Lusidus все записи автора НА ПРИЕМЕ У ПСИХОЛОГА РАМИЛЯ ГАРИФУЛЛИНА летчик-космонавт, Герой России Муса МАНАРОВ

Вспомним «Две­надцать стульев» Ильфа и Петрова. Остап Бендер, помнится, посетовал, что на него давит атмосферный столб. Результат – депрессия. В космосе атмосферного столба быть не может?
– Там вес не давит, а атмосфера давит. Внутри корабля воздух под тем же давлением, что и на Земле.
– А здесь, на Земле, вы чувствуете этот атмосферный столб?
– На меня не это давит. Что обычно на нас давит? Проблемы. Недостаток денег, иногда проблемы со здоровьем у тебя или у твоих близких. А столб атмосферный, слава богу, не давит.
– Как ваше здоровье?
– Да ничего. Не дождетесь. Здоровье – дай бог вам такое, как у меня! Вот сейчас с тенниса пришел. Локоть болит, потому что неправильно, наверное, играю. А так вроде нормально все.
– У вас, конечно, депрессий и неврозов нет?
– Нет, слава богу. Периодами не очень блестящее настроение бывает, конечно.
– Бывают все-таки перепады.
– Всегда только «дауны» могут быть радостными. Человек есть человек.
– А вам снится космос?
– Снится. И всегда с разных точек. Иногда с точки зрения восторга, иногда вылезают все страхи, которые вроде не присутствовали. Бывают интересные сны, ну просто приключенческие.
– Расскажите.
– Я оказался в капсуле. За иллюминатором большое звездное небо, Земля удаляется, и я понимаю, что улетаю. В реальности летал 1,5 года, и никогда не было такого страха и испуга. А во сне было меня охватила даже не паника, а какой-то ужас. На станции я себя чувствовал свободным, а вот на Земле...

Это вытеснение – один из главных защитных механизмов, описанных З. Фрей­дом. Он заключается в активном выталкивании из сознания болезненных воспоминаний, чувств и импульсов. Эти страхи были во время полета, но были вытеснены в подсознание моего пациента.

А в космосе видели сны?
– Конечно. Как-то лег спать с мыслью, что летать еще целый год. И вдруг вижу во сне, что я уже на Земле. Но меня это не обрадовало. Я стал переживать, что не выполнил задачу – даже в пот бросило. На следующей станции мне приснился такой сон. Я иду по Москве, а на улице лето. Но стартовал я зимой, в декабре. Так вот, я иду по улице и не могу понять, почему я по ней иду. Встречаю друзей, а они спрашивают – ты же на станции должен быть? Я проснулся. Задумался.

Казалось бы, сон о том, что мой пациент гуляет по Москве, должен быть позитивным, так как он в это время находился в космосе и скучал по Земле. Но оказалось, наоборот. Сон вызвал ужас. Это сновидение говорит о высоком чувст­ве ответственности, о страхе не выполнить задачу, не выдержать испытания. Этот страх присутствовал реально, но благодаря защитному механизму психики был забыт и вытеснен в подсознание. Впоследствии он проявил себя во сне.

– Что больше изменило вас как личность: космос или известность после полетов?
– Думаю, нас меняет только время. Нормальный человек просто стареет.

Защита интеллектуализацией.

Не хочу хвалиться, но это мировая житейская проблема. Не много людей выдерживают испытание славой.

Судя по всему, мой пациент это испытание выдержал.

Некоторые попадают во власть и портятся. Становятся богатыми. Кого-то все время хвалят высокие руководители. А мне повезло. Когда я летал, то бум славы от космонавтики прошел.

Проблема психологической совместимости с другими членами экипажа беспокоила?
– Нас обычно было двое. Прилетали до шести. Психологическая несовместимость – это выдумка. Проблема – в совместимости людей.
– Вы ее ощутили?
– У нас, слава богу, было все в порядке. Мне повезло с командиром Володей Титовым и Витей Афанасьевым.

Моему пациенту всю жизнь везло или это такое восприятие жизни? Об этом узнаем позднее.

Были какие-то разногласия. Иногда поспоришь, повздоришь и все. А некоторые себя так ведут, что с ними просто жить невозможно. И в этом плане как раз очень тяжело, когда тебе уйти некуда. Такого, слава богу, у меня не было.

Мой пациент не желает раскрываться, но, судя по отдельным словам и их интонациям, проблемы все-таки были.

– Все-таки трудно находиться целый год с другой личностью в замкнутом пространстве. Вероятность появления неадекватности восприятия увеличивается.
– Нет. (Защита отрицанием.) Во-первых, это зависит от интеллекта и уровня интеллигентности. Если люди культурные, то можно просто отвернуться на полчаса друг от друга и не говорить. Тем более, если видишь, что он на тебя надулся или не желает говорить. Порой достаточно было двух часов, чтобы переломить ситуацию. Просто посидеть и своим делом позаниматься.

Ниже вы узнаете, что эта последняя фраза моего пациента, на мой взгляд, является его кредом «заниматься своим делом» и не соблазняться на грешные деяния, в которые часто вовлекаются публичные личности, используя свою известность.

– Были ли какие-нибудь нештатные личностно-психологические ситуации, которые скрывались от народа?
– Нет. (Защита отрицанием.) Наша работа открыта, но нельзя же все, что происходит, выносить на обсуждение. Мне кажется, должны быть какие-то секреты профессии. Кому интересно, например, сморкался летчик, когда устанавливал мировой рекорд по дальности, или не сморкался? Я думаю, что все космонавты более или менее информированы о том, кто, с кем и как себя вел. Но зачем это афишировать?

Известно, что успех в профессии космонавта определяется, в первую очередь, его личностными и психологическими характеристиками. Именно благодаря этим характеристикам весь мир увидел улыбку космонавта №1 Юрия Алексеевича Гагарина. При этом анализ личности космонавтов всегда был темой закрытой для общественности. Именно поэтому до сих пор в кинематографе нет объективного образа Гагарина как реальной личности со своими человеческими и психологическими проблемами. Космонавты, будучи символами нашей великой державы, должны были всегда быть примером для всех нас. Мой пациент, осознавая все это, сопротивляется психологическому анализу. С другой стороны, сам я, имея сильный контрперенос на моего пациента как на своего кумира, тоже сопротивлялся тому, чтобы глубже анализировать эту личность. Именно поэтому далее я перешел на анализ, который оказался более универсальным и меньше касался личностных сторон моего пациента.

– Невесомость – это больше позитив или негатив? Как сказалась она на вашем физическом и психическом здоровье?
– Невесомость, если в ней просто находишься, – это прекрасно! А с медицинской точки зрения – это страшный враг, потому что в ней быстро деградируешь. Сосуды, мышцы, сердце – все мгновенно деградирует. С точки зрения работы это тоже кайф, потому что ты можешь взять здоровенную и тяжелую штуку и спокойно ее потаскать. А если ты работаешь с какой-нибудь мелочью, то невесомость – очень вредная и противная штука. Все разлетается – винтики, болтики. Часы разобрать и собрать в космосе не так просто.

Известно, что в космосе изменяется кровообращение и благодаря долгому полету может появляться неадекватность восприятия.

Во время полета в космосе не было ли у вас галлюцинаций, иллюзий?
– Я читал, что у космонавтов, которые долго находятся в космосе, начинаются галлюцинации. Это не так. Я могу твердо сказать, что никаких галлюцинаций у меня не было. На Земле это вероятнее. Особенно сейчас, когда неограниченно продают спиртное. В космосе у меня был трезвый рассудок, поэтому и галлюцинаций не было. Может быть, есть такие космонавты, у которых бывают отклонения. Они что-то видят.
– Известно, что космонавт Николаев после приземления лежал, как будто ничего не понимая, и все время повторял, что больше 18 суток летать нель­зя. А Севастьянов будто бы кричал ему: «Очнись! Это же Земля, Земля».
– Именно после того полета все поняли, что такое невесомость и что с ней нужно каждый день бороться. Они летали в тесном корабле. У них не было возможности тренироваться физически. А во время посадки действуют большие перегрузки. Им было плохо, пришлось нести. Я же, например, через час или два после годового полета уже ходил. Нельзя просто выжидать, надо активно противодействовать невесомости, иначе живым не вернешься.
– Космос – необычный объект для нашего сознания. Насколько ваше сознание справилось с космосом?
– С моим сознанием ничего необычного не произошло.
Я ничего такого не видел, слава богу. Каких-то чудес, которые думал увидеть, не существует. Ученые вполне красиво и адекватно описали этот мир. Поэтому каких-то особых открытий я не сделал. Мне говорили, что Земля круглая…
– Это так и оказалось?
– Да. Вот если бы я увидел, что она квадратная, это бы меня потрясло.
– Перед полетом в космос у вас были определенные фантазии и представления о космосе. Насколько они совпали с реальностью? Сравните эти две картинки.
– Сначала были представления по фильму «Укрощение огня». Это даже не космос, а космическая история. Она выглядела очень величественно. Еще раньше были «избушки на Луне» – мои детские фантазии. А когда начались тренировки, получилось достаточно похоже. А в космосе – сама краса мироздания, она очень впечатляет. Земля… Солнце… Вхождение в это пространст­во, полет.

Анализ фантазий показал, что они не содержат в себе проблем, связанных с психологией. Мой пациент человек творческий, романтичный. Он визуалист, больше видит глазами и делает руками.

Это сейчас есть специализированные кинозалы, где, надев стереоскопические очки, можно посмотреть фильм «Орбитальная станция» и ощутить себя на станции. А когда мы готовились, были только фотокарточки. Поэтому, когда увидел все своими глазами, – это впечатлило. Я не представлял нашу Землю как живую планету. Нет слов.
– А мы проживаем на Земле, так и не увидев ее истинный и живой образ…
– Правильно. Но люди не интересуются этим. Вот что обидно-то. Полно людей, которые вверх не смотрят.
– Как вы думаете, восприятие нашей Земли как живой планеты усиливает религиозность и веру или наоборот? Вы после космоса стали атеистом?
– Я не религиозен.
– Может быть, после полета в космос вы стали еще более ярым атеистом?
– Нет. Бог для планет не очень нужен. Он нужен для людей.

Согласно Фрейду, не Бог создал человека по образу своему и подобию, а человек создал Бога по образу своему и подобию?
– Каждый имеет свои взгляды. Не хотелось бы дискуссировать в этом направлении. Но когда смотришь на это великолепие, то, конечно, душа поет. Но это зависит от мировоззрения. Кто верит в Бога, для того это великолепие и есть подтверждение божественности. Но не обязательно быть верующим, чтобы ощущать это великолепие, эту эстетику.
– По-видимому, при выборе команды учитывалась склонность космонавта к мании величия. Юрий Гагарин, по-видимому, был выбран потому, что в нем не было таких амбиций, как у других.
– Я, к своему сожалению, даже не встречался с Юрием Алексеевичем Гагариным. По отзывам товарищей, это был человек настоящий, нормальный. А вообще – люди разные бывают, как и в любой профессии. Есть такие, которые от похвал портятся, другие смотрят на себя трезво.
– Были времена, когда космонавты были даже телеведущими, часто появлялись на телеэкране. Такие как Леонов, Рукавишников, Севастьянов, Рюмин и другие. А вы – человек, судя по всему, не публичный, хотя с вашим именем можно было чаще появляться на телеэкранах. Это очень нужно для молодежи.
– Раньше разнарядка была такая. Но случается и сейчас. Недавно я ездил в Таманскую дивизию потому, что там служат наши дагестанцы. Ездил, чтобы поддержать и как бы сблизить дагестанцев с русскими ребятами. На самом деле раньше люди с большим интересом встречались с космонавтами. А сейчас мы никому не интересны. Реально нас в России всего 100 человек, многие уже умерли. И на всей планете очень мало людей, которые нами интересуются. Меня это удивляет потому, что я всегда с восторгом смотрел на летчиков, на космонавтов. Но сейчас все пошло как-то накатанно. Думаю, в дальнейшем, когда полетят на планеты, на Луну, это будет очень интересно.
– Ранее вы отметили, что уже многих космонавтов нет в живых. Почему?
– Умирают потому, что жизнь такая. Я говорил – раньше была разнарядка на несколько поездок и встреч в месяц. Естественно, каждый хотел с тобой посидеть, выпить. Размеренной, спокойной жизни не было. Человек просто изнашивался. Поэтому многие просто погибли от болезней.
– В том числе от алкогольных вливаний?
– Ну алкоголь, скажу так, здоровья не прибавляет. Но для человека в России, по крайней мере, он прибавляет доверия. Поэтому если космонавт не будет задерживаться и разделять с людьми трапезу и выпивку, то люди обижаются. Это обычный человек может пить, может и не пить – это его личное дело. А здесь это воспринимается как неуважение. В России принято встречать застольями. Такая традиция.
– Вы с Германом Титовым не были знакомы?
– Я с Германом Степановичем еще как был знаком.
– На ваш взгляд, он переживал из-за того, что не стал космонавтом №1, или в конце своей жизни об этом забыл?
– Думаю, что переживал.
– Эту психотравму он пронес через всю жизнь или все же забыл в конце своей жизни?
– Нет. Он это не забыл. Такое у каждого случается.
– И все-таки, не стать космонавтом №1 – не у всех случается…
– Особенно жалко, если люди вообще не слетали в космос, хотя были в отряде.
– А может быть, кончина Титова была связана с этим переживанием, которое стало пусковым механизмом для начала болезней?
– Несмотря на то что он был космонавт №2, его буквально руками «рвали» везде. Тем более что Юрий Гагарин погиб. Просто сейчас нет такого интереса к космосу. Раньше Герой Советского Союза, космонавт мог зайти в любой кабинет. Он был человек влиятельный. А сейчас какой-нибудь певец скорее войдет в нужный кабинет. Поэтому нас сейчас уже не испортишь.
– Герман Титов был космонавтом №2, а вы свой номер знаете?
– У меня №065.
– Вы не забываете о своих корнях, о Дагестане?
– Езжу туда не очень часто. Во-первых, туда билеты стоят, как за границу. Во-вторых, там уже другая обстановка.

И все-таки попробую затронуть тему об амбициях и самомнении моего пациента.

Стоит ли в Дагестане в честь вас памятник?
– Ну, я же еще живой. Пока мы живем, нам его не ставят.
– Вроде бы раньше ставили при жизни?
– Нет, это у нас было для дважды Героев Совет­ского Союза. Им ставили бюст на родине. Но я, слава богу, единожды Герой, мне второй звезды не давали, поэтому не поставили бюст.
– А вопрос такой поднимался?
– Они, может быть, и поднимали, но был уже принят закон, согласно которому мне бюст не положен.
– И все-таки, насчет памятника вопрос сам народ поднимает?
– Да нет. Никто не поднимает. А зачем?
– Чтобы воспитывать поколение.
– Вы знаете, когда человек живой, надо на живом воспитывать поколение. Если на живом не воспитывают, зачем памятник? Они подождут, когда уже не будет живого Мусы Манарова. Тогда памятник сделают. Ведь для этого надо очень великим быть, чтобы при жизни поставили. Ну все-таки я не настолько велик.
– Во время полета часто ли заходили разговоры о женщинах-космонавтах?
– Мужчинам женщина нужна, это понятно. Но мы были на работе, а на работе не всегда хочется, чтобы женщина вмешивалась. Срабатывает мужской эгоизм.
– Женщины-космонавты нужны?
– Наверное, нужны. Но, слава богу, мы недолго летали с гражданкой Великобритании Силен Шарм. Про нее могу сказать, что я удивился, когда она прилетела. Многие прилетают деревянными, немножко не освоившимися. Она как будто родилась в космосе. Хорошо все переносила. Очень пунктуальная, молодец! Мы были с ней недолго, всего 5 дней, а потом вместе приземлялись.
– В космосе, в невесомости энергия либидо усиливается или ослабляется?
– Как бы честно сказать? Я не ощутил какой-то разительной перемены в себе. Может быть, я такой скучный. Но как на Земле было, так оно и есть. Как алкоголь… что на Земле, что в космосе. Некоторые ребята говорили, что, дескать, попробуешь глоточек в космосе, то будет действовать, как будто много выпил. Это неправда. Просто люди способны на выдумки. Сами себе придумают, а потом сами в это верят. В этом плане нормально было. Все полтора года. Слава богу, ни видения, ни иллюзии меня не посещали.
– У вас семья большая?
– Дочка закончила мединститут, а сын вот заканчивает Бауманский. Супруга Неля у меня врач.

Мой пациент – личность сдержанная, чувствующая свои внутренние и внешние границы. Он весьма практичен. Трудолюбив. Не выделяет себя из других профессий. Наблюдается полное отсутст­вие неконтролируемых амбиций и мании величия. Будучи человеком системы, имеет установки, ограничивающие его в необдуманных поступках, соблазнах. Личность не публичная потому, что не ощущает в этом ценности, хотя, возможно, не хватает навыков для этой грешной деятельности. Складывается впечатление, что благодаря своему поведению мой пациент так организует вокруг себя среду обитания, что в ней ему всегда везет. Отсюда защитные слова: «Бог миловал», «везло», «слава богу». Как говорил Ходжа Насреддин, «на Бога надейся, а ишака привязывай, а то украдут».
Мой пациент из тех, кто ишака обязательно привяжет. Частотный анализ показал значительное употребление слова «Бог», не «космос». По-видимому, это латентная религиозность, несмотря на то что мой пациент утверждает, что не религиозен. Сам я, имея сильный контрперенос на своего пациента как на своего кумира, сопротивлялся тому, чтобы глубже анализировать эту личность. Именно поэтому анализ оказался менее психологическим, но более информативным с точки зрения понимания профессии космонавта. По-видимому, трудолюбие, ответственность и профессионализм позволили моему пациенту достичь успеха в этой необыкновенной профессии.