НИЧЕМУ НЕ СТАНУ УДИВЛЯТЬСЯ, РЕШИЛ про себя кузнечик. Хоть что случись — никогда. Он уселся на травинку на берегу реки и умиротворённо огляделся вокруг.
     Был тёплый день. Вдали вдоль берега медленно летела Цапля, время от времени высовывался Карп.
     Кузнечик разгладил морщину на своём фраке и только хотел расстегнуть пуговицу, как фрак сморщился, покраснел и лохмотьями свалился с него.
     «Досадно, ничего не скажешь, — подумал Кузнечик, — однако вовсе не удивительно».
     Белый и тощий, сидел он среди останков своего фрака, а потом одним прыжком переправился в тенёк под ивой. «А то ещё плечи сожгу», — подумал он. Но тут солнце внезапно закатилось, небо потемнело, ударил мороз, повалил снег, и с диким воем закружила метель.
     У Кузнечика свело от холода челюсти, но способности размышлять он не утратил. «Даже и не думайте, что я собираюсь удивляться, — мысленно сказал он. — Нетушки. Вот ещё.»
     Он с величайшим трудом разлепил губы и крикнул:
     — Скажите на милость! Самое обыкновенное дело!
     В этот момент мимо него проходили муравей и Белка, поражённые происходящим до глубины души.
     — Ну и дела, Муравей, — сказала Белка.
     — Да уж, — поддержал Муравей. — Прямо не знаю, что творится.
     Прокладывая себе тропинку в снегу, они наткнулись на Кузнечика, который так и сидел под ивой без фрака, трясясь от холода.
     — Кузнечик! — обеспокоено воскликнула Белка.
     — Здорово, Белка, — проклацал зубами Кузнечик.
     На большее его не хватило, поскольку он лишился чувств.
     Немного погодя в небе снова показалось солнце, воздух прояснился и посинел. Снег растаял, опять наступило лето.
     Кузнечик открыл глаза и огляделся.
     — Ты чего тут делаешь? — спросила Белка. — Да ещё без фрака.
     — Да так, сказал Кузнечик. — Ничего особенного. — И он поведал Муравью и Белке о том, что решил больше ничему не удивляться.
     — Дело, конечно, непростое, — отметил он, — Но ничего невозможного нет.
     И когда чуть позже ива вдруг выбралась из земли, свистнула в две ветки, прошлась барыней, глотнула водицы из реки и снова влезла в землю, у белки от изумления отвисла челюсть, Муравей потряс головой, а Кузнечик только зевнул.
     — Подумаешь, — заметил он. — И не такое видывали.
     — Скажи, как тебе это удаётся? — позавидовал Муравей, который тоже был бы весьма не прочь перестать удивляться многим вещам.
     — Сказать-то я могу, Муравей, — ответил Кузнечик. — Но ты на меня косо посмотришь.
     — Да ладно тебе, — наседал Муравей.
     Но Кузнечик был неумолим.
     — Ей богу, не стоит, — сказал он.
     Немного погодя Белка и Муравей распрощались с кузнечиком, всё таким же белым без фрака. На небе проступили зелёные звёзды, и хлынул дождь из чернил и сахара. Белка и муравей в изумлении вытаращились на небо. Издалека до них донёсся хохот Кузнечика.
     Белка спросила себя, каково это, когда ничего тебя больше не удивляет. Весьма удивительное ощущение, — подумала она, — весьма удивительное.

     Тоон Теллеген. «Почти взаправду»