bonitta все записи автора Сначала я бежала сквозь какие-то заброшенные магазины в торговом центре с группой детишек лет пяти-шести. Мы пробирались через решетки и маленькие отверстия, состоящие из досок. В итоге попали в палатку, где сидит голый педофил. То, что он педофил стало ясно после того, как этот мужчина начал самоудовлетворяться, глядя на детей. Малыши с криками разбежались, испугавшись, а я осталась в этой двухъярусной палатке из синего полупрозрачного материала и всё тех же сырых прогнивших досок. Рядом сидели мама и отчим в черных обтягивающих бронированных костюмах. Я знаю, что на нас опять напали немцы, и правительство сказало что-то вроде «защищайтесь как можете, у нас мало средств на войну». Мне нужно переодеться, так как на каблуках бегать по улице не удобно – повсюду вражеский патруль, стреляющий на поражение. Бункер (что-то вроде лесенки в подземелье с небольшим укрытием – похоже на вход в метро без самого метро) находится буквально метрах в тридцати от того места, где мы находимся. Я прошу маму подождать, пока буду переобуваться. Хочу найти кроссовки, но нахожу лишь мягкие тапочки, которые похожи больше на валенки. Мама говорит, что скоро будет наступление, поэтому ждать они не могут – отчим очень нервничает. Мы остаемся с педофилом, которого я совершенно не боюсь, так как знаю, что взрослые девочки его мало интересуют. Вскоре я понимаю, что его только что убили – грудь прострелена и сочится кровь. В это время я судорожно пытаюсь натянуть тапочки.
Слышу приближение врагов – я сажусь на корточки.. Вокруг сыро, холодно… На улице ночь. Палатка просвечивается огнями патрульных – я сижу, затаив дыхание – хоть бы не заметили. На улице стоит чемодан, который я должна перетащить в бункер – там некоторые теплые вещи и еда. Я надеюсь на то, что меня, сидящую, воспримут за брошенный мешок (или что-то вроде этого) и не станут заглядывать внутрь. Сердце колотится очень сильно. Страх пробирает, но вместе с тем в кровь приливает адреналин. Возникает какое-то отчужденное чувство – я стараюсь думать о том, что это скоро закончится и что нужно просто перетерпеть, а то ведь в военное время люди жили же как-то, и ничего - есть и те, кто до сих пор в этом мире…
Выждав момент, я выбегаю из укрытия. Навстречу мне несется толпа «наших» - все в костюмах, в масках, со светящимися «глазами» на шлемах – фонарями дальнего видения. Пока я бегу в бункер, по толпе начинает палить танк, выехавший прямо навстречу массе. Раздается пулеметная очередь. Люди падают один за одним, не успев пробежать и десяти метров. В этот момент я несусь сквозь толпу в каком-то совершенно истерическом состоянии – меня трясёт, хочется кричать и рыдать, но я сдерживаю себя. Я бегу с чемоданом вниз по лестнице. Я слышу, что на улице утихает пулеметная очередь – все мертвы. Вижу прожектор, направленный прямо в сторону бункера – меня заметили. Вижу летящие в мою сторону гранаты. Меня задевает взрывной волной и отбрасывает к стене.
Открываю глаза – утро. Слышу немецкую речь и краем глаза замечаю какого-то военного начальника, который проверяет, не осталось ли живых. Я понимаю, что нужно притвориться убитой – по крайней мере, голова у меня повреждена – я чувствую спекшуюся на лице кровь. Также чувствую, что лежу в груде мертвых тел. Еще не понимаю, что болит, потому что оцепенела – от страха я не могу пошевелиться и даже толком разлепить глаза – только ощущение чужих мертвых заиндевевших рук и ног где-то подо мной… Начальник отдает приказ – закопать тела, чтобы не гнили. Чувствую, как земля летит на ноги и потом попадает на лицо. Становится сложнее дышать. Но из-за того, что земля сырая, кажется, что можно будет спастись – ведь она не так прилегает. Последнее, что я помню – это ощущение попадающей в легкие земли и мысль: «Ничего страшного, я буду жить, они ведь не станут сильно засыпать тело – они уйдут, и я встану…». А потом – провал и темнота, тишина…