Этим парням комфортнее сидеть на корточках, чем стоять. Но, самое главное, это последние мужские особи на планете Земля, которым удается носить кожаные гангстерские кепки 1920-х годов с шиком — все остальные в таких кепках похожи разве что на педиков из театрального училища, репетирующих какой-нибудь мюзикл.

Гопники круты тем, что в их мире нет места самоиронии. Чего-чего, а аутентичности у них не отнимешь. В эпоху, когда аутентичность — самое ценное и редкостное качество, гопники занимают верхнюю ступеньку иерархии крутизны в мире. Доказательство аутентичности гопников — их фантастически отважные вкусы: смесь безвкусицы, угрозы и присущего «третьему миру» крикливого шика, наглость которого и во сне не приснится даже самому авангардному-разавангардному из западных «продвинутых людей»: в их буржуазных белых ручках он мигом обернется безобидным китчем.

Даже тот факт, что гопники любят врубать техно на всю катушку, петь дерьмовые песни под караоке в дешевых кафешках с цветомузыкой или носить дешевые остроконечные кожаные ботинки под стать своим кепкам-таблеткам в стиле регтайма 1920-х, не может отнять у них статуса самых опасных подонков из числа белого населения всего белого света.

Но история российских гопников — отнюдь не незамысловатый гимн в честь вида аутентичной крутизны, который пока не открыла для себя буржуазия. Напротив, это трагедия, достойная по своему масштабу большой литературы. Подобно старому Югу у Фолкнера или уходящим в прошлое дворянам-помещикам у Толстого российские гопники — герои трагического сказания о вымирающей породе людей, когда-то столь гордых собой.

Когда в путеводителе какой-то народ называют «гордым», это обычно эвфемизм, означающий «скорее звери, чем люди». Что касается гопников, то они действительно до людей вряд ли дотягивают, и именно в этом состоит их похабное очарование.

Взять хоть само слово «гопник». «Гоп» звучит злобно, тупо и смешно, но не настолько смешно, чтобы вы осмеливались смеяться гопнику в лицо. Это слово веселит в поездке, когда вы надежно забаррикадировались в своей машине, стекла подняты, дверцы заперты, нога — на педали газа, а дети и жена в ужасе вопят: «Только не останавливайся на „красный“!»

Как и когда возникла культура гопников?

Слово «гопник» не было остроумным изобретением поэта. В его основе, как и в основе многих других чудесных русских слов, лежит аббревиатура: «Государственное общежитие пролетариата». Добавьте к «Г.О.П.» суффикс «ник» — и новый биологический вид готов.

А родился он, если верить легендам, после большевистского переворота. Согласно самым надежным источникам, которыми мы располагаем (а это мнение вокалиста группы «Ленинград» Шнура), гопники приезжали в 1920-х годах в Петроград в поисках работы. По происхождению они были крестьянами или вовсе безземельной голью перекатной. Они вываливались толпами из поездов и при везении находили себе пристанище в недавно перестроенных общежитиях, где превращались в первых local ghetto gangstas Советской России.

У вида «гопник обыкновенный» даже был свой конкретный ареал обитания — Лиговский проспект, дом 10. Собственно, это гостиница, ныне называющаяся «Октябрьская», которую советские власти сделали общежитием для приезжих пролетариев, а гопники на свой лад превратили в коллективистский бандитский клуб. Поскольку они и у себя-то в деревнях были аутсайдерами, часто детьми из неполных семей, а многие уже имели на счету мелкие преступления, если не что похуже, коренное население Петрограда, а потом Ленинграда относилось к гопникам брезгливо. Они вошли в легенды как блатари и фартовые, которых не могла сломать даже советская система. У них был свой кодекс чести, они жили по собственным правилам, у них были свои татуировки на пальцах, свои моды. Они представляли собой нечто типа касты «воров в законе» в мире правонарушителей-«хулиганов».