Иллуми_Золдик все записи автора Авторы: Кисаме женатый и наивный енд Итачичулечка мертвый и довольный (Скади и Тач)
Бета: * Итачичулечка мертвый и довольный (Тач)
Пейринг: Кисаме/Итачи, за кадром Мадара/Сада
Жанр: бытовая комедия
Рейтинг: PG-13
Состояние: в процессе
Дисклеймер: Наруто принадлежит Кишимото-сану
Предупреждение, примечание: Весь клан Хосигаке и прочие плоды больной фантазии, ООС и много хурмы
Размещение: запрещено



Слова Итачи дошли до меня не сразу. Я стоял и пялился в ворота, пялился долго, пока не почуял запах хурмы.
Потом, из глубин памяти начало всплывать воспоминание – я стал вспоминать, что по утрам, как только рассеивался туман, девчонки шли на плантации работать. Настроение у них, конечно, было ужасное, но они никогда не шли в сады с кислыми лицами: травили анекдоты, пели песни и сплетничали.
- Ну так чего же мы ждем, пошли скорее!
Я не стал дожидаться свою семью и побежал к воротам, прямо по болоту.
- Подожди, Кисаме, - рассмеялся Итачи.
В дежурке на воротах никого не было. Я подождал, пока Итачи с Инадзумой меня догонят, и мы пошли в глубь квартала.
Улицы пустовали, было тихо.
- Странно, - удивился я, - обычно они уходят на плантации именно в это время.
Итачи осмотрел дома. Дома наши отличались от конохских. Они разделялись между собой хорошим расстоянием, были небольшие по площади, но высокими, каждый этажа в два-три.
- Может, они теперь выходят раньше или позже? Тебя не было десять лет!
Я усмехнулся:
- Нет, я просто уверен, что традиции остались неизменными. Это ж Хосигаке! Я не знаю, что бы могло заставить отказаться от первичного распорядка...
Ненаглядный посмотрел на меня печально и с тревогой. Инадзума что-то вещал, тыкая пальцем во все дома и деревья.
- А ты не думаешь, что за десять лет они могли...
- Слышать не желаю, - оборвал его я.
- Котя! – возликовал Ина, тыча пальцем в кошку, которая спала под деревом.
Итачи улыбнулся сыну и спросил:
- А как котя делает?
Сын громко крикнул:
- Мяу!
Учиха довольно кивнул и поцеловал его в макушку.
Я стал лихорадочно думать. Нет, Хосигаке не могли вымереть... хотя...
Почему в дежурке никого не было? Почему никого нет на улицах? Почему так тихо?
- Да нет... этого быть не может...
- Чего не может? – не понял Итачи.
- Не может быть, чтобы они все умерли!
Муж посмотрел на меня, как на умалишенного и ответил:
- Я имел в виду, что за десять лет они могли сменить квартал!
Мы остановились, глядя друг на друга. Тишину прервал тонкий писк малыша.
- Птииииииичка!
Усадив Инадзуму поудобнее, Итачи рассмеялся:
- Ты такой наивный!
- Тьфу! – я сплюнул на пол. – Чтоб тебе ночью Коноха снилась!
Я пробормотал пару проклятий, утешая себя тем, что мой муж мог быть и прав. Да ладно! За те девятнадцать лет, что я прожил тут, Хосигаке умирали только от старости! Да что там Хосигаке! Ни одно хурмяное дерево не засохло!
- Сына, а как папа делает? – лукаво спросил Итачи.
Я обернулся.
Инадзума нахмурился, надул щеки и посмотрел на меня исподлобья. Муж прыснул, поцеловав Инадзуму в макушку.
- Ха-ха-ха, очень смешно! – я хотел было нахмуриться и посмотреть на них исподлобья, но сдержался, чтобы не вызвать новый приступ смеха.
Дальше мы шли молча. Вернее, я шел молча, а Итачи играл с сыном, который топал уже самостоятельно, держа папу за край дорожного плаща.
Пройдя первую улицу, признаков жизни я не заметил. Тогда я свернул на главную, где должен был находиться дом моей мамы.
Долго идти не пришлось. Пройдя буквально пару шагов по главной улице, я увидел что называется, родной очаг.
Дом моей матери, которая после того, как отец лишился ног, стала главой клана, был самым высоким в квартале, в четыре этажа.
Я поднялся по лестнице к двери. Глубоко вздохнул, посмотрел на Итачи и Инадзуму, которые стояли внизу.
- Ну... стучи давай, - Итачи одобряюще кивнул. Я снял Самехаду со спины, опёрся об неё и постучал в дверь.
Ответа не поступило. Я подёргал за ручку, но дверь была заперта. Я постучался снова.
- Иду, иду! – услышал я сонный голос моей матери.
Мне показалось, что сердце пробьет мне пятку насквозь. Я затрясся.
Дверь со скрипом открылась.
На порог вышла моя мать.
Ростом она была чуть выше меня, крупная, широкоплечая женщина. Я не заметил в ней никаких изменений. Казалось, что время почти не тронуло её, оставив на лице только немного новых морщин.
Кажется, моя мама спала. Она вышла в синем, наспех запахнутом халате, зевала, прикрывая рот.
- Кого там принесло в единственный выхо...
Мать посмотрела на меня и запнулась. Протерла глаза, проморгалась.
Я так отвык от мысли, что где-то есть целый клан людей, которые похожи на тебя, что рассматривал сейчас свою мать, как диковинку.
Голубая кожа, жабры, маленькие глаза медового цвета.
- С...сын?
Я сглотнул. По маминому виду понять было сложно, рада она или нет.
- Здравствуй, мама...
Мать дрожащими руками взяла мое лицо, будто бы хотела разглядеть и удостовериться, что это точно я.
- Кисаме... сын... сыночка...
Она погладила меня по щеке и рассеянно улыбнулась. Потом она потянулась рукой куда-то за косяк двери и вытащила оттуда внушительной толщины веник.
- Сынок... сынулечка... сын... – бормотала она, все ещё рассеяно улыбаясь.
Веник в её руке угрожающе подрагивал. У меня было смутное представление, что она не собирается подметать порог для меня.
- Падлюка! – закричала она уже твердым голосом и замахнулась веником. От неожиданности я уронил Самехаду на пол.
- Падлюка ты такая, голодранец!
Она стала бить меня веником со всех сторон. Я не успевал прикрываться руками.
- Ах ты ж свинья!
- Мама, мама! Тихо! – я попытался ухватиться за веник, но она наносила удары слишком стремительно.
- Десять лет пропадал! Ни весточки, ни звонка! Чужая женщина тебе мать!
Пришлось пригибаться, чтобы мама не попала мне по лицу. Но знаете, по спине было точно так же больно.
- Мама, хватит, не бейся ты! – мне удалось отскочить на пару метров и ухватиться за помело.
- Не называй меня матерью, дурья твоя башка! – мать вырвала у меня веник и запустила им в меня. Оставшись безоружной, она начала грозить мне кулаком.
- Мать переживала! Мать по ночам не спала, плакала! А ему хоть бы хны! Через десять лет пришел! «Здравствуй, мама!» он мне говорит! Чужая женщина тебе мать! А я тебе не мать!
И она залилась слезами.
Я украдкой посмотрел в сторону Итачи. Он был в полнейшем шоке, даже рот раскрыл. Сын же наблюдал за дракой с интересом, как обычно, засунув палец себе в рот.
- Иди сюда, дай я обниму тебя, нерадивый ты мой! – мать потянула ко мне руки, загребая меня в крепкие материнские объятия.
Я похлопал её по плечу. Да... моя мать самый логичный человек из всех. Хотя откуда мне знать, каково это, не видеть сына десять лет. Моему сыну всего каких-то полтора.
Мама успокоилась быстро. Отодвинувшись на шаг, она одарила меня оценивающим взглядом.
- Да... видимо, не сильно тебя жаловали там, где ты пропадал. Худой, как засохшая ветка хурмы. Вот-вот поломаешься!
Я улыбнулся.
Вот я уже хотел познакомить свою мать с моим мужем, но вдруг меня осенило – а как я ей объясню, откуда у меня сын?
Мама повернула голову в сторону Итачи.
- А это что такое? – спросила она так, будто бы увидела двух инопланетян.
Я кашлянул, привлекая внимание, и спустился к ним.
- Мама, это моя вторая половинка, - я положил руку Итачи на плечо. Он учтиво улыбнулся моей матери. – И мой...
Но закончить мне не дали. Мама одним грациозным прыжком оказалась рядом с Итачи и оценивающе осмотрела его, совершенно не обращая внимания на Инадзуму, который спрятался за спиной у мужа.
- Так, так, так... – скинув мою руку, она схватила Итачи за плечи и поставила перед собой. Я еле успел подхватить Ину.
- Спину выпрями, голову подними, – скомандовала мама.
Кажется, когда я рассказывал о своей маме, я упустил важную деталь – она оценивает людей по меркам клана. Даже если этот человек далёк от идеала Хосигаке заведомо.
- Кисаме, - строго окликнула она меня, - тебя не было десять лет. Ты шлёндрал непонятно где. Ты мог за десять лет найти себе жену покрепче? Ты глянь! – она подняла руку Итачи и заставила его прокрутиться на пятке. – Ребра пальцем пересчитать можно! Бёдер нет! А грудь? Честное слово, мальчишка, а не баба! Такая в работе не поможет, дерева не вырастит, сына тебе не воспитает! Ну разве сможет она сына выпороть, если тот шкодить начнет?
Итачи округлил глаза. Он вырвал руку, отряхнулся и возмущенно приоткрыл рот. По-моему, мамина оценка его не вдохновила.
Не найдя что ответить, он активировал шаринган.
Мать посмотрела ему в глаза так же оценивающе.
- О, Боже праведный! – воскликнула она. – Да она ещё и больная! Кисаме, Кисаме...
Я почувствовал, как Итачи поборол желание поселить маму в Цукиеми.
- Мама, это мой выбор, - прервал её я. – Итачи просто...
- Капусты мало ела, - поспешно прибавил Итачи и криво улыбнулся.
Сын стоял сзади меня, крепко сжав подол плаща. Мама была настроена враждебно – он её боялся.
Я, конечно, тоже боялся свою мать, но все-таки обижать мою семью...
- Мама, - твердо сказал я, - Итачи – мужчина. Мы вместе уже восемь лет, а два года назад мы расписались.
Мать схватилась за сердце и на выдохе произнесла:
- Святой Бог... вот что делает с людьми большой город!
Она пошарила рукой рядом, будто бы искала веник.
Итачи посмотрел на меня. Его взгляд просигналил мне о том, что он страшно раскаивается в своем решении. Я только пожал плечами.
- Ряв! – раздалось сзади нас. – Ррррряв!
Инадзума вышел из-за моей спины. Из-под лестницы вылез щенок. Видимо, Инадзуму он заинтересовал больше, чем его бабушка.
Увидев малыша, мама расцвела.
- Это мой сын, - сказал я.
Она зыркнула на меня и прошипела:
- Я не хочу знать, как у вас это получилось.
Инадзума обернулся и, увидев приближающуюся бабушку, метнулся к нам. Подергав Итачи за плащ, он спросил:
- А кто это?
Ненаглядный быстро усек кратчайший путь к сердцу свекрови, и, мягко улыбнувшись, сказал:
- Сына, это твоя бабушка. Твоя любимая бабушка.
Сын с интересом посмотрел на бабушку. Та встала, распростерши объятья.
- Бабувка? – недоверчиво переспросил он. Мы хором закивали.
- Бабувка!!!! – радостно закричал он, побежав к ней. Мама поймала его, прижав к себе.
- Хоть что-то путное в дом принес, - она посмотрела на меня, как на последнего иждивенца. Черт, я тут всего чуть больше часа!
- Кто это у меня такой хорошенький? Кто это у меня такой маленький? – бабушка унесла Инадзуму в дом. На пороге она обернулась и, вздохнув, позвала нас:
- Ну что вы встали, как неродные. Проходите, а то весь клан перебудите. У нас сегодня выходной.
Мы переглянулись.
- Ну, дорогой, добро пожаловать в мой мир... – я приобнял Итачи за талию.
* * *
- И вот, теперь мы в Кири…
Пока я рассказывал о нашей с Итачи жизни в Конохе, мама насыпала мне в тарелку уже вторую порцию картошки с укропом. Знаете, мамина кухня – это, конечно, хорошо, но не в таких количествах.
- Мама, я не привык есть столько сразу. Особенно по утрам.
Итачи же картошка очень понравилась. Он съел свою порцию мигом. Вот только ему почему-то мама добавку сыпать не захотела.
Инадзуму мы посадили на детский стульчик. Ему мама размяла картошку в молоке, и сейчас Инадзума ел её руками.
- То-то ты такой худой. Не сильно тебя муж жалует, - она презрительно посмотрела в сторону Итачи. Ненаглядный даже дернулся.
- Доешь, пожалуйста, - попросил я Итачи.
Муж подсел ко мне поближе, взял у меня вилку и, даже не подтягивая тарелку к себе, стал доедать.
Мать брезгливо поморщилась.
- Как можно есть чужими приборами? – она сделала акцент на слове «чужими».
- Ну почему же «чужими»? – так же с нажимом ответил ненаглядный. – Я ем не чужой вилкой, а вилкой моего мужа. Так даже вкуснее.
Поняв, что эту словесную перепалку мама проиграла, она отвлеклась на внука.
- Мог бы и к себе пересыпать, ты же видишь, что она тебя в штыки воспринимает! А тебе принципиально? – шепотом спросил я.
В ответ Итачи только то ли победно, то ли злорадно фыркнул.
- Инадзума такой смешной, руками ест… интересно, а в кого это он такой не культурный? – маман посмотрела на моего мужа с особым выражением.
- Знаете, мама, гены передаются не только от родителей к детям, а так же и через поколение… - Итачи не остался в долгу, ответив маме таким же выразительным взглядом.
Мама вполне себе так учтиво улыбнулась и сказала:
- Намекаешь на то, что в твоем клане все такие были?
- Вы так проницательны, - ответил Итачи, ногтями впиваясь в мою руку.
Я мог его понять, мама совершила ошибку, задев гордость представителя клана Учиха. Вы ещё помните об Учиховской мести?
Закончив завтрак, Итачи вымыл нашу посуду и зашел в ванную, чтобы умыть сына.
- Мама, прошу тебя, перестань, - попросил я. – Мы совершили такой огромный путь, чтобы вернуться в лоно нашей семьи…
- В лоно твоей семьи, Кисаме, я не собираюсь принимать в клан это малолетнее хамло.
Я поднялся, оперевшись о стол и посмотрел на мать.
- У тебя есть все основания меня ненавидеть, - проговорил я медленно, - но нет оснований ненавидеть моего мужа. Хочу напомнить, что сбежал я далеко не из-за него, как ты могла бы подумать, а из-за…
- Я помню, помню! – перебила меня мама.
Я кивнул.
- Вот и славно.
Дверь на кухню открылась и в комнату вошла юная Хосигаке. В руках она держала пару полотенец и мыло.
- Хосигаке-сан, - я обернулся, - ваша комната на четвертом этаже.
Я забрал у неё полотенца и, улыбнувшись, кивнул. Мама жестом попросила её выйти.
- Хорошо, сыночка, я приму твоего Итачи в клан. Но у него будут не только полномочия главной ветви, - мать скривилась от перспективы принять чужака в главную ветвь, - но и все обязанности.
Я усмехнулся. О каких полномочиях она говорит? Всю жизнь что главная, что побочная ветки, все пахали одинаково. Только по главной линии обычно передавалась Самехада.
- Нет проблем, будем делать все, как ты скажешь.
Ну да, конечно, не для того мы вернулись, чтобы хурму выращивать! Мы будем работать в элитном отряде Тумана, под руководством Мадары-сана.
Итачи вышел из ванной отдал мне ребёнка. Инадзума сладко зевнул и обнял меня за шею.
- Ты моя лапочка, - умилился я, передавая Итачи полотенца.
Мы вышли из кухни. Инадзума тут же заснул, меня тоже клонило в сон. Мы так и не выспались в приморском отеле.
- Мам, мы пойдем поспим часик-другой, - сказал я.
Итачи обернулся и коварно посмотрел на маман, нежно приобняв меня за талию.
- Хорошенько вам выспаться, - не теряя улыбки, но с нажимом пожелала мама.
- Всенепременно, - ответил Итачи
* * *
(как отреагировал клан на новость о возвращении Кисаме или знакомство с родственниками)
Новость о том, что мы вернулись в клан, разнеслась стремительно. Мы отдыхали всего три часа, но этого хватило, чтобы все те люди, которые знали меня хотя бы отдаленно (а меня знали почти все, так как я был единственным, кто осмелился вынести клановое оружие за пределы страны) уже были уведомлены о моем прибытии.
Хосигаке Тамаки в это утро проснулся довольно рано. Он тихо и спокойно завтракал блинами, которые приготовила ему его жена, и читал газету.
Тамаки – мой старший брат. С самого детства он считал, что Самехада достанется ему по наследству, так как он старше меня на девять лет, и во времена моего печального детства и хурмяной юности был значительно сильнее. Он жил этой мыслью, постоянно напоминал мне о моей неуклюжести и невысоком росте (по меркам клана я был действительно низкорослым). Еще в далеком детстве мой брат называл меня «сестричка Кисамочка» и говорил, что если бы я родился девочкой, от меня бы было больше толку. Да, да, мой родной брат с детства внушал мне, что я бесполезен, и добился того, что в один прекрасный день я завалил экзамен на чуунина. После того случая мечта Тамаки о Самехаде стала почти реальностью, но в последний момент старейшина назвал моё имя. Причина довольно понятна – как бы ни гнобил меня мой брат, я всегда оставался ответственней его. Для Тамаки Самехада стала бы просто понтом. Но это все просто жалобы на неудавшееся детство. Буквально за несколько дней до моего побега Тамаки сказал мне в лицо:
- Ты можешь радоваться сколько хочешь, но придет время, и Самехада все равно окажется у меня в семье. Вернется ли она ко мне, или передадут её моему сыну – это не важно. Справедливость восторжествует!
Так вот, это утро было для Тамаки обычным - пока в двери их дома не постучалась посланная моей матерью юная Хосигаке.
Мой брат воспринял новость о моем приезде спокойно:
- Что?! Он приехал сюда?! Этот урод посмел вернуться?!!
- Сегодня утром. Он вернулся не один, господин Тамаки. Господин Кисаме приехал со своей второй половинкой.
Тамаки очень обрадовался за меня.
- Черт, он ещё и с невестой приперся. Это может расстроить все мои планы!
- Не совсем, господин Тамаки, - посланница учтиво улыбнулась.
- Уже с женой?
- Нет, он вернулся с мужем и...
- С мужем?!!
Брат, конечно же, стал переживать только за меня, ведь моё благополучие всегда было у него на первом месте.
- Как замечательно! Значит, у этого кретина не может быть детей! А значит, и наследников... Ну что же, теперь Самехада точно будет только моей!
- Господин Тамаки, у вашего брата...
- Иди! – брат указал посланнице на дверь. – Скажи моей матери, что я приду сегодня на обед. Вместе со своей женой и дочерью!
Юная Хосигаке поклонилась и вышла.
- Жена моя! – завопил Тамаки на весь дом. – Готовь парадно-выходные костюмы! Мы сегодня идем на аудиенцию к главе клана!
Гордо выпрямившись и развернув плечи во всю ширь, брат пошел обратно на кухню, теша себя мыслями о том, как сильно он «опустит» своего брата... то есть, думая о том, как он рад моему возвращению.
- Жена моя! – ещё раз повелительно крикнул он. – Одежду выглади тщательно! И носки мне новые дай.
В комнату вошла жена моего брата. Высокая, статная и фигуристая баба.
- А вот носки сам себе можешь взять! Два из тебя не станет, если ты задницу от стула оторвешь и к шкафу наклонишься.
Тамаки посмотрел на жену хмуро и презрительно:
- Женщина, тебе напомнить, где твое место?
- Маки, тебе сказать, где твое место?
Муж гордо отвернулся. Узнавать, где именно его место, он не хотел. Его жена была слишком темпераментна. Вышвырнуть из окна стул или вывернуть казан с едой на голову мужу было для неё обычным делом, а уж сказать нелестное слово в адрес Тамаки – и вовсе святое! И как бы ни пытался поставить её на место мой брат, он все же был слишком малодушным для такого рода занятий. Жену свою он боялся.
- Раз ты так относишься ко мне, то я все сделаю сам! Тебе, женщина, ничего доверить нельзя!
- У меня есть имя, - напомнила ему она и ушла куда-то вглубь дома.
- Дочь моя! – крикнул он, тяжело поднимаясь со стула. Ответа не было.
- Дочь моя! – повторил Тамаки, не теряя пафоса в голосе.
Снова молчание. Решив, что дочь занята очень важной тренировкой и не может внимать зову своего отца, и отправился перерывать шкафы в поисках пары чистых носков.
Но, войдя в зал, он узрел свою семилетнюю дочь не на тренировке, а на диване. Дочь беззаботно смотрела мультики по телевизору.
- Ты почему это не отзываешься? – спросил Тамаки.
- А ты меня звал? – ответил ребёнок, не отрывая взора от телевизора.
- Конечно, я тебя звал! Я тебя не просто звал, я хотел сказать тебе, что ты теперь единственная наследница Самехады.
Дочь перевела скучающий взгляд на отца и нахмурилась.
- Напомни, что такое Самехада…
Маки удивленно округлил глаза и ответил:
- Самехада – это великое оружие нашего клана! Оно испокон веков передавалось по главной ветви…
- А, – лицо дочери просияло, - ты о той забинтованной дуре на картинке? И зачем мне эта байда?
- Да как ты смеешь называть эту забинтованную дуру дурой, дура? – возмутился отец.
Дочь только пожала плечами, снова устремив взгляд к телевизору.
Не найдя поддержки ни у кого из членов семьи, Маки плюнул на пол и пошел собираться сам.
- Вы можете издеваться надо мной сколько хотите, но если мы опоздаем на обед, я вам этого никогда не прощу!
- Ой, ой, ой! – усмехнулась жена, оперевшись о косяк двери. – Ты нашел ещё одного человека, перед которым можно будет распушить хвост? Хочу тебе напомнить, дорогой мой Маки, что твой брат сам назовет имя наследника. То имя, которое он посчитает нужным назвать, а не то, которое хотел бы ты!
Тамаки фыркнул:
- А у него будет выбор? Его не было десять лет, качать права ему ох как не выгодно!
И я бы мог сказать, что Тамаки был прав – качать права в этом клане опасно для здоровья. Но не скажу, потому что у меня есть сын, которому Самехада достанется по праву. Или зря я мучался девять месяцев?
* * *
Отец мой, Гакемару Хосигаке, встретил нас вполне радушно. И я говорю это без иронии. После отдыха мы тут же пошли повидаться с ним.
Он сидел в инвалидном кресле и задумчиво глядел в окно.
Внешне мы с отцом были как две капли воды, а вот характером - два разных человека. И мне стало неподдельно интересно, как изменились мы оба за эти десять лет.
- Ну, здравствуй, сын… - когда я вошел, мой отец только кивнул, даже не повернув головы.
- Здравствуй, отец, - я встал перед ним на колени, положив Самехаду к его ногам. Итачи отпустил сына бегать по комнате и тоже преклонил колено перед папой.
Отец посмотрел на Самехаду скучающе, потом окинул взглядом меня и Итачи и сказал:
- Да поднимитесь вы. И Самехаду с пола поднимите. Будто я не понимаю, Кисаме, почему ты удочки смотал. Я тебя не виню, сам бы смылся отсюда, если у меня была бы возможность.
Я, все ещё опасливо поглядывая на папу, поднялся и сел на стул рядом. Итачи, мягко улыбнувшись отцу, встал с колен.
- А это твой муж, Кисаме? Очаровательное создание.
Итачи улыбнулся ещё шире. И это понятно – с матерью-то моей у него не сложилось.
- Итачи. Учиха Итачи.
Папа с уважением кивнул.
- Слышал, слышал, клан Учиха… улучшенный геном, идеальное гендзюцу, наш Мидзукаге…
Хоть Итачи и выглядел спокойным, но я-то знал, что его распирает от гордости.
- Не понимаю, почему все подняли столько шума? Если бы все дети нашего клана приводили таких обворожительных мужей и жен, мы бы зажили только лучше.
Итачи смущенно улыбнулся. Мне показалось, или он растаял?
- А это, стало быть, мой внук, верно?
Сын тем временем изображал птицу, бегая по комнате кругами и раскинув руки в сторону. Зал был очень большим, и Инадзуме это нравилось. Он пищал что-то себе под нос, довольно щурясь.
- Прелестный у тебя сын, Кисаме. Веселый мальчик, далеко пойдет.
В этот момент Инадзума остановился и запустил в рот палец, задумчиво рассматривая дедушку.
- Таси-папа, а это кто?
- Дедушка твой…
- Дедувка… - повторил сын и подошел к инвалидному креслу.
Отец умиленно посмотрел на ребенка, и, с трудом наклонившись, посадил к себе на колени.
Итачи встал рядом со мной и тихонько шепнул:
- Хороший у тебя папа.
- Он купил твоё сердце парой комплиментов?
- Все лучше, чем крики твоей матери.
- Не спорю.
- Эй, что вы там шепчетесь? Ладно… - папа отпустил Ину и посмотрел на Итачи, - вы бы не могли оставить меня наедине с сыном?
Итачи снова любезно улыбнулся, взял на руки Инадзуму и, поклонившись, вышел.
- Красивые у тебя мужчины. Могу сказать точно – Итачи обаятельнее многих женщин.
Я гордо хмыкнул, улыбнувшись отцу.
- Рассказывай, счастливый семьянин, чем занимался все эти десять лет?
- Э… ну… я… я не все могу рассказать, – начал я, - Сначала вступил в мечники Тумана, потом в одну тайную организацию, где познакомился с Итачи, потом…
Отец жестом попросил меня замолчать:
- Да что ты мне всякую хурму рассказываешь. Ты мне лучше о том поведай, почему с мужчиной пришел.
Я покраснел и отвернулся. Отец улыбнулся, оголив все свои триста зубов, и прищурил глаза.
- О, сын мой, кажется, в этой деревне скоро будет хоть какое-то веселье. А то скука смертная. Все чуть ли не строем ходят, женятся, выходят замуж как им велят, утром хурма, вечером хурма. Постоянно какие-то страшно важные совещания… Ску-ко-та.
Почему-то я покраснел ещё больше. Развлекать отца историями своей интимной жизни?
- А, ну… так получилось… сердцу ведь не прикажешь?
- Ты оправдываешься? – спросил папа. – Ты не оправдывайся, а лучше скажи – у тебя хоть девушки были?
- В каком смысле? – с каждой секундой я краснел все больше и больше. Ни папа, ни мама, ни кто-нибудь другой из нашего клана не вел со мной беседы о сексе, половом развитии и средствах контрацепции. А тут на тебе! Через десять лет отец решил наверстать упущенное.
- Сын, ты отупел в край? Ты с женщиной спал? И как у вас сын получился? А у тебя много мужчин было? Сильно отличается от баб? Или ты не сравнивал?
Я кашлянул и потер виски.
- Папа, папа, стой… я за тобой не успеваю.
Отец же сверлил меня взглядом.
- Ну хоть один мой сын пожил в своё удовольствие!
Я посмотрел в сторону, соображая, как намекнуть отцу, что мне неловко разговаривать с ним об этом.
- Ну что ты зарделся, как хурмяная барышня. Рассказывай, рассказывай…
Я вздохнул. Ладно, раз от судьбы не убежать, то придется рассказывать.
На протяжении всего моего рассказа отец смеялся, как сумасшедший. И я подозреваю, что даже не из-за самого рассказа, а из-за того, что я сидел красный, как филе лосося.
- Да… этот твой Итачи хитер! Покруче любой бабы будет! Даже твоя мать в свои двадцать такие мансы не выписывала. Порадовал ты меня, порадовал. И что ты так краснеешь, я никому не расскажу. Понимаешь, скучно тут, у кого не спроси, все такие отморозки. Эх, нашлась бы у нас сила, которая смела бы все эти тухлые традиции и предрассудки…
Я кивнул. Ну, хоть кто-то был рад меня видеть.
* * *
- Тамаки!
- Кисаме!
Перед обедом я встретился со своим братом. Я поджидал его на пороге, перематывая Самехаду. Мать вертелась на кухне, Итачи же не желал выходить из нашей комнаты до тех пор, пока не начнется само торжество.
Я через силу улыбался брату, а когда он обнял меня, единственным желанием моим было его придушить. И даже спустя десять лет Тамаки все равно оставался для меня самым неприятным человеком в мире.
- Как же я рад тебя видеть, брат, - сказал он, обнимая меня. В его голосе я отчетливо слышал издевку.
- Взаимно, Маки, - я похлопал его по спине и оттолкнул.
- Ну, как жизнь? Столица голубых мира сделала своё дело?
Я любезно улыбнулся ему, самую малость оскалив зубы.
- Ты это о Конохе, да? Советую тебе завидовать молча. Я хоть что-то видел в своей жизни.
- Завидовать? Кому? Я не вижу тут человека, которому я бы мог завидовать. Просто интересно, это твоя безмерная красота посодействовала твоей ориентации? Конечно, какая девушка клюнула бы на тебя! Я все понимаю – в голодный год и хурма еда.
Брат стоял передо мной, скрестив руки на груди и гадко улыбаясь. Я оперся на свое оружие и спокойно смотрел ему в глаза.
- Нет, я вышел замуж по любви. По взаимной любви, Тамаки.
- Ну да, ну да, по взаимной любви, за мужчину. Как мерзко! Ты позорил наш клан до твоего побега, и продолжаешь позорить сейчас.
Я почувствовал, как мой братец словно кипит изнутри. Видимо, его все-таки зацепили мои слова о взаимной любви.
- В отличие от тебя, я не связан никакими обязательствами. Я был Хосигаке всегда. Так что хочешь ты этого или нет, я буду позорить нашу семью всю жизнь. А также её будет позорить мой муж и мой сын.
Тамаки громко рассмеялся.
- Сын? О чем ты, Кисаме? Ты замужем за мужчиной! И никакая Хосигаке не опустится до тебя.
Мы с Итачи за те десять лет, что прожили вместе, научились чувствовать друг друга на подсознательном уровне. Поэтому именно в эту минуту ненаглядный выплыл из дома, держа на руках Инадзуму. Ну или он просто услышал наш разговор из окна.
- Родной, - окликнул он меня, - подержи, пожалуйста, Инадзуму, и представь меня своему брату.
Глаза Маки увеличились чуть ли не вдвое. Он стоял, раскрыв рот и пялясь на Итачи.
- Это… ты же сказал, что… что с мужчиной пришел…
Я взял на руки Инадзуму и победно улыбнулся. В такие моменты я начинал понимать, как сильно мне повезло с мужем.
- Скажи мне, дорогой - это у вас клановое, путать меня с девушкой? Я и есть мужчина, - Итачи серьезно окинул взглядом Маки.
- А… а откуда у вас ребёнок?! – Маки вылупился на моего сына. Тот удивленно посмотрел на него, сунув палец в рот. – Ты же знаешь, что приёмным детям нельзя передавать Саме…
- Не переживай, это наш, родной и любимый сын, наследник кланового оружия и додзюцу клана моего обожаемого мужа, - я приобнял Итачи за талию, подавив желание расплыться в улыбке.
- Но как? – мне казалось, что Тамаки сейчас лопнет от злости. О, как приятен этот момент!
- В столице голубых мира все предусмотрено, - я все-таки не смог сдержать смешок, - так что не волнуйся, Самехада останется в нашей семье. Мы же семья, да, Тамаки?
Маки улыбнулся мне, но я отчетливо услышал, как захрустели костяшки его пальцев.
- Конечно, семья, Кисаме, конечно, семья.
Развернувшись, мой брат стремительно направился в дом.
- Киса-папа, этот дядя плохой? – спросил сын, вглядываясь в моё лицо.
- Нет, сынуля, этот дядя просто чокнутый, - ответил я, победно улыбаясь во все свои триста зубов.
Итачи скрестил руки на груди и вздохнул:
- Ну вот, мы тут всего сутки, но уже нажили врагов.
- Итачи, за те восемь лет, которые мы пробыли в Акацки, ты к такому не привык?
Итачи пожал плечами и направился к дому:
- Ладно, пошли добивать твою семейку… - бросил он через плечо.
* * *
- Сладкий…
Солнечный луч светил в лицо, приятно припекая. Итачи настойчиво, но тихо звал меня, оседлав бедра.
- Сладкий. Ты не забыл, куда тебе нужно пойти сегодня?
Мне было лень даже открыть глаза.
- Напомни… - промямлил я.
В маленькой комнате на четвертом этаже пахло сеном, ветром и, как полагается, хурмой. Что ещё нужно для счастья? Сыт, в тепле, Итачи рядом…
- Ты обещал, что встанешь рано-рано утром и пойдешь к Мидзукаге, - прошептал муж мне на ухо, - заберёшь нашу одежду. Тут у вас утром и вечером прохладно, и мы с Инадзумой мерзнем…
- Тебе холодно? Давай я тебя согрею… - все так же не открывая глаз, я крепко прижал ненаглядного к себе.
- Кисаме, ты обещал сходить…
- Ну ведь так хорошо лежим! – взмолился я. – Давай еще немного поваляемся?
Итачи прижался холодным носом к моей шее.
- Ты бросаешь свою семью замерзать? Давай вставай!
Дальше последовала шуточная борьба – Итачи пытался стянуть меня с кровати, а я старался притянуть его к себе.
- Так нечестно! Ты меня сильнее. Ну правда, перестань валять дурака, поднимайся! – ненаглядный убрал за ухо выбившуюся прядь волос и скрестил руки на груди.
Я громко засмеялся:
- Ладно, не валять, так не валять, я тебя не трогаю.
Глаза Итачи угрожающе заалели.
- Ах вот как, да? Ты совсем страх потерял?
- Ой, ой, ой… не боюсь я твоего шарингана. Даже цукиеми. Там у тебя семьдесят два часа кошмара, а я вижу разные страхи и ужасы уже одиннадцатый год.
Муж поджал губки и с притворной жалобностью спросил:
- Что, совсем-совсем не боишься?
- Совсем-совсем…
Итачи вздохнул и сел на краешек кровати.
- Ну все, вставай. Там в резиденции игрушки Инадзумы, его одежда и коляска.
Лень совсем одолела бедного меня. Оставалась только какая-то особая, утренняя нежность к супругу.
- А знаешь, что мы ещё забыли сделать? – Итачи немного нахмурился и посмотрел в окно, взяв меня за руку.
Резкая смена настроения заставила меня заволноваться.
- Что?
Итачи внимательно осмотрел простыню, потом взбил подушки и посмотрел мне в глаза.
- Мы с тобой не обозначили нашу кровать.
- Тьфу на тебя, напугал!
Муж мой решил не терять времени даром, снова залез на меня и, положив руки на плечи, шепнул:
- У тебя есть возможность полежать ещё полчаса…
Я улыбнулся, прикрыв глаза. Такой поворот событий меня очень даже устраивал.
А вот последующие события меня совсем не устроили. Пока я наслаждался горячими поцелуями моего Итачи, кто-то принялся лупить в дверь.
Колошматили громко, предположительно ногой.
- Эй, ты! Ты почему до сих пор дрыхнешь, лодырь?
Без сомнений, это был голос моей дражайшей матери.
Итачи нахмурился, зло скрипнув зубами.
- Я думаю, что спрашивать, о ком это она, нет смысла.
Я пожал плечами и сел на кровати. Итачи вздохнул и подошел к двери.
- Сейчас открою, - сказал он, щелкнув замком. Как только дверь открылась, в лицо Итачи мама кинула какие-то тряпки.
- Ты почему спишь до сих пор, тунеядец? Уже туман осел, все работать пошли!
Учиха посмотрел в глаза матери с легким недоумением.
- Во-первых, мы только вчера прибыли, а во-вторых, у меня еще нет работы.
Мать вопросительно подняла брови.
Я явственно почувствовал запах скандала.
- Как это «нет»? Ах ты захребетник! То есть ты считаешь, что тебе работать не нужно?
Итачи отбросил в сторону те тряпки, которые мать кинула ему, и я разглядел нашу клановую рабочую одежду. Поднявшись, я стал поспешно одеваться, чувствуя, что дальнейшее пребывание в этой комнате предвещает мне угрозу.
- Я не буду работать, я буду воспитывать своего сына. Это важнее, чем выращивание хурмы.
Мать аж дернулась от такого заявления.
- Ты смеешь мне перечить? Мне, главе клана? Ты будешь делать то, что я скажу, так что надевай клановую одежду и марш в сады.
Итачи даже бровью не повел, только улыбнулся краешком рта.
- Вы хотите сказать, что я должен буду торчать там весь день? Простите меня, Хосигаке-сама, но при контакте с древесиной и землёй мои руки начинают грубеть, так как с детства привыкли держать хорошую катану или кунай. А если мои руки огрубеют, Кисаме может меня разлюбить. Понимаете, он ведь так привык к ласке.
Ну да, ну да, обязательно нужно привязать к спору Кисаме. Неважно как, главное упомянуть моё имя. Черт, теперь у меня не получится сбежать под шумок.
- Я не знаю, к каким гадостям ты приучил моего сына, но если через пять минут тебя не будет в коридоре, ты лишишься места в этом клане.
Закончив, мать перевела на меня взгляд, ласково улыбнулась и пропела:
- Доброе утро, сыночек!
И вышла из комнаты.
Итачи мотнул головой, но ситуацию комментировать не стал.
- Тачи, тебе придется идти.
- Знаю, - холодно ответил он и поднял одежду.
Развернув её, мы обнаружили, что штаны и рубаха, предназначенные для Итачи, больше на два размера.
- И как, по-вашему, мне это носить? Мне не идет синий цвет!
- Ты бы лучше побеспокоился о размере…
Ненаглядный ничего мне не ответил. Надев, Итачи сдернул простынь с кровати и принялся с остервенением её рвать. Оторвав широкую полосу, он завязал её на талии.
Конечно, полностью это Итачи не спасло, так что все равно он выглядел как голубой колобок, поэтому я не смог сдержать смеха.
- Будешь смеяться – дам развод и оставлю тебя тут одного, - пригрозил он. Угроза помогла, смеяться я перестал.
- Инадзуму заберёшь с собой, я не хочу, чтобы твоя мать начала воспитывать и его.
Я пожал плечами. Похоже, этот раунд Итачи проиграл.