ЗВЕРИ!
     У КОГО ИЗ ВАС СЕГОДНЯ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ?
     Если ни у кого, то кто хотел бы отпраздновать его заранее?
     Если таких тоже нет, то кто из вас хочет отпраздновать что-нибудь другое и позвать меня на торт с пирогом?
     Если все равно никто, то кто хочет просто так испечь торт (с медом, взбитыми сливками, сладким желе и сахарной глазурью) и спросить меня, не зайду ли я в гости, чтобы его съесть?
     Если опять никто, то что же мне делать?
     Вы знаете, что такое пропадать? Вот это сейчас со мной случится.
     Помогите мне.

     Медведь.

     В тот вечер у всех был день рождения, остальные праздновали его заранее, или праздновали что-нибудь другое, или просто пекли торт. Медведь носился от дома к дому, пока окончательно не выбился из сил. Тогда он улегся под ивой и тихонько заснул в лучах заходящего солнца.

     Тоон Теллеген. «Письма только для своих»

     Где-то у самого речного дна щука спросила у карпа:
     — Хочешь, я напишу тебе письмо?
     — Давай, — сказал карп.
     — А что мне написать? — спросила щука.
     — Ну... — задумался карп. — Начни с «Дорогой карп».
     Щука написала:

     Дорогой Карп!

     — А дальше? — спросила она.
     — Ах, — сказал карп. — Этого уже достаточно.
     — Достаточно? — удивилась щука. — Да это же пустое место!
     — Пустое место? — возмутился карп, и плавники у него покраснели. — «Дорогой карп» — это пустое место?
     — Да, — сказала щука.
     — Дай сюда письмо, — завопил карп и вырвал письмо из плавников щуки.
     — Это пустое место! — визжала щука, и наверх поднимались клокочущие воздушные пузырьки.
     Карп забрал письмо с собой и уплыл в камыши у изгибы реки. В глубине, между двух камышин, он перечитывал его и довольно кивал.
     Чуть позже мимо проплыла обиженная щука и услышала карпа. Каждый раз, дочитав до конца, он начинал заново, с «Дорогой».
     — А ответ я получу? — спросила щука.
     — Я должен подумать, — сказал карп, не отрывая взгляда от письма и бормоча: — В этом письме есть большое зерно правды. Я уверен.
     — Подумать, подумать... — сказала щука. — Ты же можешь просто написать «Дорогая щука»?
     — Вполне возможно, — сказал карп. — Но это гораздо сложнее, чем тебе кажется, щука.
     Он быстро поплыл прочь и скоро скрылся из виду.
     Мрачная щука опустилась на дно реки и стала думать о темноте и одиночестве. Время от времени она в сердцах желала карпу провалиться в воздух. Размышляя об этом, она написала плавником на песке:

     Дорогая щука!
     Ты — самая лучшая щука.
     Все звери.

     «Вот это настоящее письмо», — подумала она, удивившись. Она перечитала его и позабыла про карпа, который все еще не мог оторваться от своего письма в камышах у изгиба реки.

     Тоон Теллеген. «Письма только для своих»

     ОДНАЖДЫ ЗИМОЙ БЕЛКА НАПИСАЛА ПИСЬМО МУРАВЬЮ:

     Дорогой муравей!
     Муравей муравей муравей муравей муравей
     муравей муравей муравей муравей
     дорогой муравей
     муравей муравей муравей муравей
     дорогой муравей
     дорогой муравей
     муравей.

     Белка.

     Письмо было странное, и белка сама не знала, зачем она его написала. Но она надела на письмо куртку и натянула на него шапку, потому что на улице было холодно. Потом она объяснила ему, куда идти, и открыла дверь.
     Письмо осторожно вышло на улицу, спустилось по буку вниз, пробралось через снег и постучало в окошко к муравью.
     — Кто там? — спросил муравей.
     — Письмо, — ответило письмо.
     — Письмо? — удивился муравей и открыл дверь.
     — Я для вас, — сказало письмо и слегка поклонилось, сняв шапку.
     Муравей рассмотрел его со всех сторон, а потом осторожно открыл конверт.
     — Я тебя прочту, — предупредил он.
     — Конечно, — сказало письмо.
     Прочитав его, муравей довольно потер руки и сказал:
     — Присаживайся, письмо, присаживайся. Чем тебя угостить?
     — Ну... — задумалось письмо. — Я даже не знаю.
     — Хочешь чего-нибудь сладкого? — спросил муравей.
     — Хочу! — сказало письмо и зашуршало от удовольствия.
     Муравей взял ручку и написал сверху на письме: «что-то сладкое». Потом подумал и приписал внизу: «что-то теплое». Себе же он достал горшочек меда.
     Письмо от удовольствия зашелестело, а уголки у него завернулись.
     Они долго просидели за столом, и муравей то и дело вставал, чтобы написать что-нибудь на краях письма.
     Когда стемнело, письмо попрощалось. На улице шел снег, и оно медленно брело через сугробы назад к буку, потом вскарабкалось наверх и просунулось под белкину дверь.
     — Так-так, — сказала белка. — Ты вернулось.
     — Да, — сказало письмо, и когда белка склонилась над ним, рассказало ей все, что с ним было. А потом даже сказало о том, что муравей о ней, белке, думает.
     — И что он обо мне думает? — спросила белка.
     — Прочитай, — сказало письмо.
     Белка прочитала, а потом спросила письмо, можно ли перед сном положить его под подушку.
     — Ладно, — согласилось письмо.
     На улице поднялась метель. Белкин домик трещал, а снежные хлопья становились все больше. Мир все белел и белел.
     Но белка и письмо ничего об этом не знали.
     Они спали, и снились им разные слова и сладкие чернила.

     Тоон Теллеген. «Письма только для своих»

     На платане на краю леса сова продавала письма.
     У нее были странные письма, радостные письма, нежные письма, ехидные письма, письма, которые нельзя было отличить от ливня, грозы или лютика, письма, которые шипели, письма с усиками и чешуей, острые письма, которыми можно было разрезать торт, рычащие письма, письма, которые можно было использовать вместо двери, письма, которые цвели, а потом увядали, и еще много разных писем.
     Но покупатели приходили к ней очень редко, и иногда сова продавала только половину письма в день или вообще маленький кусочек.
     Тогда она спрашивала:
     — Желаете кусочек с «Дорогой» или кусочек «До скорой встречи»?
     Потом она клювом отрезала кусок от письма и продавала его.
     Часто за день к ней никто так и не заходил. Тогда она складывала маленькие стопки из «Как у тебя дела?» и «У меня все хорошо», потому что их можно было продать зверям, которые торопились. Или же она писала длинные серьезные письма без адресатов и складывала их в ящик стола. Эти письма она не продавала, она перечитывала их сама, когда наступала зима и платан был весь завален снегом.
     Неподвижно застыв и закрыв глаза, она часами раздумывала над каждым словом, которое писала.
     «Если я буду писать вещи, о которых я на самом деле думаю, — думала она, — тогда я должна буду написать вещи...»
     Но она не знала, что ей тогда надо было бы писать. «Потому что о чем я думаю?» — думала она. И никогда этого не знала.
     Часто она засыпала с глубокими морщинами на лбу.
     Над кроватью у нее висела строчка из письма, которое она когда-то давно нашла в лесу. Эту строчку она перечитывала каждое утро, когда просыпалась. И каждое утро ей было интересно, что же там написано.
     А написано было маленькими кривыми буквами:

     У меня все довольно хорошо.

     Прочитав это предложение, сова кивала и на минуту закрывала глаза. К собственному удивлению, она почти всегда соглашалась с этими словами.

Тоон Теллеген. «Письма только для своих»

     Дорогая белка!
     В мой день рождения я хочу получить только один подарок.
     Я очень долго думал, но так и не придумал, откуда бы тебе его взять. Но я все равно его попрошу.
     Я хочу уверенность в том, что утром снова взойдет солнышко.
     Когда я по ночам сижу дома и не могу заснуть, то мне бывает так темно, что я не верю, что солнышко взойдет снова.
     Это очень странный подарок? Думаешь, у тебя получится его найти? Ты мне его подаришь?
     Но это должна быть серьезная уверенность. Не такая, как с луной или с зимой.
     Больше я ничего не хочу. И не хочу, чтобы кто-то еще приходил ко мне на день рождения.
     Суматоха всегда все портит.
     Но торт я все равно приготовлю. Для тебя.
     Торт с буковыми орешками, хорошо?
     
     Ежик.
     
     На следующий день белка отправилась на день рождения к ежику.
     Поле долгих поисков ей все-таки удалось найти уверенность.
     В кустарнике под дубом ежик дрожащими пальцами разворачивал подарок.
     — И вот это — уверенность? — спросил он с горящими глазами.
     Подарок был маленький и невзрачный. Его вполне могло сдуть ветром, или кто-нибудь по неосторожности вполне мог бы на него сесть, и тогда его было бы уже никогда не найти.
     — Да, — сказала белка.
     Ежик долго рассматривал подарок со всех сторон, а потом припрятал его между своими самыми острыми иголками, чтобы туда никто не добрался.
     — Так-так, — сказал он. — Пускай сегодня вечером будет темно, правда, белка?
     Белка кивнула и уселась на траву рядом с тортом с буковыми орешками.
     Ежик сел с другой стороны. И они стали праздновать.