вариант решения проблемы – не допускать впредь иных, кроме деловых, отношений с напарником и надеяться, что со временем его увлечение юношей пройдет. Учитывая то, что последние два дня его мысли занимал исключительно Итачи, задача казалась почти непосильной, но другого пути у него все равно не было. Он запретил себе даже думать о том, как жестоко поступает, поддавшись соблазну и овладев юным Учихой ночью, а теперь собираясь оттолкнуть его. Потому что был уверен – если не сделает этого, в будущем доставит мальчишке еще больше неприятностей.

Придя к окончательному решению, Кисаме открыл глаза и повернулся к любовнику. Тот спал, прижимаясь щекой к его ладони, и казался в этот момент совсем ребенком, беззащитным и трогательным. Акацки потянул на себя руку, пытаясь освободить ее из крепкого захвата подростка. Неразборчиво пробормотав себе что-то под нос, Итачи еще сильнее вцепился в нее, нахмурился, а через мгновение проснулся. Пару секунд он недоуменно всматривался в лицо напарника, застывшее всего в нескольких сантиметрах от его собственного, осознавая происходящее. А по истечении этого времени мягкая, чувственная улыбка коснулась юношеских губ:
- С добрым утром, Кисаме! – Учиха потянулся, зевая и потирая сонные глаза, повернулся на бок и уставился на любовника. Хорошее настроение, с которым он проснулся, катастрофически быстро таяло под действием холодного взгляда прозрачно-серых глаз.
- Итачи, нам нужно поговорить.
- Поговорить? – со скрытой горечью спросил подросток, уже понимая, о чем сейчас пойдет речь. – Хорошо, давай поговорим. Вчера мы уже выяснили, что ты все же хочешь меня. Но сегодня, я так понимаю, что-то опять изменилось?
- Не в этом дело, Итачи, - виновато произнес Хошигаки. - Ты... действительно нравишься мне. Но наши отношения стали бы большой ошибкой, помехой в нашем сотрудничестве...
- Как скажешь, - Учиха отвернулся раньше, чем напарник успел заметить подозрительный блеск его глаз. Но болезненный стон в тот момент, когда он попытался сесть на кровати, уже не укрылся от слуха Кисаме.
- Итачи... Ты в порядке? - ухватив парня за плечи, Акацки попытался развернуть его к себе, но тот выскользнул из сильных рук и, опустившись на пол, начал собирать свои вещи.

Хошигаки растерянно следил за тем, как дрожащими от волнения пальцами Итачи пытается запахнуть на груди пижамную куртку, на которой его стараниями не осталось ни одной пуговицы, а потом, когда его попытки не принесли никакого результата, просто натягивает на голое тело футболку. Он был готов к чему угодно – истерике, выяснению отношений, но только не к холодному равнодушию, которое отразилось на лице подростка, когда тот развернулся к нему. Юноша казался задумчивым и спокойным, хотя на самом деле эмоции, обуревающие его, были настолько сильны, что скрывать их удавалось с большим трудом.
- Поверь, так действительно будет лучше для нас обоих, - Итачи промолчал, оставляя у Кисаме устойчивое ощущение, что он уговаривает сам себя. В какой-то степени так оно и было.
- Я поговорю с Пейном о том, чтобы переехать в комнату Орочимару, - понимая, что желания разговаривать с ним у напарника нет, куда-то в пустоту проговорил Хошигаки. К его удивлению, в этот раз Итачи отреагировал достаточно эмоционально – вздернул подбородок, заговорил, возмущенно сверкая злыми глазами:
- В этом нет никакой необходимости. Ты же не думаешь, что я стану и дальше навязываться тебе?
Кисаме мысленно застонал. О нет, об этом он, действительно, не думал, больше беспокоясь о том, чтобы самому не сорваться. Но ответить ему так и не удалось. Разговор напарников прервал Пейн, который, не утруждая себя стуком, распахнул дверь в их комнату. Окинул беседующих рассеянным взглядом и, не обратив, либо сделав вид, что не обратил внимания на растрепанный вид Учихи, сообщил:
- Звонили из больницы. Мадара пришел в норму и желает поговорить с вами двумя. Кисаме, Итачи, жду вас у выхода через пять минут.
- Хорошо, Пейн-сама, мы уже идем, - спокойным голосом проговорил подросток и направился за лидером к выходу из комнаты. Кисаме догнал его в несколько шагов, прошептал, склонившись к самому уху:
- После больницы мы вернемся с тобой к этому разговору...

Мадара не производил впечатления человека, перенесшего инсульт. Его лицо было озабоченным и серьезным, возможно, более бледным, чем обычно, но вовсе не казалось изнуренным тяжелой болезнью. Он сухо поздоровался с Кисаме, обнял внука и предложил им присесть, после чего на время умолк, глядя в окно. С каждой секундой молчания напряжение, охватившее Итачи, становилось все более сильным, пока ни стало почти осязаемым – поведение деда свидетельствовало о том, что случилось нечто из ряда вон выходящее, что-то, с чем он не может справиться. В том, насколько он оказался прав, юноша убедился, когда Мадара все же заговорил:
- Итачи, Кисаме... - не смотря на волнение, голос старшего Учихи звучал спокойно и ровно, - я хотел поговорить с вами двумя совсем о другом, но теперь мне приходится менять свои планы, – повернув голову, он в упор уставился на внука. – Итачи, у меня для тебя неприятные новости. Полчаса назад я разговаривал с Фугаку. Твой брат пропал.
- Саске? Пропал? То есть... как это пропал? – вся сдержанность и выдержка, демонстрируемая юношей на протяжении последних двух недель, слетела, словно луковая шелуха, и на мгновение перед Хошигаки предстал самый обыкновенный испуганный подросток. Но доли секунды юноше хватило, чтобы вновь взять себя в руки. – Его похитили? Требовали выкуп? Расскажи все, что знаешь.
Мадара начал пересказывать напарникам свой разговор с Фугаку. Но не успел он дойти и до середины рассказа, когда неожиданная догадка озарила Итачи, заставив сердце от ужаса сжаться в груди.
- Нет... - обреченно выдохнул он, привлекая к себе внимание старших.
- Что? – взгляды двух пар глаз молниеносно переместились на юного Учиху. - Ты что-то знаешь, Итачи? Что-то вспомнил? Говори!
- Я знаю, где Саске. Точнее, я уверен, что он там. Это Орочимару его похитил.
- Орочимару? – удивленно переспросил Мадара. – Я уже знаю, что он покинул базу, но... почему ты решил, что он как-то причастен к пропаже Саске?
Юноша чувствовал себя неуверенно под сканирующим взглядом деда и неловко из-за того, что собирался ему рассказать, но другого выхода доказать причастность предателя к похищению он не видел:
- Во-первых, он был с Кисаме в Центре, когда на базу забирали меня. Насколько я понимаю, он представился Саске моим знакомым, а мне в тот момент не оставалось ничего иного, кроме как подтвердить наше знакомство. Он мог спокойно подойти к брату и уговорить его поехать куда угодно. Мог даже сказать, что отвезет его ко мне. А во-вторых...
Итачи замялся, и Кисаме, понимая причину его смущения, продолжил вместо него, обращаясь уже исключительно к Мадаре:
- А во-вторых, когда Ваш внук находился на базе в качестве пленника, Орочимару попытался его изнасиловать. К тому же, видимо, вовсе не терял сознания и уяснил себе из нашего разговора с Итачи много интересного. Боюсь, Мадара, о Вашей персоне ему известно значительно больше, чем Вы себе представляете. Так что похитить Саске, а потом использовать его в качестве заложника и обезопасить себя от преследования, вполне могло показаться ему хорошей идеей. Уж слишком много совпадений во всем этом деле, так что, думаю, мой напарник прав. Саске у Орочимару.
Почти минуту старший Учиха ошарашено молчал, переводя взгляд с внука на Хошигаки, потом кивнул в сторону двери:
- Итачи, выйди, пожалуйста. Нам нужно поговорить с Кисаме наедине.
Юноша послушно встал и направился к выходу.

Когда Кисаме вышел из палаты Мадары, Итачи поджидал его, сидя на скамейке напротив дверей, уставившись в одну точку на стене, а при появлении напарника поднял на него совершенно несчастные глаза. Хошигаки, уже достаточно хорошо изучив его, понимал – выяснять, о чем они разговаривали с дедом, парень не будет. И оказался абсолютно прав. Вместо этого тот спросил, впиваясь взглядом в лицо напарника:
- Кисаме, ты помнишь, что пообещал мне во время нашей первой встречи?
Голос юноши звучал так отстраненно и безжизненно, что у бойца сжалось сердце, а Учиха, между тем, продолжил:
- Ты дал мне слово, что с моим братом все будет в порядке. И сейчас я надеюсь... я хочу быть уверенным, что ты сделаешь все, чтобы сдержать его.
Ничего не отвечая, Хошигаки в два шага преодолел расстояние, разделяющее их, и обнял подростка. Крепко прижал его к себе, а потом повторил свое обещание - самым уверенным, на какой только оказался способен, голосом:
- Не волнуйся, мы найдем твоего брата, мы его обязательно спасем...

- Я не понимаю, зачем ты вообще затеял этот разговор. Только зря теряешь время, - глаза оттенка янтаря смотрели на визитера отстраненно и равнодушно. Хошигаки застал Сасори в последний момент – тот уже собирался уходить на свою страшную миссию, порученную ему Пейном.
- И что это означает? – прорычал Кисаме. Он едва сдерживался, чтобы не ухватить Акасуну за плечи и пару раз хорошенько встряхнуть.
- Что бы ты там ни думал обо мне, я храню верность Организации. Учиха теперь твой напарник и один из нас, а Орочимару – предатель. Неужели ты сомневался в моем выборе? Он умрет, как только мы встретимся с ним. Думаю, это произойдет уже сегодня.
- Я надеялся услышать от тебя именно этот ответ, - твердо произнес выдохнул Кисаме. – Но есть один нюанс. У Орочимару в заложниках находится брат Итачи, так что твой напарник должен оставаться в живых, пока не расскажет, где мальчишка.
- Что же, это немного затрудняет дело, - нахмурился рыжеволосый Акацки, но почти сразу же морщина между бровей разгладилась, и он усмехнулся. – Но можешь положиться на меня...
Взгляд Сасори заставил Хошигаки содрогнуться, настолько безжалостным и безумным он ему показался. На секунду в его душе даже шевельнулось чувство, очень похожее на сочувствие к Орочимару. Но тут же исчезло, стоило ему вспомнить удрученное и