все записи автора "И скучно, и грустно, и некому руку подать..."
Вполне возможно, что, говоря о своем одиночестве и о том, как мы его боимся, мы, как всегда, что-то очень сильно не допонимаем. Или, скажем, называем вещи не вполне своими именами. Когда-то давно Франсуа Ларошфуко, умевший изъясняться потрясающе ёмкими афоризмами, сказал: "Человечество придумало слово "одиночество", чтобы выразить боль того, кто один, и слово "уединение", чтобы выразить его величие". Почему же мы куда больше думаем о нашем страхе одниночества, чем мечтаем об уединении? Или, иначе говоря, что не дает нашему одиночеству стать уединением? И о каком "неодиночестве" мы на самом деле мечтаем, страдая от одиночества? Чего нам не хватает, когда мы одниоки? И как мы будем жить, если каким-то загадочным образом узнаем, что будем одниноки - в точности так же, как сейчас! - до самой смерти? Или - что такое есть в нас самих, что делает нас одинокими?
На эту тему, надо сказать, человечество тоже придумало великое множество мифов. Один из них, например, предполагает, что уметь переносить одиночество человеку необходимо только для того, чтобы спокойно дождаться того, с кем возможно будет слиться в единении. Или другая фантазия: человек, не переносящий одниочества, вполне способен - при наличии, разумеется, подходящего партнера - на истинно дружеские или любовные отношения.
Вы не согласны с тем, что все это - мифы? Попробуем пояснить, что мы имеем в виду.

По какой причине человек так мучается в одиночестве? Только не надо говорить, что человек - животное социальное, и потому общение ему необходимо как воздух. Нам, между прочим, и воздуха нужно вполне определенное количество - ни больше и не меньше. Не говоря уж о еде, воде и сексе. Но тогда почему существуют люди, которые проведя десять минут в одиночестве, начинают мечтать о собеседнике? Возможно, лучше всех на эту тему высказался Игорь Губерман:
Смешно, как люто гонит нас
В толкучку гомона и пира
Боязнь остаться лишний раз
В пустыне собственного мира.
Есть момент в жизни человека, когда мир для него начинает делиться на две части - "Я" и "не-Я". Но несколько позже для него наступает другой, не менее важный момент, когда появляется возможность "посмотреть на себя со стороны". С определенной точки зрения можно сказать, что в этот момент рождается третья субстанция, которую нельзя назвать ни "Я", ни "не-Я". Возможно, это и есть наш внутренний голос, наше второе "Я", или что-то еще, нам вполне знакомое. Мы ведь довольно рано обнаруживаем, что можем говорить и сами с собой, если рядом нет никого другого. Так почему же, становясь взрослыми, мы вдруг перестаем понимать привлекательность этого разговора с самим собой? Куда девается эта удивительная "третья субстанция"?
"Лучше уж быть одной одинокою, чем вдвоем - в одиночестве". Ответ вполне предсказуем. Разговаривать интересно с открытым и искренним собеседником. А если внутри нас существует огромное количество закрытых для самостоятельного осознания и осмысления тем? О чем говорить с таким собеседником? Заглянуть в себя оказывается страшно, и мы предпочитаем защищаться от этого светской больовней. Ведь люди, которые и часу не могут прожить без общения, обычно ведут именно такого рода разговоры.
Но тогда получается, что другие люди им нужны отнюдь не сами по себе, а скорее как некие "шумовые завесы", позволяющие отодвинуть на задний, не досягаемый для сознания план все, что по-настоящему тревожит! Да и близкие служат им ровно для той же цели. И где же тут, стесняемся спросить, настоящая дружба или любовь? Одна сплошная потребность в затыкании кем-то огромных брешей в своих границах.
И, учитывая все описанные выше причины, нам кажется вполне логичным предположить, что только тот человек, который не просто способен терпеть одиночество, а умеет пребывать в поистине спокойном и счастливом уединении, может вступать в настоящие глубокие, интимные отношения. То есть такие отношения, в которых другой человек важен не в качестве обеспечения досуга или отвлекающего шума, а исключительно сам по себе, во всем своем личностном своеобразии.
Вы, кстати, никогда не задумывались, почему принятая во многих религиях поза для молитвы выглядит именно так - сложенные на уровне груди и обращенные вверх ладони рук? Мы не рискуем выступать в качестве консультантов по теологии, но вполне способны прокомментировать эту позу с точки зрения телесно-ориентированной психотерапии. Что мы ощущаем ладонями, когда они прикасаются друг к другу? Правильно - самих себя. А что нам дает расположение их напротив того места, куда мы обычно кладем руку, когда говорим о своих чувствах? Мы же не прикладываем руку ко лбу или к плечу, когда произносим: "Я!" Соответственно и положение ладоней вблизи именно этого места облегчает нам контакт с нашим истинным "Я". Направление пальцев, в сущности, то единственное, что указывает на обращение нашего внутреннего монолога к Богу. Но уж зато монолог этот оказывается действительно искренним, в который мы вкладываем душу, - и происходит это только потому, что пребываем мы в этот момент в честном, глубинном контакте с собой.

Е.Л. Леоненко, Т.В. Тимошенко: "Психотерапия".