Та_Которая_Грезит все записи автора Сказка об одиночестве...
----------
- Ты помог мне, храбрый юноша. Что же, я отплачу услугой за услугу... Чего ты хочешь? Говори смело, я выполню любое твое желание.
- Подари мне любимую, самую прекрасную и нежную в мире, - он на секунду задумался, - и пусть не будет на свете того, чью душу не согреет луч ее света. Пусть ее сердце станет моим сердцем, горячим и живым, а ее дыхание – моим дыханием. Пусть она будет отрадой моей и неутолимой моей печалью, моим прошлым и будущим, моей жизнью и моей погибелью. Я хочу, чтобы голос ее затрагивал самые сокровенные струны в душах людей! Когда она засмеется, пусть веселятся все ее слышащие, а когда случится ей заплакать, пусть не останется человека безучастного к грусти самой прекрасной из всех живущих на земле.
Колдунья усмехнулась.
- Я исполню твою мечту, но запомни: отныне и навеки она не сможет жить без тебя, а ты – без нее. Ваши судьбы будут связаны незримой нитью, и если ты когда-нибудь изменишь своей возлюбленной, предав ее беззаветную любовь, она умрет на закате того же дня, а твоя душа никогда не найдет себе покоя. Запомни это, юноша. Никогда!

* * *
Молодой скрипач, живший в ветхом маленьком домике на окраине города, был беден и одинок. Всех его денег не хватило бы даже на покупку огарка от сальной свечи, поэтому вечерами он теплее кутался в свой изношенный до дыр плащ и уходил за холмы – туда, где Черное озеро, наполняясь до краев лунным светом, становилось серебряным, а деревья, торжественно обрамлявшие берега, будто покрывались благородной сединой инея. Скрипач доставал свою скрипку, бережно укутанную холщовой тканью, и начинал играть, а шаловливые звезды кружились в вальсе, то и дело, глядясь в зеркально-чистую гладь воды. И тогда луна светила ярче, туман рассеивался, ночные кошмары отступали прочь - и всем детям города снились дивные радужные сны... Музыкант играл, ничего не замечая вокруг, всей душой сливаясь с голосом своей единственной возлюбленной – божественной скрипки, и до самого рассвета из-за холмов слышалась необыкновенная, будто неземная музыка. А на рассвете, когда лучи утреннего солнца робко озаряли верхушки деревьев и шпили городских зданий вдали, Скрипач устало опускал смычок, снова прятал скрипку в холщовый мешок и возвращался в город, понурив голову и опустив плечи.
Каждое утро по дороге домой Скрипач проходил мимо кованой решетки высокого забора вокруг роскошного особняка главного городского алхимика, и каждое утро видел он, как в саду за оградой распускаются яркие цветы, гордо выпрямляясь под ласковыми солнечными лучами. Прекраснее всех был цветок нарцисса: на него можно было любоваться часами, вдыхая пленительный аромат ослепительно-белых лепестков...

* * *
В богатом доме городского алхимика, что прослыл лучшим в своем деле, уже двадцать лет царила печальная тишина. Целых двадцать лет знаменитый маг безуспешно бился над целебным эликсиром для своей единственной дочери, одной из прекраснейших девушек Дальнего Королевства. Несчастная не могла восхититься дивным пением птиц и мелодичным звоном весенней капели, а переливы пастушьей флейты никогда не трогали ее сердца... Девушка даже не знала, как звучит ее собственное имя - дочь искуснейшего алхимика от рождения была глухой. Молчаливой тенью скользила она по дому, в котором единственным утешением был сад, где она собственноручно выращивала редчайшие по красоте цветы.

В то утро Скрипач, проходя по своему обыкновению, мимо сада за оградой, остановился посмотреть на цветник. Колокольчики печально кивнули головками, розы качнули роскошными бутонами в знак приветствия старому знакомому, ромашки лениво стряхнули с себя утреннюю росу.
Девушка, вышедшая в сад, поглядела на странного незнакомца чистым ясным взглядом и улыбнулась. Она и сама была как цветок, чудесный белый цветок, будто привезенный из далекой сказочной страны. А волосы красавицы, что были светлее льна и мягче шелка, украшал нарцисс, похожий на корону бессмертной королевы Лунного замка, что, по старинной легенде, когда-то стоял за Высокими горами Межмирья, на границе между Сном и Явью.
Скрипач замер в немом восхищении ее красотой: казалось, не дочь алхимика, а лесная фея глядела на него из-за решетки, увитой плющом и хмелем. Повинуясь безотчетному порыву, он вытащил скрипку и заиграл. Музыка, рождавшаяся в его сердце, не требовала пояснений: каждая нота, каждый звук, каждое движение вдохновенного смычка окрыляли душу, озаряли мир необыкновенным светом восторга и упоительной любви ко всему живому, и у ног музыканта, пробив гладкие серые камни мостовой, распускались незабудки.
Красавица все так же стояла у ограды, с интересом разглядывая странного человека и необычный предмет в его руках. Лишенная слуха, прекрасная дочь алхимика никогда в жизни не видела скрипку, и не могла слышать чудной музыки. Но от струн удивительного инструмента исходило волшебное бледно-золотистое сияние, что завораживало девушку и не позволяло отвести глаз.
Неожиданно мелодия оборвалась, смычок вздрогнул и замер, а Скрипач почувствовал на себе чей-то пронзительно-острый взгляд. В саду у ограды рядом с дочерью стоял старый маг и слушал музыку, всепонимающе улыбаясь.
- Чего ты хочешь, юноша?
- Позволь мне хотя бы иногда приходить сюда и играть для твоей дочери! Ее улыбка дороже всего на свете...
Алхимик задумался и покачал головой.
- Разве ты не знаешь, что моя дочь от рождения лишена слуха? Она не услышит твоей игры, будь ты хоть сам Господь...
Музыкант опустил глаза. Его до глубины души тронуло чужое горе...
- Неужели ее ничем нельзя вылечить?
- Целебный эликсир не будет готов, пока я не найду последнюю составляющую. На это уйдут годы, а может и целая вечность... Лучше забудь ее улыбку, Скрипач. Ступай своей дорогой и будь счастлив...
Старый алхимик знал, что зелье не подействует без важнейшего элемента – пряди волос королевы Лунного замка, светлой леди межмирья. Но межмирье погибло, на руинах замка цветет дикий вереск, а Лунная леди ушла в бесконечность три тысячи лет назад. С глухой, безысходной печалью маг подумал, что никогда ему не создать волшебного эликсира... Старик вздохнул, взял дочь за руку и, сгорбившись, ушел в дом.
С ресниц Скрипача скатилась слеза. Бедная, бедная девушка! Какое блаженство слышать пение птиц и шелест листвы, как чудесно понимать, что шепчет ветер!... Каждый новый день – это волшебная песня, где звуки ценятся на вес золота. Он отдал бы все за то, чтобы несчастная могла слышать мир, который для нее сейчас погружен в абсолютную тишину...
Музыкант снова заиграл, и напев скрипки уже не дышал любовью: он напоминал приглушенные рыдания и стоны. Отчаянье и тоска сквозили в этой музыке, и сердце сжималось от подступающих к горлу слез. Небо над головой заволокли тучи, зашумел ветер в ветках деревьев, грустно поникли садовые цветы, и вскоре первые капли дождя слезами богов окропили землю. Растрепанные волосы Скрипача развевал ветер, дорожный плащ промок насквозь, но он все играл, не останавливаясь ни на секунду, а от струн его скрипки исходило неземное сияние...

Алхимик подошел к окну. Этот безумец все еще стоял там, под дождем, и скрипка его сияла ярче тысячи свечей... Из чего же сделаны струны? Тут наверняка не обошлось без магии... Внезапно строчки древнего манускрипта всплыли в его памяти, и лицо мага озарилось безумной догадкой. Босиком он выбежал под дождь, открыл калитку и кинулся к Скрипачу.
- Я нашел, нашел последний локон Лунной леди! Вот оно, лекарство для моей дочери!
Музыкант прервал игру. Глаза его загорелись огнем надежды и волнения...
- Где она? Где эта волшебная прядь?
- Она здесь... Это струны твоей скрипки.
Скрипач побледнел и пошатнулся, с трудом держась на ногах. Его скрипка! Это же его голос, его душа! Без скрипки он станет немым, а жизнь его, прежде яркая, превратится в серое унылое существование... Когда-то он спас ведьму от неминуемой гибели, спрятав ее в своем доме от жестокого инквизитора, и вот чем отплатила она ему! Коварная колдунья связала его судьбу с чудесным инструментом и исчезла. Отдать скрипку – значит обречь себя на вечное проклятие...
Алхимик молча стоял под проливным дождем и умоляюще глядел на Скрипача. Капли дождя, стекая по лицу старика, смешивались со слезами...
- Я... отдам ее тебе...
Музыкант говорил хриплым прерывающимся голосом.
- Приходи за скрипкой завтра утром... Мне нужно время, чтобы попрощаться с нею.
Лицо старого мага засияло светлой радостью.
- Спасибо... спасибо. Я даже не знаю, как тебя теперь...
- Нет, не надо благодарить, - Скрипач взглянул ему прямо в глаза, - я просто хочу, чтобы она жила настоящей жизнью, наслаждаясь каждым мигом. Пусть твоя дочь внимает шуму дождя и шуршанию книжных страниц, пусть говорит с цветами и луговыми травами... Пусть она будет счастлива – вот мое желание и моя благодарность.
Скрипач повернулся и ушел, не оборачиваясь, а алхимик еще долго стоял под дождем и смотрел ему вслед сквозь мутную пелену то ли дождя, то ли слез...

***
Закат полыхал тревожно-алым пламенем, казалось, бездна Ада распахнула свои жадные объятья, чтобы поглотить Город-за-Холмами, не оставив от него и следа... Издали доносились приглушенные раскаты грома. Собиралась гроза, какой давно не видело Дальнее Королевство!
Всюду: на улицах, в домах горожан и даже у Черного озера, что за холмами, звучала странная – пугающая и одновременно манящая музыка; тревога и безотчетный страх поселялись в душе каждого, кто ее слышал. Музыкант играл в последний раз – и даже небеса содрогались от силы его игры. Дрожащий голос скрипки захлебывался в истерических рыданиях и криках ужаса, а Скрипач играл все быстрее и быстрее. Сердце в его груди бешено колотилось, на смертельно бледном лице выступали капли холодного пота, багровый, колышущийся туман застилал его глаза, но музыкант ничего не чувствовал, кроме единения со скрипкой в заключительном яростном порыве, в агонии своей лебединой песни...
Предгрозовой воздух наполнился удушающе-сладким ароматом нарциссов. Наконец, скрипка последний раз отчаянно и тоскливо вскрикнула, и – музыка прекратилась. Мучительная тишина рассыпалась вокруг осколками разбитого зеркала.
Оглушительный гром странно напомнил звук рвущихся струн. Хлынул дождь...