Две старушки жили в большом старом доме на краю города.
     Прямо над ними жил жалкий-прежалкий старичок, помешавшийся от одиночества. У него был толстый затылок и маленькие глазки с красными, вывернутыми наружу веками.
     Иногда он стучался в комнату к старушкам, и они вместе пили чай.
     В один прекрасный день старичок сказал, напряжённо уставившись в свою чашку:
     — А знаете, со мной за всю мою жизнь ни разу ничего такого не приключилось.
     — Ну да, и с нами тоже, — поддержали старушки, — тоже никогда ничего такого.
     — Да нет, — сказал старичок, — я вовсе не это имею в виду.
     — Ах вот как, — сказала одна старушка. Старичок посмотрел в пол, провёл руками по волосам и, запинаясь, выговорил:
     — Я вот о чём. Я бы очень не прочь разок это самое...
     — Это самое? — переспросила удивлённо вторая старушка.
     — Ну да, — сказал старичок.
     — А что «это самое»?
     — Ну это... с вами.
     — С нами?
     — Ну да, очень бы я был не прочь с вами это самое разок, ну, потрогать у вас кое-что, ну, в общем, вы понимаете, о чём я...
     — Да, — сказали старушки. — Понятно. Воцарилось молчание. Атмосфера накалялась. Затем одна из старушек сказала:
     — Нет, мы не хотим, нельзя. Старик вскочил и крикнул:
     — Ну что вы как дети, в самом-то деле! Ну просто как дети, и всё тут!
     И не успели старушки ничего сказать, как он, хлопнув дверью, выскочил из комнаты. Старушки остались сидеть подавленные.
     — Ну, это же ничего, что я так сказала? — спросила одна.
     — Да нет, — сказала другая старушка. — Я вот как раз об этом и думаю.
     Был полдень. Комнату заливало солнце.
     Через некоторое время старушек начали одолевать сомнения. Они думали о том, как одинок этот старик, о том, что он, возможно, теперь бесконечно огорчён.
     — У нас-то с тобой есть мы с тобой, — сказали они. Они подумали о том, что жизнь старика, вероятно, была сущим адом, что в нём бушевали инфернальные страсти, что ни один луч света не проникал в его душу — вполне вероятно.
     Часом позже они взобрались по лестнице и постучались в дверь его мансарды.
     — Кто там? — спросил он.
     — Это мы, — сказали они. — Можно зайти?
     — Нельзя.
     — Вам можно... это самое.
     — Нет, я больше не хочу.
     — Ну... за коленку. — Нет!
     — Под юбки — хоть до каких пор...
     — Нет! Убирайтесь! Прочь! Они вернулись к себе.
     Было уже за полдень. Солнце зашло, окрасив крыши красным. За окном возились стайки воробьев, слышался шум автомобилей, самолётов.
     Они понуро взглянули друг на друга. Он бы мог проделать с нами всё, подумали они. Всё, что угодно.
     Слышно было, как он топает ногами, хлопает дверьми.