ТемнокрылаяСтражница все записи автора

Мефодий Буслаев. Лёд и пламя Тартара

Глава 11
ГЛИНЯШКИ
Это только кажется, что за все платят деньгами. За все действи¬тельно важное платят кусочками души.
"Книга Мрака"

Оставшись одни в квартире у Эссиорха, Ната, Чимоданов и Мошкин скучали недолго. Ната ста¬ла рыскать в ящиках стола у Эссиорха. Чимода¬нов, не заморачиваясь с правами на частную соб¬ственность, принялся рыться в запчастях. Осо¬бенно ему понравилась цепь от мотоцикла. Он даже хлестнул цепью по столу, едва не задев Вихрову. Ната швырнула в Чимоданова книгой.
— Это был намек. В следующий раз кину чем-нибудь реально тяжелым, — сказала она.
Чимоданов намек понял и, сердито урча, как спешащий в могилу мертвяк, отодвинулся на безопасное расстояние. Ната продолжала возиться с ящиками. Ящиков в столе у Эссиорха было три. Два завалены все теми же скучными запча¬стями. В третьем Ната обнаружила заурядную с виду тетрадь с собакой на обложке. Попыталась открыть, но прозрачный белый огонь сразу охва¬тил ей руку до локтя.
Ната отскочила, замахала рукой и, видя, что сбить огонь не удается, рванула в ванную. Позвать на помощь Мошкина, который в углу комнаты скромно листал журнальчик для домохозяек, она не догадалась. Однако огонь погас еще на пороге, когда расстояние между Натой и тетрадью увели¬чилось метров до трех. Ната испуганно оглядела руку. Никаких ожогов. Даже едва заметные, похо¬жие на персиковый пух волоски на запястье не свернулись от жара.
— Ну и гады же эти светлые! — сказала Ната огорченно.
— Я бы на твоем месте радовался, что заклина¬ние ставили светлые, — заметил Чимоданов.
— Почему?
— Рука целая. Если бы заклинание ставили темные, у тебя бы торчала обугленная кость, а на ней некоторое количество готового шашлыка, — с явным удовольствием сказал Петруччо.
Евгеша закончил читать рецепт приготовле¬ния гуся с яблоками, грустно облизнулся и закрыл журнальчик для домохозяек.
— Только людям аппетит распаляют. Хотя я же, по-моему, не люблю гусей, нет? — Спросил он.
Мошкину никто не ответил. Его риторические вопросы чаще всего оставались без внимания. Ка¬кой-то звук привлек его внимание. Евгеша опус¬тил голову.
— Чемодан, ты кое-что забыл! Бомбу! — не по¬вышая голоса, сказал он.
Это было дело привычное. У ножки стула, на котором сидел Мошкин, что-то тикало. Неболь¬шой пакет, к которому был прикручен будильник. Чимоданов с воплями набросился на Зудуку. Тот забился за батарею и, защищаясь, кололся булав¬кой. После третьей попытки выцарапать его Чи¬моданов сдался.
— Только высунься! — пригрозил он и, вернув¬шись к бомбе, умело разминировал ее.
— Заряд не очень сильный. Но ножку бы ото¬рвало, — сказал он Мошкину.
Мягкий Евгеша не стал уточнять, какая ножка имеется в виду: ножка стула или его собственная. Или, может, обе сразу?
— У твоего Зудуки синдром эмоциональной недостаточности, — заявила Ната.
— Моральные уроды посылаются нам на пути затем, чтобы на их фоне мы больше ценили нор¬мальных людей. Когда еще так обрадуешься вкусу обычного супа, как не после супа пересоленно¬го? — нравоучительно произнесла Ната.
Она, как актриса, обожала испытывать себя в различных амплуа. В том числе в нравоучитель¬ном.
— Подчеркиваю! Мой Зудука не моральный урод, а моральный уродик. Разница колоссальная, особенно для понимающего человека, — мрачно сказал Чимоданов и погрозил батарее кулаком.
— Тебе виднее. Как-никак Зудука твое творе¬ние, а все, что мы делаем, вольно или невольно получается по нашему образу и подобию, — про¬говорила Ната.
Неожиданно Вихрова вскрикнула, не отрывая взгляда от окна. Это был холодный информатив¬ный вопль, ибо Ната всегда заботилась о том, что¬бы выглядеть уместно и случайно не использо¬вать больше эмоциональных сил, чем следует.
В стекле маячила плоская круглая рожа, совер¬шенно разбойничья по виду. Припухшие скулы, низкий лоб с выступом черных жирных волос и — главное! — в подлом предвкушении скаля¬щийся рот. Красные глазки быстро перебегали с Чимоданова на Нату, а с Наты на Мошкина.
Заметив, что обнаружена, рожа без спешки от¬липла, ухмыльнулась, зыркнула и исчезла.
— Кто это был? Комиссионер? — спросила Ната.
Чимоданов подошел к стеклу, открыл раму и после некоторого колебания потрогал остав¬шуюся на стекле грязь пальцем.
— Комиссионер-то он, может, и комиссионер, да только какой-то неправильный, — заявил он.
— Почему неправильный?
— Потому что это не пластилин. Абсолютно натурально не пластилин... — Чимоданов показал ей палец, покрытый коричневой, быстро засы¬хающей жижей.
— Вытри! — быстро сказал Мошкин.
— Зачем?
— Она разъела стекло. Это комиссионер, вы¬лепленный в Нижнем Тартаре. Обычные пласти¬линовые там сразу раскисают. Эти не такие гиб¬кие, как наши, не такие увертливые и хитрые. Эйдос им выцыганить сложно — мозгов не хвата¬ет, — сообщил Евгеша.
— А зачем тогда они нужны?
— Их используют как ботов или дублей — в сражениях на второстепенных участках. Для соз¬дания массовости, для разведки и просто как пу¬шечное мясо. Воины они не ахти, зато и вреда им особого не причинишь. Глина есть глина. Осо¬бенно огнеупорная. Картечь в ней застревает. Да¬же заклинания и те вязнут. Ну, кроме самых силь¬ных, конечно...
— Откуда ты знаешь? — спросила Ната.
Вопрос был сформулирован неверно. Мош¬кин сразу занервничал. Засомневался.
— Откуда я знаю, да? Мне ведь этого никто не говорил, нет?
Ната погладила его по голове. Ее слабая и тон¬кая рука наделена была особой силой. Евгеша от удовольствия едва не замурлыкал.
— Успокойся! Все хорошо. Тебя никто не руга¬ет. Тебе Арей сказал?
— Нет. Я читал. Я же много читаю, да?
— Много, родной, много. Все читаешь и чита¬ешь. А что им от нас надо, этим комиссионерам из Нижнего Тартара?
— Не знаю. Но если интересно, то можно спросить, — предложил Мошкин.
— У кого?
— Да у них вот!
Ната оглянулась. Окно было облеплено ухмы¬ляющимися разбойничьими рожами. Их было не меньше десятка. Судя по звукам, доносящимся из кухни, там вторжение уже началось.
— Что им надо? — нервно спросила Ната.
— Уж точно не твой автограф. Не хочешь по¬пытаться их охмурить? — поинтересовался Чи¬моданов.
Стекло треснуло. В комнату полезли комиссио¬неры. У некоторых в зубах поблескивали ножи. Мошкин выхватил меч. Чимоданов после непродолжительного размышления материализо¬вал боевой топор. С мечами у него не особо лади¬лось. Несмотря на все старания Арея обучить его бою на мечах, взъерошенному, маленькому, вспыльчивому Петруччо куда больше подходил топор. Интересно, как бы он отреагировал, скажи ему кто-то, что топор — любимое оружие гномов?
Услышав из коридора шум, Мошкин обернул¬ся. В дверях маячили еще рожи четыре. Тела у ко¬миссионеров были такие же липкие, как и их фи¬зиономии. Одежда висела на них клочьями. На ком-то были только штаны, на ком-то лишь пид¬жак. Все истлевшее и явно снятое с мертвяков. Не¬которые комиссионеры ограничились часами. Правда, ничего шокирующего хрупкую детскую нравственность в наготе комиссионеров не обна¬руживалось. Все они были абсолютно бесполы.
Мошкин и Чимоданов встали спина к спине. Чимоданов контролировал окно, Мошкин — тех, что прорвались через дверь.
— Когда будешь размахиваться топором, не попади мне по затылку! — попросил Евгеша.
Как всегда с ним бывало, в минуту реальной опасности он вел себя мужественнее, чем в мину¬ты опасности воображаемой.
— Я ведь не попаду, да? — передразнил Чимо¬данов.
На плечи к нему резво карабкался Зудука с карманами, полными петард. Ему помог стол, под который хозяин недавно бросил свой красный чемодан. Наступив на чемодан, Зудука переско¬чил с него на стол, а оттуда сиганул на плечи к Петруччо.
Ната попыталась атаковать комиссионеров ми¬мической магией. Пустые старания. Издеваясь над Натой, один из комиссионеров выдал своим гли¬няным лицом всю ее мимику. Все это было проде¬лано с такой обезьяньей пародийностью, что На¬та узнала себя. Ее передернуло. Почему-то со сто¬роны себя видеть куда неприятнее, чем кого-то другого. Видя, что от ее мимики пользы никакой нет, Ната поспешно забралась под стол и, обхва¬тив руками красный чемодан, загородилась им.
Комиссионеры толпились, теснили друг друга. На первый взгляд, их было не меньше двенадцати. Двое с секирами, имевшими на конце копейный выступ, трое с ножами, один с кавалерийским па¬лашом, остальные вооружены кто чем. Мелькали даже ржавые вилы (смерть не столько от укола — сколько от заражения крови) и бейсбольные би¬ты, которые так любят возить в багажниках тро¬нувшиеся на почве самообороны дядечки. При¬чем те же дядечки обычно возят с собой на случай отмазки и бейсбольный мячик Типа покатался на машинке — поиграл в бейсбол.
Комиссионеры суетились, мельтешили, кривлялись, прыгали, однако никаких реально враж¬дебных действий пока не предпринимали. Поль¬зуясь моментом, Зудука извлек из-за уха зажигал¬ку и, подпалив тройную петарду, швырнул ее в столпившихся комиссионеров.
— И... ди... от! — с опозданием крикнул Чимоданов.
Три слога, отделенные отточиями, в действи¬тельности были разделены тремя оглушительны¬ми взрывами. Это послужило сигналом. Один из комиссионеров ринулся вперед. Особой ловко¬стью он не отличался. Мошкин присел, ушел от выпада и мощным круговым ударом отсек ему обе ноги. Однако это ничего не решило. Вся толпа ко¬миссионеров бросилась на них. Чимоданов и Мошкин, до того пытавшиеся держаться вместе, были мгновенно разделены. Петруччо размахи¬вал топором, отпрыгивал, атаковал, проламывал комиссионерам глиняные головы и про себя удивлялся, что он еще жив.
Мошкин, у которого крышу сорвало не так ка¬питально, как у его приятеля, был, признаться, удивлен. Имея численное преимущество, комис¬сионеры легко могли перебить их, однако напа¬дали вяло, замедленно. Они не столько стреми¬лись поразить Евгешу и Чимоданова, сколько про¬рваться к столу, под которым пряталась Ната. Здо¬ровенный комиссионер, скалясь, уже колотил по


нему битой. Ната, загораживаясь чемоданом, пы¬талась пнуть его в коленную чашечку.
Несмотря на то что бойцы комиссионеры бы¬ли слабые, ученикам стражей приходилось нелег¬ко. Мошкину удалось снести две глиняные голо¬вы, отрубить четыре кисти и довести общее чис¬ло отсеченных ног до пяти. Раны в корпус он не считал. Комиссионерам они не были страшны. Напротив, существовал риск, что меч увязнет, и он не сумеет его выдернуть. Сам Мошкин зарабо¬тал две легкие раны и едва не повис на вилах, ко¬торые метнул в него один из комиссионеров. Спасло его лишь то, что он вовремя споткнулся.
Вскочив, Евгеша заметил, как два комиссионе¬ра выволокли из-под разбитого стола Нату и по¬тащили ее к окну. Тащили они ее странно — за ручку чемодана, в который Ната, мало что сооб¬ражая, вцепилась мертвой хваткой. Поспешив к Вихровой на помощь, Евгеша снес одному из ко¬миссионеров голову. Второй комиссионер, кото¬рому Чимоданов отрубил топором кисть, выпрыг¬нул в окно. Это было сигналом к отступлению.
Комната опустела. Лишь отрубленные конеч¬ности на полу и мутные глинистые пятна повсю¬ду доказывали, что только что здесь кипел бой. Нападавшие отступили, исчезнув все тем же спо¬собом — через выбитое стекло. Выглянув в окно, Мошкин различил внизу влажное пятно. Кажется,
кто-то из комиссионеров не успел вовремя дема¬териализоваться.
— Надо же... фуф! Я жив! — удивленно произ¬нес Чимоданов.
Он пыхтел как паровоз, в трубе которого за¬стрял не в меру любопытный кочегар.
— Какой-то тупой... фуф... был бой! Конечно, это комиссионеры, но все же... фуф... странно, что мы живы... — продолжал он, немного отдышав¬шись.
Евгеша вытер покрытый глиной меч о шторы.
— Мне вообще показалось, что им нужны бы¬ли не мы. Разве нет? — спросил он.
Ната открыла глаза и деловито оглядела поле боя.
— Да, точно. Им нужен был чемодан нашего маньячного гнома! Они все лезли ко мне, а еще точнее к чемодану!
Петруччо посмотрел на отрубленную кисть, вцепившуюся в ручку его красного чемодана.
— Не, — нервно сказал он, — ерундистика! На¬турально ерундистика! Выдумали тоже!

***

Эдя Хаврон недовольно выглянул в окно. За окном в три ряда стояли машины. Теперь, когда преимущество скорости пропало, с высоты автобуса они казались жалкими и тесными коробоч¬ками.
— Этот проклятый автобус никуда не идет! Идиотизм какой-то! Я не удивлюсь, если водитель вылезет и оправится пить кефир. Ему-то что! Ра¬бочий день все равно идет, — проворчал Хаврон.
— Просто мы попали в пробку. Можно поду¬мать, ты первый день в Москве, — сказала Аня умиротворенно.
Ее голова доверчиво лежала у Эди на плече.
— Ты же сама говорила, что мы спешим. А те¬перь сидишь и не нервничаешь!
— Я никогда не нервничаю! Ну или стараюсь не нервничать.
— Почему?
— Повод нервничать есть всегда. А то и деся¬ток сразу. Глупо надеяться, что когда-то наступит день, когда ни одного повода не будет. А раз так — зачем дергаться? — заявила Аня.
— А у меня наоборот. Если я в какой-то день хотя бы чуток не попсихую, значит, я уже умер, — сказал Хаврон.
Автобус, наконец, тронулся и пополз. Аня взглянула на номер дома. Нет, до того, что они увидели в хаосе линий, еще далеко. Аня задумчи¬во стала следить за пешеходами. Когда автобус стоял, пешеходы обгоняли его, когда трогался — автобус обгонял пешеходов. Какого-то высоченного, в броском красном свитере мужчину, ша¬гавшего прямыми ногами, точно ножками цирку¬ля, они обгоняли три или четыре раза. И соответ¬ственно те же три или четыре раза он обгонял их.
— И почему люди, встретившись, должны рас¬ставаться? Какая несправедливость! — сказала Аня.
— Ты это о каких людях, о близких? — непони¬мающе спросил Эдя.
Как реалист до мозга костей, он мыслил абст¬рактно лишь тогда, когда у него не было другого выхода.
— Нет, не о близких. Близкие-то как раз рас¬стаются редко, а потом почти всегда встречаются. Я о других людях. Каждый день я вижу сотни лю¬дей: мужчин, женщин, стариков, детей. В транс¬порте, на улице, в магазине. Мы смотрим друг на друга, как чужие, иногда спрашиваем о пустяке, например: «Где тут ближайшее метро?», но чаще даже и не спрашиваем, а сразу расстаемся. Расста¬емся равнодушно и не жалеем об этом. А ведь мы никогда больше не встретимся.
— Зачем же так пессимистично, может, и встретитесь, — утешающе сказал Хаврон.
Он не видел большого смысла встречаться с теми людьми, у кого он спросил, который час, да¬же если предположить, что они ответили ему вежливо, а не «что, на телефоне посмотреть лень?».
— С одним из ста, может, встретимся, и то не вспомним уже о предыдущей встрече. Город слишком большой. Ты улыбаешься? Думаешь, это сентиментальные бредни?
— Не-а, — сказал Эдя. — Не думаю. У меня вооб¬ще философия кота: поел-поспал, поел-поспал. И так ежедневно. Если навязчивая мысль и посе¬щает меня в последние годы, то только вот какая. Жизнь — это игра, в которой каждый следующий уровень сложнее предыдущего. Едва ты приноро¬вился, правила усложнились.
Взгляд Ани стал вдруг напряженным.
— Вот он, этот дом! — крикнула она и, вскочив, забарабанила в двери замершего в очередной раз автобуса.
Водитель неохотно открыл двери. Хаврон и Аня выскочили на дорогу, не доезжая остановки, и быстро пошли по газону. Перед ними был тот самый дом, который возник недавно в танце слу¬чайных линий.
— Вроде он, — согласился Эдя. — А теперь что, ищем тех типчиков, лица которых мы видели?
— Да.
— Веселенькая задачка. Тут несколько подъез¬дов. Что дальше? Ходим по всем и трезвоним в двери?
Анина рука оставила ладонь Хаврона и нырну¬ла в сумочку.
— Ты уверена? — спросил Эдя с беспокойст¬вом.
— Уверена, — сказала Аня и без колебаний на¬дела очки.
Стекла остро блеснули. Хаврон увидел, как Аня поочередно оглядела все подъезды и направи¬лась к одному. Двигалась она быстро, уверенно. По лестнице они поднимались пешком. Изне¬женный лифтом Хаврон ворчал, что не нанимал¬ся портить новенькие ноги.
Наконец Аня остановилась у одной квартиры и кивком указала на нее Эде. Дверь выглядела за¬урядно. Никакого магического сияния, насколько мог видеть Эдя, от нее не исходило. И вообще ни¬чего не исходило. Коврик лежал чуть наискось. На той же площадке стоял детский велосипед, видно, принадлежавший соседям.
— Интересно, что мы сейчас скажем? «Изви¬ните, граждане, но мы вас видели в волшебных очках и все про вас знаем. А ну признавайтесь, как вас зовут и что вы натворили?» — сказал Эдя.
Аня не улыбнулась. Хмыкнув, Эдя подошел к дверям и позвонил. Звонок пискляво откликнулся где-то в глубине квартиры. Долгое время ничего не происходило. Хаврон приложился ухом к двери.
— Да нет там никого. Все тихо! — заявил Эдя и позвонил еще раз.
— Есть. Я знаю, что есть, — уверенно сказала Аня.
Эдя собирался дать третий, завершающий зво¬нок, как вдруг дверь рывком открылась. Хаврон, навалившийся на нее плечом, едва не упал. На по¬роге стояли двое подростков. Один — высокий, немного растерянный, был с мечом, другой, ма¬ленький и взъерошенный, как воробей, только что искупавшийся в луже, — с боевым топором. За их спинами, в глубине коридора маячила девица с очень подвижным, постоянно меняющимся ли¬цом. Эдя торопливо отвернулся, интуитивно ощу¬тив, что смотреть на него опасно.
— Что вам нужно? — покачивая топором, с вы¬зовом, очень нагло, спросил взъерошенный.
— Вам же что-то нужно, да? — робко уточнил высокий.


Файл скачан с сайта http://tanya-grotter.ru