Иллуми_Золдик все записи автора

Название: «Взлеты и падения» пролог 1 -6  главы
Автор: Arashi
Бета: Okami
Персонажи: Итачи, Саске, Мадара, Кисаме, Дейдара, Сасори, Орочимару, Пейн, Фугаку, Микото.
Прейринги; Кисаме/Итачи, Итачи/Саске, Саске/Наруто, Орочимару/Итачи.
Рейтинг: R
Жанр: романс, ангст,
Предупреждение: OOC, AU.
Дисклеймер: Если я сказал не брал, значит не отдам! Шучу, все персонажи принадлежат Масаши Кишимото.
Размещение: с моего разрешения. и я разрешение получил)))

Пролог.
Легкий западный ветерок гнал морские волны к подножию скал, и брызги соленой воды сверкали и переливались на солнце. Итачи потянулся, и тонкая ткань рубашки обрисовывала его едва наметившиеся мальчишеские мускулы. Он откинул от лица прядь темных, слегка выгоревших на солнце волос, подставил ладонь козырьком к агатовым глазам и стал внимательно вглядываться в сторону горизонта. Его неудержимо клонило в сон. До заката было еще далеко, и Итачи решил, что вполне может себе позволить немного вздремнуть в тени невысокого утеса...
По прошествии нескольких часов его разбудил резкий порыв ледяного ветра. С середины моря к побережью стремительно приближалась черная туча, гонимая западным ветром, и, заслонив собой солнце, и из её недр на вспенившиеся волны лились струи дождя, издалека похожие на шлейф придворной дамы. С минуты на минуту над берегом должен был разразиться ураган – обычное явление для ранней поры в этой части света - ураган, способный смести в пучину моря все живое не только с берега, но и со всей прилегающей к нему территории. Ветер становился все пронзительнее и холоднее, сгустившуюся тьму прорезали вспышки молнии. Оглушительные раскаты грома перекрывали рокот бьющихся об утес волн. Итачи побежал прочь от утеса в поисках убежища, понимая, что до своего поселка он просто не успеет.
Миновав ближайшую к берегу гряду холмов, Итачи в несколько прыжков преодолел песчаную косу пляжа. Шторм несся к прибрежью гораздо стремительнее, чем можно было ожидать. Огромная волна с головой накрыла Итачи, и, кое-как сохранив равновесие, он продолжил путь по мокрым камням. Влажная одежда, больше не спасавшая его от сильных порывов ледяного ветра, неприятно прилипала к телу, затрудняя движение. В двух метрах от него показалась спасительная земля, парень спрыгнул на неё с высокого крутого холма. Приземление оказалось неудачным: он сильно ушиб колено, и. в довершение ко всему, его вновь накрыла волна. Итачи вырос на побережье и был прекрасным пловцом, но теперь, оказавшись один на один с разбушевавшейся стихией, был близок к панике. Он пошел в сторону небольшого леса, за которым располагался поселок, где жил его друг. Если бы не больное колено, Итачи добрался бы до места за тридцать минут, а так придется потратить, в лучшем случае, два часа.
«Замечательно…», - последняя мысль в голове Итачи, когда мощный порыв ветра ударил ему в спину, повалив на землю. Ударившись головой о камень, он потерял сознание. Ледяные струи хлестали его по лицу, смывая водой прилипшие к лицу пряди…

По берегу шел человек в темно-фиолетовом плаще, капюшон которого скрывал лицо. В руке он нес небольшой чемоданчик, а на плече – мешок с уловом. Мужчина был рыбаком, но, увы, он не успел вернуться домой до шторма. Казалось, на его сапогах был не один килограмм грязи, которая должна мешать движению. Однако, это его не волновало, все, что сейчас он хотел, это прийти домой, сесть в любимое кресло напротив камина и выпить кружку горячего кофе. Идя по побережью, он увидел на камнях лежащего человека. Подойдя поближе, мужчина разглядел его. Им оказался мальчик на вид двенадцати- тринадцати лет: черные волосы, чуть ниже лопаток, бледная кожа. Приподняв его, мужчина заметил, что у парнишки разбита голова. Тяжело вздохнув, рыбак снял с себя плащ и, завернув в него паренька, понес к себе домой.
***

Темно, холодно, сыро... Опять подвал? Нет… Лучше бы я там на камнях умер... А, может, я все еще там лежу? Черт… Голова болит... Не хочу возвращаться в интернат... Опять терпеть издевательства, опять терпеть насилие... Устал, не хочу… Шаги, или это уже галлюцинации? Пожалуйста, уйдите, оставьте меня здесь... Поднимают... Заворачивают во что-то… Тепло… Хорошо... Куда-то несут... Наверно, я все-таки умираю...

Глава № 1

Flashback

Вечер. Я сижу за столом и решаю геометрию. Стук в дверь, она открывается, и на пороге моей комнаты стоит отец..
Фугаку высокого роста, крепкого телосложения, взгляд его черных глаз очень тяжелый. Никто, кроме меня, не может разговаривать с ним, глядя в глаза.
- Итачи, я уже не раз говорил тебе, что своим внешним видом, ты позоришь нашу фамилию. Я говорил тебе, чтобы ты остриг волосы, а ты что сделал? Пришел на следующий день в школу с распущенными волосами, да и еще с накрашенными ногтями! ! Да бог с этим, ты как себя ведешь, общаешься с какими-то панками и вообще, кроме музыки, ты ничем не занимаешься. В тринадцать лет я сидел за учебниками, а не шлялся по концертам с неизвестными двадцатилетними отморозками. Запирая тебя дома, я заботился о твоем будущем, но нет, ты сбегал, – о, да… я помню, как ты запер меня в комнате, а я удрал из дома через окно. Благо, был второй этаж, и я себе ничего не сломал.
- Это недопустимое поведение для наследника! – отец продолжает свой гневный монолог, - я сегодня договорился со своим старым другом, завтра я увожу тебя в интернат. Будет лучше, если ты не будешь жить с нами под одной крышей, конечно, я буду оплачивать твое обучение до конца школы, но дальше выбирайся из этой грязи сам, как хочешь… Сам залез, сам и выбирайся, знай, ты больше не мой сын! У меня есть только один ребенок, и его зовут Саске! - он замолкает, лицо краснеетот гнева, глазами пытается прожечь меня насквозь. Ждет от меня реакции? Зря.
Я встаю со стула и, смотря ему в глаза, говорю:
- Хорошо, Вам что-то ещё от меня надо, Фугаку - сама?
Он подходит ко мне и бьет меня по лицу наотмашь, так, что я отлетаю в другой конец комнаты. Разворачивается и уходит. Тогда я был неправ: переходный возраст, желание сделать все наизнанку.

Утром, когда Фугаку снова заходит в мою комнату, чтоб разбудить меня, я сижу на кровати, а около двери стоит небольшой чемодан. Через тридцать минут мы уже сидим в машине, мать не вышла со мной попрощаться, а Саске утром прошел мимо меня, даже не поздоровавшись, но в его угольно-черных глазах стояли слезы. Да, я жалел в душе, что не послушался отца, что не извинился перед ним. Увы, моя гордость и свободолюбие не могли мне позволить повернуть назад. Сказал гоп - прыгай.
Интернат, в который меня привез отец, находится в поселке примерно в ста пятнадцати километрах от нашего города. Его директор - знакомый моего отца, Орочимару. Когда я еговижу, внутри меня все содрогается, по коже пробегает холодок, но на лице не отражается ни одной эмоции. Он смотрит на меня, как удав на кролика.
-Пойдем, я отведу тебя в комнату, Итачи-кун, - он приобнимает меня за плечи, и мы направляемся в здание, а Фугаку стоит и смотрит нам в след. Я разверачиваюсь и последний раз смотрюна отца взглядом, говорящим, что меня, как личность, еще рано хоронить. Здание, куда мы идем, довольно - таки новое - коридоры светло-голубого цвета, высокие потолки. Комнаты рассчитаны на двоих, сейчас в них пусто, так как все, видимо, на уроках. Зайдя в комнату, я занимаю кровать у окна.
- Когда закончишь раскладывать свои вещи, зайдешь ко мне в кабинет, мне нужно будет поговорить с тобой об учебном процессе. Мой кабинет в конце коридора.
Когда Орочимару смотрит на меня, кажется, что он съест меня вместе с одеждой. Его взгляд очень цепкий, чем-то напоминающий змеиный. Когда он наконец-то покидает комнату, я могу вздохнуть свободно. Как сказал Орочимару, мой сосед -старшеклассник, будущий выпускник. Я надеюсь, что он окажется неформалом, и мы подружимся.
Окончив раскладывать вещи, я отправляюсь к Орочимару…
End flashback

***
Черт… Голова болит. Я на кровати? Странно… Конечно, Орочимару ни за что не захочет проститься со своей любимой игрушкой. Открываю глаза, тихонько поворачиваю голову… Ксо, где я?
***
- О, я вижу ты уже очнулся, как голова? – к кровати подходит высокий человек крепкого телосложения, за его спинной догорает камин, из-за этого лица его не видно.
- Мне уже лучше, спасибо, - пытаюсь подняться на кровати, но его рука аккуратно ложится на мое плечо и опускает обратно,
- Тебе еще надо отдохнуть, вот, выпей лекарство и спи, - мужчина ставитстакан с лекарством на тумбочку, взъерошивает мои волосы и выходит из комнаты. Взяв стакан в руки, я смотрю на жидкость подозрительного зелено-синего цвета, и, осушив стакан до дна,морщусь. Ксо-о… мало того, что цвет странный, да ещё и на вкус как… Ладно, спасибо ему надо сказать, что он подобрал меня… Так, стоп. Где моя одежда. Я приподнимаюсь и пытаюсь рассмотреть, что на мне надето. Это оказывается футболка мужчины. Она мне чуть выше колена и в плечах размеров на пять больше, в общем, висит, как больничная роба. Ну, ничего себе. Мне стыдно от того, что меня переодевали. Но, не став заострять на этом внимание, я откидываюсь на кровать и засыпаю.

Глава № 2

Flashback

Я вхожу в кабинет, кажется, что я нахожусь в темной сырой пещере. Нет, шторы открыты, но атмосфера в кабинете угнетающая. Я закрываю дверь и подхожу к столу, за которым сидит Орочимару.
- Присаживайся, - говорит он мне и кивает на кресло напротив. Сев в кресло, я начинаю незаметно рассматривать интерьер. Металлический карниз очень необычной формы, в виде двух змей, переплетающихся друг с другом. Прикрывающие кабинет от назойливого солнца портьеры из тяжелой темно-фиолетовой ткани. Спинкой к окну стоит кресло, в котором сидитдиректор. На его столе царит безупречный порядок, все бумаги сложены в изящные черные папки. Он кладет локти на стол и, сцепив пальцы в замок, говорит:
- Ты учился в физико-математическом классе, это хорошо, мы уже три года на олимпиады никого не посылали. В нашем интернате есть секции по боксу, дзюдо, футболу, баскетболу, и только недавно открылась конно-спортивная секция, если хочешь, можешь записаться.
Дальше он говорит что-то про то, что я гений, мои оценки его очень радуют, бла-бла-бла… Поскорее бы он закончил… Эта мысль весь наш разговор, точнее его длинный монолог, крутится у меня в голове. Его голос мне очень неприятен: хриплый шипящий, бррр… Ощущение, что я со змеёй разговариваю, а не с человеком. Орочимару встает, и я следую его примеру. Неожиданно он подходит ко мне со спины и приобнимает за талию.
- Ты куда торопишься? –шипит он мне почти в самое ухо так , что его язык как бы случайно задевает мочку.
- Я еще не все вещи разобрал, – лгу мгновенно, понимая, к чему идет дело.
- Я же сказал тебе прийти, когда ты разберешь все вещи. Ну и ладно, это твои проблемы, – он прижимает меня сильнее к своему телу и бёдрами начинает тереться об мой зад. Меня охватывает паника, хочется бежать, но ноги как будто прирастают к полу. Я начинаю вырываться, и когда он хочет закрыть мне рот ладонью, я кусаю его до крови. Орочимару не отпускает меня, а только сильнее прижимается.
- Ммм… Моя девочка любит такие игры, я не против, – одной рукой он удерживает меня за шею, другая в это время начинает расстегивать ремень на моих брюках. В этот момент я вспоминаю одну поговорку: «Поддайся, но победи». Ладно, сам напрашивается. Я разворачиваюсь к нему лицом и обнимаю за плечи.
- О, ты распробовал всю прелесть этой забавы. Итачи, тебе говорили, что ты похож на девочку? – извращенец, педофил, ненавижу. Он садится в кресло и говорит мне, чтобы я сел на пол между его ног.
- Будь хорошей девочкой, сделай мне приятно, - он расстегивает штаны, приспускает нижнее бельё, и я вижу его член.
- Ну, давай, - он грубо хватает меня за подбородок, затем оттягивает пальцами уголки губ, заставляя открыть рот. Пытается протолкнуть туда свой член. Таких тошнотворных ощущений я не испытывал никогда в жизни, разве что, когда мама лечила меня от воспаления легких, заставляя пить растопленный барсучий жир. Едва эта мерзость оказывалсь у меня во рту, я мгновенно сплевывал ее, судорожно стараясь удержать обед в желудке, к слову, мне не всегда это удавалось…Орочимару хрипло дышит, бормоча что-то, на его взгляд, возбуждающее. Ну , сейчас ты у меня получишь. Я со всей силы сжимаю зубы. Последнее, что я слышу, это его вопль: «Сучка!», после этого я отключаюсь.

Пробуждение мое не из приятных: голова раскалывается, тошнит, и я чувствую, что моя задница рвется пополам. Я с трудом открываю глаза и вижу над собой Орочимару, который со всей силы врывается в мое тело. Заметив, что я очнулся, он зло бросает.
- Ну, как, нравится? Если бы согласился по-хорошему, то я был бы с тобой нежнее и взял бы только один раз, - его речь прерывиста, он тяжело дышит.
- Теперь… ты будешь только моим… если не захочешь по-хорошему… я сделаю из тебя шлюшку для всего интерната… соглашайся.
Он сильнее подается вперед бедрами, исторгнув из меня бесстыдный крик. Меня не прельщает, что этот мудак будет меня иметь каждый раз, когда ему приспичит, но еще меньше я хочу стать подстилкой для всего интерната.
- Ну, так что? – спрашивает он меня, не останавливая движений.
- Я сог…ласен, – видимо, моё согласие его еще больше заводит, и, последний раз дернувшись, он кончает. Из-за боли во всем теле я снова отключаюсь.
Кажется, что я иду по подземелью, вокруг меня каменные стены, но я, в то же время, ничего не вижу. Все тело ломит. Я останавливаюсь в этой ужасающей мгле и опускаюсь на колени.
Я не плачу, все слезы я пролил еще в кабинете Орочимару. Меня просто трясет. Трясет от перенесенной близости. Я всегда был очень странным ребенком, редко проявлял эмоции и старался избегать физического контакта с окружающими: старался отстраниться, если мама хотела поцеловать в щёку; передавая предметы, старался, чтобы меня не коснулись чужие руки. Единственный, кого я подпускал к себе близко, это моего отото. Его прикосновения, пускай даже самые незначительные, рождали во мне бурю положительных эмоций. Сейчас я вспоминаю минуты близости с Орочимару. Мне холодно… Мне больно… Мне страшно…

Снова просыпаюсь, но теперь я уже лежу на кровати. Кровать? Мы же были в его кабинете. В комнате темно, скорее всего, уже совсем поздно, как мне кажется, около двух пополуночи.
- Ты можешь воспользоваться душем, – я поворачиваю голову в сторону источника звука и вижу курящего Орочимару у открытого окна. Завернувшись в окровавленную простыню, я кое-как встаю и, опустив голову, плетусь в душ.
- Мог бы и не заворачиваться, что я там не видел, - он хрипло смеется и, отвернувшись к окну, вновь затягивается.

В свою комнату я возвращаюсь примерно в четыре утра. Открыв дверь, я невольно застываю на пороге: чистая и прибранная с утра, она выглядит, как после взрыва на свалке. Предметы одежды, упаковки из-под чипсов банки – все это разбросано в устрашающем количестве по полу и присыпано сверху какой-то грязью. Виновник этого бедлама невозмутимо восседает за столом, который тоже покрыт то ли песком, то ли еще чем, но гораздо обильнее, чем пол. . Но все-таки, видимо, это глина, потому что-то из этой самой грязи мой сосед лепит нечто, отдаленно напоминающее птицу Услышав скрип открывающейся двери, он поворачивает голову и внимательно оглядывает меня. Как мне говорил Орочимару, мой сокомнатник заканчивает в этом году одиннадцатый класс. Но он выглядит моложе, чем на положенные семнадцать. У него почти детское лицо, тонкие приятные черты, большие голубые глаза и волосы цвета золотой листвы. - Привет, - говорит он мне, улыбаясь во весь рот, - так ты и есть новенький, - он встает со стула и подходит ко мне, протягивая руку,– я Дейдара.
- Приятно познакомиться, Итачи, - я с опаской смотрю на грязную ладонь, но все-таки осторожно пожимаю ее. Странно, но теперь мне все равно, я не испытываю дискомфорта от физического прикосновения. Мы проходим в комнату, он обращает внимание на то, что я хромаю, и спрашивает:
- Это Орочимару тебя так? – я невольно морщусь и отвожу взгляд. На такой компрометирующий вопрос очень хочется огрызнуться в ответ или что похуже, но меньше всего я сейчас хочу оставаться не в ладах с соседом.
- Ладно, не смущайся ты так, все через это проходят. Я тоже был на твоем месте, – он отходит от меня, забирается с ногами на кровать и, обхватив колени, прячет в них лицо.
End flashback

Сегодня мне приснился самый замечательный сон, который я когда-либо видел. У меня была группа, мы выступали в каком-то городе, огромный стадион на семьдесят тысяч человек. Музыка, звучащая из колонок, заставляла взлетать к небесам и в тоже время опускаться в самые глубины ада. Текст песни, имеющий двойной смысл, переполнял тело огнем и резал сердце ледяной сталью. Но я просыпаюсь, так и не дослушав песню, что играла у меня в голове.
Яркое солнце слепит мне глаза, заставляя выбраться из теплой и мягкой кровати. Поднявшись на постели и смутно припоминая прошлый день, я все-таки вспоминаю, где я нахожусь. Около кровати стоит стул с моей чистой одеждой. Одевшись и заправив кровать, я бесшумно выхожу из комнаты. Оказавшись в небольшом коридоре, слышу внизу какое-то шуршание, потом грохот, а потом я просто густо краснею… Таких слов я ещё никогда не слышал. Спустившись по лестнице на первый этаж, я вижу мужчину, сидящего на корточках ко мне спиной, бережно собирающего книги, упавшие с полки.
- Доброе утро, - тихонько говорю я, подойдя поближе к незнакомцу. Все книги, которые он складывал в аккуратную стопку, от одного движения руки разлетаются по полу. Он резко оборачивается и выговаривает мне:
- Черт, чего так пугать? – поднимается. – Как себя чувствуешь? - спрашивает он, улыбаясь, правда, как-то жутковато и немного похоже на звериный оскал.
- Спасибо, мне намного лучше, – странный мужчина. На вид ему около тридцати, крепкое телосложение, рост почти два метра, невиданный мною доселе цвет волос – синий.
- Ты, наверное, хочешь есть, - он, как вчера, взъерошивает мои волосы и кивком головы показывает, что нужно идти за ним.
- Кстати, как тебя зовут, малыш? –поворачивается ко мне. Я чуть вздрагиваю, меня всегда раздражало это слово.
- Итачи. А вас? – почему- то мне кажется, что я его где-то видел, но не могу вспомнить, где.
- Я Кисаме.

Глава № 3

Дом у Кисаме огромный. В нем два этажа: на первом располагается гостиная, рабочий кабинет, как я понимаю, и кухня. В гостиной стоит мягкий угловой диван из темно- фиолетовой кожи с ало-красными разводами, похожими на перистые облака. Журнальный столик, сделанный из красного дерева, на котором в правом нижнем углу были вырезаны иероглифы на древнекитайском языке. Так же в гостиной стоит мощная акустическая система и небольшой помост. «Надо же, прямо мини -сцена!» - проносится в голове мысль. Стены в гостиной – фотообои с изображением звездного неба, а на стене, к которой примыкае мини- сцена, нарисована красная луна. В комнате нет люстры, только неоновая подсветка, вмонтированная в верхний плинтус. Рядом с помостом располагается аппаратура, три электро-гитары, одна акустическая, ударная установка, синтезатор и два держателя для микрофонов. На полу очень много проводов, так что пока мы идем на кухню, Кисаме несколько раз запинается и один раз, не выдержав, бурчит пару крепких слов. Во всем доме много фотографий звезд и галактик. Хочу заметить, что только гостиная сделана в столь агрессивном стиле, кухня же переливается нежно- голубыми тонами, и почему-то кажется, что у этой кухни есть хозяйка, и вкусно приготовленный завтрак это подтверждает. После завтрака мы пьем чай, завязывается очень приятный разговор.
- Как тебя вообще угораздило оказаться в шторм на побережье? – спрашивает Кисаме, прихлебнув чай из кружки. Кружка, ха! Это кружища, в нее вмещается никак не меньше полулитра.
- Я просто гулял. – я отвечаю нехотя, мне нужно вернуться обратно в интернат, иначе опять влетит от этого козла. Однако, тут во мне просыпается червячок детского любопытства.
- Кисаме-сан, а кем вы работаете? – ну, не может же аппаратура просто так стоять в его гостиной! Эта комната явно не гостиная, там все сделано, как на репетиционной базе!
- Я? – переспрашивает Кисаме. «Ну, нет. Я!», - хочу огрызнуться, но передумываю.
- Астрономом, – мужчина едва заметно улыбается. Я немного теряюсь от такого неожиданного ответа. «Неужели ученые сейчас так хорошо зарабатывают? Ладно, попробуем по-другому».
- А что за аппаратура стоит у вас в гостиной? – все-таки спрашиваю.
- Ты про это. Мы просто иногда собираемся и играем для души, - ксо… Я всегда теряю над собой контроль, когда дело касается музыки или аппаратуры. Я говорю прежде, чем успеваю подумать.
- Можно мне поиграть на гитаре?
- А ты умеешь? – спрашивает, он изогнув дугой бровь.
"Нет. Ну я точно идиот".
- По лучше вас.
- Малыш, я гитару взял в руки, когда тебя и в планах не было, Я не препираюсь и отвожу взгляд в сторону. Не хочу больше поддаваться на его провокации. Кисаме еще раз отхлебывает из кружки чай и, встав, произносит:
- Пошли, покажешь мне свое мастерство, гений, -нет, он явно издевается, однако, я поднимаюсь и, как кобра, ползущая на звук флейты, послушно иду за ним.
желательно включить трек

Когда мы снова входим в гостиную, я ощущаю трепет во всем теле. Гостиная для меня, как Храм Господний в Иерусалиме для верующего человека. Атмосфера спокойная и умиротворяющая, я чувствую себя здесь как на святой земле, как дома… Нет! Никогда не было подобного ощущения защищенности со всех сторон, нет страха, что кто-то может воткнуть тебе нож в спину. Я подхожу к гитаре, беру ее в руки, и пальцы начинают перебирать струны. Музыка разливается по комнате, наполняя ее теплом и светом. Интересная вещь, я никогда в своей жизни не получал от кого-либо тепла, но я мог дарить его окружающим, через музыку. Я хочу, чтобы каждый, кто имеет слух, понимал: музыкальная композиция - это не определенная последовательность из семи нот, а, прежде всего, это величайшее искусство, посредством которого можно управлять эмоциями людей. Музыка может заставить человека смеяться или плакать, быть связанным по рукам и ногам или воспарить ввысь, так высоко, куда еще ни одна птица не долетала. Сейчас я играю композицию «To everlasting oblivion» группы L'Âme Immortelle. Эта песня всегда для меня словно свет в окне, когда мне грустно и одиноко, я играю ее или слушаю через плеер. Голос Кисаме выводит меня из транса, в котором я пребываю.
- Вижу, ты играешь неплохо, но до меня тебе еще очень далеко, – он берет гитару, которая стоит неподалеку, перебирает струны, настраивает её для лучшего звучания.
- Полегче или потяжелее? – спрашивает он.
- Без разницы, - отвечаю я и жду, чем же удивит меня Кисаме.
Включить трек

- Ладно, - отвечает он с ехидной улыбкой. Его последние приготовления завершены, и из колонок играет музыка. Интересный стиль. Это EBM*? Скорее всего. Музыка расплывается по комнате холодным тяжелым туманом, заползает в каждый уголок души, чтобы выжечь все тепло и весь свет и заполнить ее непроглядной тьмой. Кисаме начинает петь на немецком.

Ты давал мне мечту и ее отбирал,
Спрошу у тебя, зачем ты все разрушал?
Я уверен, ни с кем ты не мил,
Какой ты господь, если все отрубил.

Почему? Говори, почему?

Я спрашиваю тебя: «Ты Дьявол иль Бог?».
Мне бы ветер ответил, если бы смог.
Иисус и Демон? Ответ, он в тебе,
Он мучает всех в адском огне.

Не нужен ты мне и не нужен мне рай.

Эта песня тоже для него многое значит? Заметно. Агрессивно, выливая в словах всю ненависть и боль, каждым словом проклинает и отрекается от Бога. Да, не для слабонервных песня.
Кисаме заканчивает играть и отставляет гитару в сторону.
- Тебе уже домой пора. Я отвезу тебя, – от песни у него меняется настроение, и треплется он меньше. Мне же лучше. Войдя в гараж, я вижу, что там стоит Mazda последней модели и мотоцикл Yamaha. Mazda цвета темного асфальта и «мордочкой» чем-то смахивает на акулу. Кисаме кидает мне шлем и говорит:
- Ты не против, если мы поедем на мотоцикле, не люблю я эти машины, – это не вопрос, а утверждение. Кисаме выкатывает мотоцикл, садится на него.
- Ну, садись, – он не одевает шлем, но ждет когда его одену я, сверлим друг друга глазами.
- Парень, я не буду с тобой играть в «гляделки». Быстро одел и поехали, - посмотрев на него еще раз, я одеваю шлем, поправляю торбу и сажусь за ним.
- Поедем быстро, так что держись за меня, и если памперсы не надел, то время еще есть, - я возмущенно хлопаю его по плечу, он только хрипло смеется и заводит мотоцикл.
До интерната мы доезжаем очень быстро. Кисаме выжимает всю мощь из мотора и никогда не сбавляет скорость на поворотах. Столько адреналина за одно утро. Мы подъезжаем к интернату, и я вижу двух людей, стоящих на парковке: Орочимару и Дейдару. Кисаме останавливается около них, я слезаю с мотоцикла, подхожу к ним.
- Орочимару-сенсей, - сука он, а не сенсей! Но как не крути, я должен соблюдать правила приличия. Орочимару смотрит на Кисаме, не обращая на меня внимания.
- Извините, я вчера попал в очень неприятную ситуацию и поэтому не смог… - Кисаме не дает мне договорить, поднимается с железного коня и подходит к Орочимару.
- Значит, теперь ты у нас Сенсей. И чему же ты учишь детей? Тому же, чему и новобранцев? – Кисаме берет его за локоть и отводит в сторону. Последнюю часть разговора он произносит очень тихо, но я ее слышу.
- Не дай бог, хоть пальцем притронешься к мальчику...
- Тогда что? - Орочимару меряет Кисаме презрительным взглядом.
- Кастрирую, и в этот раз мне никто не помешает это сделать, – Орочимару выдергивает руку из мертвой хватки Кисаме, смотрит на меня и развратно облизывает верхнюю губу.
- Это мы еще посмотрим, - он разворачивается и уходит.
*EBM - Electro Black Metal

Глава № 4

Кисаме стоит и смотрит Орочимару вслед, пока тот не покидает парковку. Онсейчас походит на страшного зверя: взъерошенные волосы, тяжелый и очень холодный взгляд зеленых глаз, сдвинутые к переносице брови и сведенные, словно судорогой, скулы. Как только Орочимару скрывается из виду, Кисаме разворачивается, улыбнувшись, говорит:
- Дей, давно не виделись, - Дейдара подлетает к нему и хлопает по плечу рукой.
- Ага, давно ты не заезжал. Я уж подумал, что ты забыл своего ученика, – они знакомы? Я не удивляюсь, мне-то, в общем, все равно.
- Да как тебя забыть! Захочешь, не забудешь, – Дейдара хмыкает и отворачивается, Кисаме подходит ко мне:
- Если он будет еще к тебе ещё приставать, скажи мне сразу, –я никому никогда не жаловался, и Кисаме вряд ли такого дождется. Мужчина смотрит на меня в упор, мы снова играем в мою любимую игру под названием «Гляделки».
- Дей, - зовет его Кисаме, не переставая смотреть мне в глаза, - если заметишь, что сенсей будет приставать к нему еще, будь хорошим мальчиком, скажи мне.
- Так точно! – встав по стойке смирно, Дейдара отдает честь (Надеюсь, читатели не настолько извращены, чтоб смеяться над этим… Или я одна такая ).
- Вольно, – улыбается Кисаме.
- Я к вам еще на днях заеду, – о боже… Только не это… Я всегда сторонился чужих прикосновений, а волосы, так это просто табу! Кисаме убирает челку с моих глаз и выбившиеся пряди заправляет за ухо. Нет, ну ладно сказал бы: «Зрение испортишь», или что-то вроде этого, а он разговаривает с Дейдарой и меж пальцев пропускает мои волосы, как будто гладит домашнего питомца! Мотнув головой, я отстраняюсь от его руки и сквозь зубы, почти как змея, зло шиплю:
- Ты руки помыл, прежде чем их трогать?
- Тебе не нравится? - спрашивает он, смотря на меня глазами, полными недоумения. Нет, что вы, я просто тихо таю от счастья. Идиотский вопрос, правда?
- Спасибо вам за вчерашнее, Кисаме-сан, прощайте, - думаю, нам нет надобности больше встречаться.
- До встречи, Итачи-сан, - говорит мне в след. До встречи. Ха! Не в этой жизни.
Спокойно покинув стоянку, я отправляюсь к себе в комнату.

Последнее время я замечаю, что мне все больше и больше начала нравится размеренная и спокойная жизнь.
Я люблю забираться по вечерам на крышу интерната и смотреть на закат. Вечером воздух становиться свежее, машины перестают колесить по дорогам, никому никуда не надо спешить. Я сижу на крыше, в компании с моим единственным, наверное, другом. Он все поймет, ему ничего не нужно объяснять или говорить, про меня он знает все. Бывают времена, когда от боли, рвущей сердце и одиночества рвущего душу, хочется уподобиться волку и завыть на луну. Он не осудит меня и не засмеётся, сказав, что мужчины не плачут, просто обожжет мои щеки своим теплым и свежим дыханием. Он всегда любит играть с моими волосами, и я ему позволяю, его прикосновения всегда нежные, заботливые, успокаивающие… Где мне найти человека, похожего на тебя, перед которым не нужно будет держать маску? Такого же свободного, как ты… Ответь мне, друг мой… Ответь мне, ветер…

Мои размышления прерывает Дейдара, который вбегает на крышу едва не сломав дверь.
- Итачи, тебе письмо пришло!!! Держи, – он сует мне в руки письмо и опять убегает в одном лишь известном ему направлении. Я ничего не понимаю, лишь смотрю на конверт, который он сунул мне в руки.
Присаживаюсь на один из блоков, стоящих на крыше и смотрю на графу отправителя. От Саске? Моему удивлению нет предела. Открываю письмо дрожащими руками и начинаю его читать. У Саске такой смешной почерк, округлый, немного не аккуратный. Но что-то мне подсказывает, что это письмо он писал не один раз, переписывая его снова и снова, наверное, он не хотел, чтоб я читал его повседневные каракули.
« Здравствуй, нии-сан. Как ты? Чем занимаешься? Как учеба? Нет, наверное, слишком много вопросов. Аники, я очень по тебе скучаю. Я так переживал, когда тебя увезли… Прости, я не смог с тобой нормально попрощаться, потому что побоялся отца. Я знаю, что ты скажешь… Я согласен, я еще мал и глуп… Отец сказал, что теперь я наследник компании, но я не хочу этого!!! Может, вы с папой помиритесь, и ты вернешься обратно? Я очень скучаю по тебе. Признаюсь, мне даже немного не хватает твоих щелчков по лбу и наших ежедневных перепалок. Без тебя моя жизнь стала серой, мне так тебя не хватает, нии-сан… Нии-сан, если это возможно, вернись, пожалуйста. А если по какой- то причине, ты не можешь… Я подожду когда, ты сможешь меня забрать… Я люблю тебя нии-сан, очень сильно, я буду ждать тебя. Или хотя бы ответа. Саске». Смотрю на последние строчки письма, чернила, которыми они писались, растеклись, он плакал.

Ты глупый, Саске. Ты должен был понять, что я не смогу тебе написать ответ. Грустно улыбаюсь, сжимая письмо в руке. Родители никогда не дадут нам встретиться и даже переписываться… Сколько бы лет ни прошло, они будут тебя охранять, как величайшую святыню. Это невозможно, Саске… Мы никогда не встретимся больше… Я отрываю свой кулак, в котором было сжато письмо, от груди вытягиваю руку навстречу ветру, который своим теплым дыханием окутывает руку. Письмо, лежащее на мой ладони, подхваченное легким порывом, уносится вдаль, наверное, обратно к своему отправителю… Ветер знает, что делает, он уносит его от меня все дальше и дальше, туда же, где и находятся мои воспоминания о прошлой жизни.

Глава № 5

POV Мадара
.

Я снова возвращаюсь в родную страну, меня не было здесь почти два года. Интересно, насколько изменился мой любимый город, изменился ли менталитет людей, научились ли они прощать чужие ошибки и делать выводы из своих собственных. Ну вот, я опять сужу всех людей лишь по своей семье. Странно, правда? На выходе из аэропорта меня встречает машина, сажусь на переднее сиденье и, наконец, я могу расслабиться. Мой багаж завезут позже, а теперь - домой. Водитель садится и спрашивает меня:
- Куда Вас отвести, Мадара-сан?
- Домой, Уда – улыбаюсь уставшей улыбкой, – домой. Мы отъезжаем от аэропорта, я открываю окно и, высунув руку из него, пытаюсь ухватить воздух. Мы едем в мою летнюю резиденцию. Ну, как сказать, летнюю, я живу там всегда. Мы едем на огромной скорости, моему изголодавшемуся по природе взору предстает удивительная картина. Изумрудно зеленые поля, которые переливаются на солнце, ветер легонько покачивает колосья еще не созревшей пшеницы, где-то на горизонте изумрудное поле встречается с бирюзово-голубым небом, по которому плывут перистые облака причудливых форм. Через несколько минут показывается наш поселок. Он небольшой, всего десять -двенадцать домов. Здесь живут состоятельные люди, которым надоела суета и шум большого города.
Как хорошо летом в прохладном доме, когда за окном асфальт плавится на дороге. Прохожу в комнату, не утруждая себя снять обувь в прихожей. Расслабляю галстук и падаю на кровать, в пиджаке, в костюмных брюках, я слишком устал, чтоб совершать какие-то лишние действия. Два года я работал с этой проклятой группой, а что получил? Ничего, кроме денег. В этом мире, кажется, все забыли, музыка – это искусство. Для своей группы я писал музыку и тексты, все было замечательно, пока мы не добились признания. Как продюсер, я должен радоваться, что полтора года мы лопатой гребли деньги, а группа «Звук» была замечательной дойной коровой. Как человеку, мне перестало нравиться исполнение песен. На сцене стояли бездушные марионетки, лица которых не выражали ни одной эмоции, а умелый кукловод вовремя дергал их за нити, чтоб они открывали рты. Из-за этого я и отказался от этой группы. Я хочу создать группу, чтобы каждый из ее членов жил на сцене, жил в тексте песни, чувствовал её смысл. Я хочу, чтобы мелодия выскальзывающая из-под рук музыкантов, была живой и чтоб каждый из них жил в этой музыкальной композиции, проживал каждую ноту мелодии… Наверное, это глупая мечта. Закрыв глаза, я погружаюсь в сон…

Сон мой прерывает настойчивый звонок. Нехотя поднявшись с кровати, иду открывать дверь. По пути я обдумываю две вещи: во-первых, мне привезли мой багаж, во-вторых, неплохо было бы привести себя в порядок. Мои длинные волосы стоят дыбом, как после общения с неизолированным проводом с хилым напряжением внутри. Плюнув на все, я открываю дверь и впускаю носильщика, и, расписавшись за полученные вещи, отправляю его восвояси. Хм… можно еще поспать, я снова отправляюсь в спальню, но теперь уже по пути снимая галстук и пиджак. Однако, мне в память врезается картинка накладной, в которой я расписывался за получение вещей. Сегодня девятое июня… Ксо! Сегодня у Итачи день рождения, дурак я старый, никогда не думал, что в шестьдесят лет я забуду о дне рождения (а где оно, дно рождения??) старшего внука! Кидаюсь к только что привезенным сумкам, ищу в них свежую одежу. Вот то, что нужно. Надеваю черные джинсы, белую футболку и сверху черную джинсовую куртку. Несмотря на то, что мне почти шестьдесят, я выгляжу довольно моложаво. Подойдя к зеркалу и наведя на голове относительный порядок, я отправляюсь к Итачи. Как мне не хочется ехать в тот дом. Мы поссорились с Фугаку десять лет назад, когда он стал директором моей компании, бразды правления которой я самолично передал ему. Я ушел на пенсию и решил заняться тем, о чем я всегда мечтал - музыкой. Работая в компании, я сколотил довольно – таки большой капитал, который позволяет теперь мне заниматься продюссированием. Фугаку сказал, что это недостойно семьи Учиха: развлекать серые массы, и что я оскорбляю весь свой род. Как же я воспитал такого сына? До сих пор не могу понять, где я допустил ошибку. Тогда мы сильно поругались, он запрещал мне общаться с внуками. Саске тогда еще только родился, так что он не переживал по этому поводу, а вот для Итачи это было ударом. Он был очень привязан ко мне, мы с ним отлично ладили. С детства я смог ему привить любовь к искусству, будь то живопись или скульптура, или музыка Итачи интересовался всем. Припарковавшись около дома, я решаю, что Итачи надо будет взять на несколько дней к себе, ведь мы не виделись два года, а я был так занят, что не мог даже позвонить ему. Подхожу к двери, жму на звонок. Через минуту дверь открывает Саске. Он очень сильно подрос за эти два года. Парень явно рад видеть меня. Даже порывается обнять, но, чувствуя спиной присутствие Фугаку, лишь официально вежливо здоровается и возвращается в свою комнату.
- Здравствуй, Фугаку. – говорю ему, входя в дом. – Я сегодня заберу Итачи на неделю к себе, ты ведь не будешь против?
- А он тут больше не живет, – Фугаку говорит это таким спокойным голосом, как будто я спросил его о цветах на подоконнике.
- Как это, больше не живет? – я нахожусь в полном ступоре. Это просто, наверное, глупая шутка.
- Очень просто, - все тем же голосом продолжает он, - я отвез его в интернат, и теперь он больше не мой сын.
- Как ты мог? – мой голос дрожит. – Итачи - твой ребенок, а не игрушка, которой можно поиграть и выбросить. Это часть тебя… Часть твоей плоти и крови! Как ты мог?!
- Очень просто, он позор нашей семьи! Он ходил в школу с длинными волосами и красил ногти! Он вел себя, как шлюха. Я не даю ему договорить. Хоть я и стар, но сил вполне хватает, чтобы как следует угостить его кулаком в челюсть. Он сам напросился. Фугаку, не удержавшись, падает с грохотом на пол.- Где Итачи?
- Я отвез его в интернат. Орочимару знаешь? Он его директор, - Фугаку вытирает кровь с разбитой губы и поднимается. – Ты можешь Итачи усыновить, делай все, что угодно, только чтоб он не приближался к Саске ни на метр.
- Он сам решит, что ему делать, он свободный человек, он больше не ваша птица в золотой клетке. Выйдя из дома, я почти бегу к машине. В голове моей ураганом беспорядочно носятся мысли. Нужно ехать за Итачи, срочно! Нет, нужно сначала собрать все документы для усыновления! Остановив бешеный поток мыслей и глубоко вздохнув, я смотрю на часы - уже шесть вечера. Все службы закрыты. Документы надо собрать завтра с утра, а сейчас лучше немного спустить пар. Отъехав от ненавистного мне дома, я направляюсь к человеку, который найдет мне этот интернат где угодно, будь хоть тот на Луне.

Глава № 6

Кисаме снова сидит за монитором своего компьютера - очередная работа для НПК*. Однако, сегодня его мозги явно требуют отдыха, доказательство этого - проделанная работа за день: это всего две прочитанных книги и одна напечатанная вордовская страница. Недолго думая, он поднимается из-за стола и направляется в гостиную, там он открывает мини-бар и наливает виски в бокал. Затем он подходит к окну смотрит на засыпающую природу в лучах заходящего солнца. Он долго стоит так , погрузившись в свои мысли об интересном мальчике, которого он встретил почти год назад. Об Итачи. Итачи очень похож на Арин, бывшую девушку Кисаме. У нее тоже длинные черные, как смоль, волосы, хрупкая и изящная фигура, имеется только два различия - она старше Итачи годов на –цать, и она женского пола. «Ты руки помыл, прежде чем мои волосы трогать?». Вспомнив негодующее шипение Итачи, Кисаме усмехается: Арин раньше тоже не любила, когда он касался ее волос, до тех пор, пока они не стали жить вместе. Кисаме приезжал в интернат еще после их первой встречи, но он так и не видел Итачи, поскольку Учиха не горел энтузиазмом видеться с Хошикаге.
- Таак, что-то я не о том думаю… - произносит он в сам себе вслух. В этот момент, кто-то начинает настойчиво названивать в дверь, и Кисаме, прикончив виски одним глотком, ставит бокал на журнальный столик и неспешно направляется открывать дверь.
- Привет, ты занят? – кого-кого, а этого человека он меньше всего ожидает увидеть на пороге своего дома.
- Здравствуйте, Мадара-сан. Для вас я всегда свободен, Кисаме отходит в сторону, пропуская в дом гостя.
- Держи, - Мадара сует пакет в руки Кисаме, заглянув в него, тот видит три бутылки ликера, одну литровую бутылку вермута и две бутылки пива. Кисаме недоверчиво косится на Мадару, который отвечает на его немой вопрос.
- Пиво на утро.

Не став задерживаться в прихожей, они проходят в гостиную. Мадара удивленно присвистывает, разглядывая интерьер, потом удобно располагается на диване.
- Я вижу, ты притворил свою мечту в реальность, – он проводит рукой по столу и разглядывает иероглифы, вырезанные на журнальном столике из красного дерева.
- «Человек, который думает о деньгах - никогда не постигнет всех тайн искусства. Но постигнув тайны искусства, преуспеет в материальных благах», - читает вслух Мадара надпись на столе. – Я вижу, ты изменился.
- Людям свойственно взрослеть, – Кисаме ставит на стол бокалы для напитков и устраивается в рядом стоящем кресле.
- За два года ты добился таких успехов в области астрономии, я приятно удивлен, – Мадара делает глоток вермута из своего бокала.
- Мадара-сан, давайте сразу к делу. Я сомневаюсь, что вы приехали ко мне чтоб поинтересоваться как я живу.
- Совершенно верно, – лицо Мадары сразу становится серьезным, а в глазах загорается огонек беспокойства. - Нужно найти один интернат. Ты ведь знаешь о моих отношения с сыном? – Кисаме утвердительно кивает. – Фугаку, пока я был в туре, отправил старшего сына в интернат, а впоследствии отказался от отцовства. Он мне не сказал адрес, я только знаю, что интернат, в котором живет Итачи, находится недалеко от города, и его директор Орочимару, Мадара едва не подскакивает от неожиданности от звука разбившегося стекла и переводит взгляд на Кисаме. Тот же смотрит на него удивленными глазами.
- Мадара-сан, вы сказали, Итачи? А сколько ему лет?
- Сейчас мы отмечаем его четырнадцатый день рождения, а что?
Кисаме замолкает, понимая, что в том интернате вряд ли найдется еще один четырнадцатилетний мальчик, которого зовут Итачи. После нескольких секунд молчания, Кисаме поднимается, наконец, собирает осколки бокала.
- Я знаю, где находится этот интернат, - Мадара удивленно изгибает правую бровь и выразительно смотрит на Хошикаге, - я знаком с вашим внуком, - собрав осколки с пола, он выкидывает их и тянется за новым бокалом.
- Откуда? –живо интересуется Мадара.
- Мы с ним познакомились в сентябре. Тогда был сильный шторм, я возвращался с рыбалки. Идя по побережью, я заметил, что какой-то мальчик лежит на земле, и у него разбита голова. Я отнес его ко мне домой, перевязал раны и обработал ссадины, а на утро отвез его в этот интернат. Тогда я и узнал, что директор этого интерната Орочимару.
- Кисаме, - прерывает его Мадара, - Орочимару, имя знакомое.
- Мадара-сан, я вам рассказывал, что мы с ним служили в спецназе, и он любил поизвращаться над новенькими рядовыми. Редкостная он сволочь.
- Понятно. А к Итачи ты еще приезжал? –спрашивает Мадара, выливая последние капли вермута в бокал.
- Да, приезжал, но он не удостоил меня своим вниманием.
Мадара разражается пьяным смехом и выговаривает.
- Завтра удостоит! – и лезет в пакет за бутылкой ликера.
- Не понял,- Кисаме уже сам не совсем трезвый, он достает сигарету из пачки и прикуривает.
- Я имею ввиду, что завтра ты поедешь со мной в интернат, почему-то кажется, что мне понадобится твоя помощь.
- Хорошо, - коротко отвечает Кисаме и наполняет свой бокал вермута.
Они просиживают в гостиной до трех ночи и, когда заканчивается последняя бутылка, Кисаме помогает пьяному в хлам Мадаре добраться до комнаты для гостей.
- Мадара-сан, зачем же было так напиваться? –с трудом ворочает языком Кисаме и получает в ответ какое-то неразборчивое бурчание. Кисаме сажает Мадару на кровать и говорит, надеясь, что информацию об Итачи он все-таки запомнит.
- Завтра встаем в девять?
- Ага. Я уже поставил будильник, – отвечает тот и откидывается на кровать. Спустя пару минут он уже спит.
Тяжело вздохнув, Кисаме выходит из комнаты и отправляется к себе.

НПК* - Научно-практическая конференция