Amaltiirtare_the_Witch все записи автора Решила таки свое творение выложить и на лиру))))
Название: Солнце
Автор: Amaltiirtare-the-witch
Бета: Amaltiirtare-the-witch
Фандом: Bleach
Персонажи: Гриммджо/Ичиго
Рейтинг: PG
Размер: мини
Статус: Закончен
Предупреждение: не споткнитесь о лежащий на пороге ООС
Художественное оформление: Crazy_werewolf
Дисклеймер: Моя трава, персонажи нет, а так хотелось бы....
От автора: писалось под давлением плохой дождливой погоды, внезапно начавшейся сессии, депрессии и еще черт знает чего

Никогда еще дорога от школы домой не была такой долгой.
Мелкий моросящий дождик неприятно холодил кожу, стекал с рыжих волос, забирался за воротник формы, которая тут же намокала и прилипала к спине. Небо быстро меняло цвет от унылого светло-серого оттенка до глубокого графитового, вечернего. Парк опустел, дети разбежались по домам, потому как вместе с темнотой приходил холод. Холод осенней ночи.
Он чувствовал этот холод всем своим существом, но не хотел согреться. Он не спешил домой, стараясь оттянуть как можно дальше тот самый момент, когда он переступит порог своей уютной прихожей. Тогда, на звук открывшейся двери из кухни выглянет Юзу и улыбаясь спросит, как дела. И нужно будет натянуть счастливую и беззаботную улыбку и сказать, что все хорошо. Отец, как всегда, выпрыгнет из ниоткуда как черт из табакерки и отвесит любимому сыну парочку тумаков за то, что опоздал к ужину. Придется дать ему сдачи, чтобы он не заподозрил, как сейчас хреново на душе, как хочется просто лечь и не двигаться.
Но даже самая длинная дорога, в обход за несколько кварталов, в конце концов, привела его под дверь дома. Занавес.
Поздоровавшись с сестрами и папой, Ичиго поднялся в свою комнату, переоделся и рухнул на кровать. Сил двигаться не было. Он никогда бы не подумал, что строить из себя счастливого и довольного жизнью человека так сложно. Даже улыбка давалась ему с трудом.
Это была не банальная физическая усталость. Его выносливости может позавидовать даже танк. Но в последнее время он все чаще замечает, что ему чего-то не хватает. Чего-то очень важного, жизненно-необходимого. Как будто у него что-то отняли, что-то ценное и нужное. Но он не мог понять, что. Парень не спал ночами, уставившись в идеально белый потолок, копаясь в себе, пытаясь найти причину такой сильной апатии. Но тщетно.
Ичиго не мог понять, почему все вокруг перестало вызывать какие-либо эмоции. У него замечательная семья, отличные друзья. В городе все относительно спокойно, уже не приходится так часто срываться с места и бежать по очередному вызову. У него теперь куча времени, чтобы проводить его с теми, кто ему дорог. Но вместо этого, как только он видел веселые лица Иноуэ, Рукии, фирменный оскал Ренджи, невозмутимого Чада и спокойного Исиду, у него возникало сильное желание уйти от них куда-нибудь подальше. Потому что они были счастливы, смеялись и шутили, подкалывали друг друга, радовались жизни. А он не мог. Внутри все сжималось, отчего становилось очень пусто на душе. Пусто и холодно. Ичиго чувствовал себя лишним рядом с ними. Несмотря на то, что они были его лучшими друзьями.
Вздохнув, он посмотрел в окно. Стало совсем темно, зажглись фонари. С улицы тянуло запахом опавшей листвы и намокшей травы. Раньше ему нравился этот запах. Запах осени.
Стрелка часов мерно перешагнула на одно деление, отмерив еще один прожитый Ичиго час. С их последней встречи прошло уже два дня. Грудь сдавили ледяные тиски. Его терпения никогда не хватало больше, чем на три дня, значит, скоро появится. Он ждал. Не потому что очень хотел увидеть того, кто считался его врагом. Он хотел, чтобы сегодня все закончилось как можно быстрее. Клонило в сон.
Где-то далеко, на окраине города вспыхнул синий огонек чьей-то сильной реяцу. Ичиго закрыл глаза. Он знал этот поток энергии, знал, кому он принадлежит. Знал, что если он не бросится сейчас туда, где вспыхнуло пламя чужой силы, то ее обладатель очень скоро потеряет терпение и сам придет к нему. Подросток задумался. Это началось всего месяц назад. Айзен был повержен, но и Готей-13 был слишком истощен войной. Поэтому было заключено что-то вроде пакта о ненападении. Оставшиеся арранкары согласились, так как это даровало им жизнь. Охотится они могли и на мелких Пустых и адьюкасов, не трогая души людей и шинигами. Но без лидера, державшего все нити власти, они очень быстро перегрызлись и разбились на мелкие группки, у каждой был собственный вожак и своя территория. Теперь Уэко Мундо трясло от частых междоусобиц. И конечно, виновником всего этого был избран он, шестнадцатилетний подросток, временный шинигами Куросаки Ичиго.
Именно избран. И именно им. Потому что посмел победить Короля, а потом еще и защитить Его Величество от других представителей Эспады, желавших побыстрее расправиться с чересчур вспыльчивым, нахальным и своенравным Секстой. После этого, в течение месяца с интервалами в два-три дня он чувствовал присутствие его реяцу в городе.
Ичиго не ошибся. Через пятнадцать минут огонек энергии начал двигаться, направляясь в его сторону. Секста был очень недоволен, судя по рваным волнам, исходившим от него. Видимо, в Уэко Мундо арранкарская шпана доставляла много хлопот, не желая подчиняться бывшей Эспаде, предпочитая существовать самостоятельно. Да и в «команде» Гриммджо было не так все радужно. Приходилось постоянно доказывать свое право лидера в его маленьком мирке, раздираемом на части мелкими стычками и интригами.
Тяжелое тело приземлилось на кровать. Мелкие брызги воды разлетелись по комнате, когда Секста пытался стряхнуть с волос капли дождя. Колючий взгляд чувствовался кожей, Ичиго даже не надо было открывать глаза, чтобы увидеть рассерженного парня.
- Чертова погода! – Проворчал Гриммджо, убирая прилипшие ко лбу влажные прядки. – Слыш, ублюдок! Какого хрена я за тобой бегать должен?! Совсем страх потерял, шинигами недоделанный.
Ичиго уже привык к таким оскорблениям, перестал обращать на них внимание уже давно. Его реакция была на руку только Гриммджо, поэтому он предпочитал отмалчиваться, не вступая с ним в словесную перепалку.
- У меня сегодня настроение ни к черту, так что давай сразу без прелюдий.
«Прелюдиями» арранкар называл драку. В последние несколько раз они опускали этот процесс, переходя сразу ко второй части, банально называемой сексом. Это было как какое-то помешательство. В бешенстве Гриммджо валил его на землю, вырывая меч, осыпая ругательствами, и брал его, грубо, жестко, с ненавистью глядя в карие глаза, смотрящие в ответ со злобой, что окончательно срывало тормоза разъяренному арранкару. В первый раз Ичиго был готов возненавидеть его за такое унижение, но не получилось. Видимо, это не было заложено в его природе. Потом чувство злобы окончательно улетучилось, оставив на своем месте темную пустоту.
- Как же меня все достало!– Гриммджо склонился над смирно лежащим парнем и принялся вылизывать его шею. Это было единственной лаской, которую получал Ичиго. На большее Сексты не хватало, подготовка никогда не занимала больше минуты. А поцелуи он видимо считал слишком щедрым подарком, которого Ичиго не достоин. - Арранкарское отребье, ненавижу! Только путаются под ногами, крутых из себя строят. Ушлепки дырявые.
От этих слов пустота в душе начала покрываться коркой льда, царапая душу, раня сердце острыми холодными иголками, разрывая изнутри.
Две недели назад Ичиго понял, что причиной такой сильной ненависти был даже не он сам. Гриммджо давно перестал говорить «Я ненавижу тебя, Куросаки Ичиго!», не обещал убить при первой же возможности. Он просто выплескивал весь негатив, связанный с потерей Хогиоку, убийством Айзена и воцарившейся анархией в Уэко Мундо, на парня. Хотя, чего Ичиго, собственно ожидал. Арранкарами движет инстинкт. У Гриммджо самым сильным был инстинкт, заставляющий его постоянно искать стычек с сильными врагами. И инстинкт, которого еще никто не отменял, ввиду непреложных законов физиологии. Подраться и потрахаться, желательно и то, и другое. Секста решил, что раз Ичиго хороший соперник в драке, то зачем далеко ходить и искать кого-то для удовлетворения другой потребности. Вполне логично.
Из чувства изощренного мазохизма, не иначе, парень вскоре перестал сопротивляться столь сильному напору. Где-то в глубине души подросток надеялся, что их отношения, таким образом, рано или поздно перейдут на другую ступень. Он ждал этих заветных слов, «я ненавижу тебя», произнесенных хриплым от возбуждения голосом, как утопающий пытался уцепиться за спасительный жестокий блеск в синих глазах. Но раз за разом понимал, что для Гриммджо это своего рода терапия, снятие стресса. И ничего больше.
Устало приоткрыв глаза, Ичиго посмотрел на сидящего рядом арранкара. Вид у него был злой и голодный. Не подающая признаков жизни добыча не устраивала хищника, он привык, что при первых же прикосновениях парень начинал брыкаться, пытаясь вырваться из его рук, глаза меняли теплый каштановый оттенок на темный, искрящийся всполохами золотого огня злобы. Но сейчас все было по-другому. Ощущение, что что-то не так не покидало Гриммджо с того самого момента, когда он шагнул из черной пасти Гарганты в пропахший сыростью городок. Какое-то странное ощущение потери не оставляло его и сейчас, когда он смотрел на лежащего на кровати парня.
Встряхнув голубыми волосами, как бы отгоняя так некстати навалившиеся размышления, Гриммджо решил продолжить начатое. Ему и так хватало проблем, а копаться в себе и выяснять, чего же ему так не хватает, он не хотел. По крайней мере, сейчас. Переполнявшая его злоба требовала выхода, царапалась изнутри, как запертый в клетку зверь.
- Ты чего как бревно лежишь, паршивец?!
Он ожидал какой угодно реакции. Удара в челюсть, в пах коленом, матерного потока, но только не усталых карих глаз, смотрящих как-то отрешенно, обессилено. От этого взгляда становилось как-то не по себе, настолько безразлично сейчас смотрел на него подросток. От того, что произошло потом, у арранкара чуть было не начался нервный тик.
Присев, Ичиго стянул с себя футболку, зябко поежившись от легкого холодного ветерка, трепавшего легкие занавески на окне, немного приподнял бедра, снимая брюки с бельем. Раздевшись, он раздвинул ноги, вытягивая их по бокам Гриммджо, так, что он оказался сидящим между чуть согнутых коленей. Откинувшись на подушку, подросток тихо, но очень твердо и спокойно произнес:
- Бери то, за чем пришел и уходи.
И отвернулся, положив голову на бок.
Гриммджо моргнул. Потом еще раз. Картина не менялась. Все происходящее было настолько неестественно и неправильно, что он чуть было не впал в ступор. Потом нашелся и рявкнул:
- Что за шутки, Куросаки?! Жить надоело, ублюдок мелкий?!
Он сказал это только для того, чтобы не молчать. Чтобы хоть что-то сказать и не выдать своей растерянности. Чувство беспокойства все четче оформлялось, крепло, мысли бешено носились в голове. Все насущные проблемы, все неурядицы связанные с попытками Эспады восстановить жалкое подобие централизованной власти в Уэко Мундо, все эти «придворные» интриги, в которых привыкший все проблемы решать мечом арранкар ничего не смыслил, отошли на задний план. Сейчас его волновало почему этот сгусток энергии, заводящийся с полуоборота, стоит только брякнуть какую-нибудь гадость, выглядел таким потерянным и надломленным. То, с каким равнодушием он отдавался на милость своему врагу, пугала.
Карие глаза встретились с темно-голубыми.
- Я что, выгляжу очень радостным и счастливым?! Ты думаешь, что мне сейчас очень весело?! – К горлу подкатывал ком. Сегодня можно не сдерживаться. Будь, что будет, но дальше он так не может. По щекам побежали соленые дорожки слез. – Мать твою, что тебе еще от меня надо?! Пришел трахать – трахай, только в душу не лезь! Сделай уже это и вали туда, откуда вылез, придурок!
Гриммджо оторопел. Парень лежал, мелко содрогаясь всем телом, сдавленно дышал, накрыв ладонью губы, не давая рыданиям вырваться наружу. Что случилось? Секста ощутил странное гадкое скребущее чувство. Раньше с ним такого не было. Он вообще мало прислушивался к своим чувствам, полагаясь только на инстинкты. Но сейчас, глядя на Ичиго, у него внутри как будто вырос кактус. Тысячи мелких иголок-укоров впились в него, давая ростки другому чувству, которое крепло с каждой секундой, все увереннее поднимая голову.
Джаггерджак погладил сильные ноги парня и, аккуратно взяв под коленки, сдвинул, укладывая его ровно на кровати. Взяв скинутое на пол покрывало, он прикрыл его до пояса. Ичиго все еще тихо всхлипывал, не обращая внимания на то, что сейчас делает Гриммджо.
Арранкар каким-то шестым чувством понимал, что нужно что-то сделать, как-то успокоить, что ли. Но не знал, как. Он не привык к проявлениям ласки, заботы и внимания. Он сам никогда такого не удостаивался, поэтому и не разбрасывался нежностью. Тем более, что он искренне надеялся, что нежность и сострадание он искоренил в себе уже давно, считая эти чувства проявлением слабости и отголосками человеческой натуры, которую старался свести к минимуму.
А сейчас он сидел, растерянный, не зная, как поступить. «Может, погладить его?» Неуверенно протянув руку к Ичиго, Гриммджо замер, так и не дотронувшись до рыжих растрепанных волос. Это было необъяснимо, но он как будто натолкнулся на ледяную стену, отделявшую его от подростка. Жгучий резкий холод впился в подушечки пальцев острыми шипами.
Отдернув руку, арранкар почувствовал, что еще немного, и он начнет паниковать. «Черт! Черт! Черт!» - ни одной путной мысли не приходило в голову. – «Стоп. Надо его обнять. Должно сработать». Гриммджо улегся на бок, удобно устроившись, и потянул Ичиго к себе. Парень не сопротивлялся. Обвив руками безвольно обмякшее, как тряпичная кукла, тело, арранкар принялся наблюдать за парнем, надеясь, что он сейчас встрепенется и даст ему в поддых. Но тусклые глаза смотрели все так же отрешенно, как бездушные стекляшки. Глупые серо-коричневые стекляшки, часто используемые как глаза для кукол.
Прижав парня к себе, Гриммджо ошарашено уставился в темноту комнаты. Он прислушивался к своим ощущениям, ставшим теперь как никогда острыми, и не верил. От Ичиго больше не исходило тепло. Нет, на ощупь кожа была нормальной температуры, как и положено. Не было того внутреннего огня, блики которого плясали маленькими чертиками в золотисто-медовых глазах, согревая всех окружающих. Этот внутренний жар был источником силы подростка, заставлял его идти вперед, сшибая все на своем пути, ради спасения близких ему людей, ради защиты его родного города, ради спасения мира. В сражении этот огонь перерастал в настоящий пожар, вырывавшийся наружу сильными неровными языками черного пламени реяцу. Он отдавал его без остатка всем, кто в нем нуждался. Поддерживал веру в своих друзьях, вел их вперед за собой, как сигнальный огонь. Даже во время битвы он отдавал противнику частичку этого тепла, не жалея себя, сражаясь до последнего. Сам Джаггерджак был когда-то привлечен этим пламенем, этим жаром, исходившем от рыжеволосого мальчишки. Когда-то он хотел растоптать этот огонь, погасить, вырвать его из груди шинигами, настолько сильна была ненависть к этому сметающему все пламени.
А теперь Гриммджо не чувствовал его, этот внутренний огонь. В глазах больше не плясали бесенята, водя хороводы по карамельной радужке. Ощущалась только пустота.
Чуть отодвинув от себя парнишку, арранкар продолжал всматриваться в его лицо, в надежде поймать хоть отголосок того пламени, хоть маленькую искорку. Безрезультатно.
Кто с ним это сделал? Что произошло?
Гриммджо подумал было, что что-то случилось с его семьей или с кем-то из друзей. Но если бы это было так, то парень сейчас бы не лежал, как мертвый, а с упорством танка спасал бы тех, кто ему дорог.
Понимание начало медленно просачиваться сквозь плотную пелену неизвестности. От осознания произошедшего у Гриммджо все внутри сжалось и неприятно зашевелилось, как будто в грудь вставили ледяную палку и медленно проворачивали.
Месяц назад, после первой их стычки со времени заключения мира, арранкар почувствовал прилив сил, как будто драка с сильным противником поднимала ему тонус. Так оно и было, но сейчас, когда сомнения или робость в принятии решений могут стоить жизни, это было особенно заметно. Каждый раз после «прогулки» в Генсей он с удвоенным рвением принимался восстанавливать порядок в мире, который считал по праву своим. Что-то поддерживало его все это время, не давая опустить руки, давая энергию его природному упорству и упрямству. Он сначала удивлялся, а потом перестал обращать внимание, считая, что так и должно быть.
И только сейчас, лежа в обнимку с Ичиго и глядя в его безжизненные, лишенные блеска глаза, он с ужасом понимал, что это он виноват в том, это эти глаза больше не горят ни от злобы, ни сверкают решимостью, ни испускают солнечных зайчиков, как было, когда подросток улыбался. Ичиго не умел скрывать свое пламя, прятать его от окружающих. Поэтому у него много друзей, по-настоящему верных и дорогих. И они платят ему тем же, отдавая свое тепло взамен того, что дарил он.
А Гриммджо ничего не дарил. Он только отнимал. Раз за разом, являясь в Генсей, он уходил оттуда с кусочком самого солнца, спрятанном в этом рыжеволосом мальчике. И этот осколок чужого, но настолько родного пламени и был источником тех самых сил, которые толкали его вперед. Арранкар не мог по-другому. Ему никто ничего не дарил просто так, поэтому и он умел только отнимать, так как в этом мире выживает сильнейший. Только сейчас он с ужасом осознавал, что если все время только брать, ничего не оставляя взамен, то скоро и брать-то будет нечего. И сейчас его личное солнышко, о которое он грелся все это время, погасло.
Даггерджак понимал, что все еще можно исправить. Еще можно вернуть задорный золотой блеск глазам Ичиго, еще не все потеряно. Но как? Он не может сейчас с ним остаться, чтобы парень проснулся утром и понял, что он все-таки ему нужен. Он должен идти, уже совсем скоро. От осознания собственной беспомощности в таком деле, Гриммджо разозлился. На себя, за то, что так расклеился из-за какого-то мальчишки, который по идее ему кровный враг, но который, как оказывается, ему ближе, чем все братья-сестры арранкары. Какого черта он должен ощущать все эти мерзкие чувства, которых он был лишен, будучи Пустым?! Он же не человек, так не должно быть, так неправильно.
Увлекшись самобичеванием, Гриммджо не заметил, что его реяцу стала вырываться закрученными спиралевидными потоками, выплескивая негатив наружу. От этого спящий рядом парень хмурился во сне, веки подрагивали. Ему снился кошмар, навеянный присутствием разозленного на самого себя арранкара. Джаггерджак выдохнул. Он справится. Он же Король. Он смог выжить в той мясорубке, которую затеял Айзен, пережил «гражданскую» войну в самом Уэко Мундо и эту проблему он решит. Хотя, признаться, он бы лучше выступил против всего Готея-13, чем решал задачи такого интимного характера. Но, если он хочет и дальше иметь свое личное солнце, то придется постараться. Поэтому, успокоившись, он легонько подул на чуть влажный лоб мальчишки, прогоняя кошмар, наблюдая, как складочка меж бровей разглаживается, дыхание выравнивается, и парень снова погружается в безмятежный сон.
Гриммджо невольно засмотрелся. Он никогда не видел Ичиго спящим. После секса, каким изматывающим бы он не был, арранкар всегда уходил. Он одевался и открывал Гарганту, шагая в темноту, даже не оглядываясь на оставшегося лежать парня. А возможно, это было важно. И возможно, сейчас не было бы этой ужасной ситуации, когда он в растерянности не находил себе места. А парнишка во сне выглядел совсем беззащитным, прижав руки к груди, мерно сопя. Такой красивый, и такой хрупкий.
Джаггерджак аккуратно встал, стараясь не разбудить Ичиго. Нужно было что-то придумать, что-то, что даст подростку понять, что он нужен, очень нужен. Только как?
Вариант с запиской отпадал. Гриммджо не умел складывать слова в красивые предложения, да и сам факт того, что он как последний школьник будет писать записку парню, в которой объяснит ему суть происходящего, казалась абсурдом. Да и не поверит Ичиго во внезапно нахлынувшую волну нежности. К тому же, если эту записку найдут его сестры, или не дай Бог, отец, то проблемы будут у обоих. Разборки с папашей, у которого был гипертрофированный материнский инстинкт, в его планы на ближайшее будущее не входили.
Как всегда, идея пришла неожиданно. Хмыкнув, Гриммджо принялся за поиски необходимого орудия. Сделать что-то очень хорошее ему не позволяла природная арранкарская вредность, а что-то очень плохое – невесть откуда взявшаяся совесть. Найдя компромисс, он принялся за исполнение своей задумки, представляя себе реакцию парня, когда тот проснется утром. С чувством выполненного долга, Гриммджо в последний раз взглянул на спящего подростка. Все-таки, он стоит таких усилий, его маленькое рыжее своенравное солнышко.
Проворно выпрыгнув в окно, арранкар открыл портал и исчез из начавшего уже просыпаться города.
***
Утро началось со звонка будильника. Ичиго потянулся в кровати, разгоняя кровь по телу. Еще один день. Еще один акт пьесы под названием «Счастливая и беззаботная жизнь Куросаки Ичиго». Протерев глаза, парень начал выкарабкиваться из-под теплого одеяла, не желавшего отпускать хозяина на волю. Кое-как справившись с взбунтовавшимся покрывалом, Ичиго направился в ванную. После вчерашнего всплеска эмоций болела голоса, глаза немного опухли. Нужно было привести себя в порядок, чтобы домашние не заметили предательской красноты под веками.
Повернув кран, он склонился над раковиной и уже набрал полные пригоршни прохладной воды, как уже проснувшийся мозг заметил оранжевое пятно на левой ладошке. Ичиго внимательнее рассмотрел руку. Пятнышко оказалось солнцем, нарисованным водостойким маркером. Красивое такое солнце, на всю ладошку, с легкими штрихами красного цвета, придававшее картинке объемность.
Подросток моргнул. Вчера рисунка не было, это точно. Откуда он взялся, Ичиго не знал. У его сестер вряд ли хватило бы наглости без стука зайти к нему в комнату и разукрасить спящего. Кон был в магазинчике Урахары, так что вариант с подлянкой от его «заместителя» отпадал.
Оставался, конечно, последний вариант. Но его Ичиго даже не рассматривал. Это просто нелепо. Этот скорее оставит ему на память прокушенное плечо, чем напряжет свое величественное воображение для такого поступка.
Так и не придя ни к какому выводу, Ичиго решил замаскировать непредвиденный бодиарт перчаткой, так кстати нашедшейся у него в завалах одежды.
Весь день в школе он раздумывал над этим рисунком. Солнышко было симпатичное, большое, яркое. Лучики нарисованы как маленькие язычки пламени, которые как бы обнимали ладошку. Маркеры, которыми, по всей видимости, было оно нарисовано, нашлись под кроватью. Совершивший сей странный поступок не придумал лучшего места для того, чтобы спрятать улики. Неясным оставалось одно. Кто это сделал?
Усмехнувшись, Ичиго решил при первом же удобном случае, предъявить рисунок главному подозреваемому. Почему-то он был твердо уверен, что Гриммджо вернется сегодня. Осталось дождаться вечера.
День пролетел незаметно, без происшествий. В первый раз за последние несколько недель Ичиго поймал себя на мысли, что спешит побыстрее прийти домой. После ужина подросток поднялся к себе, открыл окно, впуская свежий вечерний воздух, и уселся на кровать. О том, чтобы приняться за уроки не могло быть и речи. Желание поскорее узнать, что же стало причиной такого нестандартного поступка со стороны Сексты, не давало покоя, отгоняя все остальные мысли. Но время шло, а огонек знакомой реяцу все никак не хотел показываться.
Тревога все усиливалась, на душе становилось как-то погано. Чувство пустоты, которое только стало немного рассасываться сегодня днем, опять начало давить. Слезы сами собой навернулись на глаза. Не от обиды, не от злости. Очередная глупая надежда. Как будто арранкара, привыкшего только убивать, может тронуть чья-то боль. В одиннадцать подросток не выдержал и лег спать, закутавшись в одеяло.
Шелест еще не опавшей листвы за окном приятно убаюкивал. Вскоре на улице раздался шорох падающих с неба капель, начался сильный дождь. Под эту незамысловатую музыку, Ичиго погружался в сон.
Синяя вспышка зажглась совсем рядом, как будто в комнате взорвалась световая граната. Парень даже не успел вскочить, как почувствовал, как кровать знакомо прогибается под тяжестью чужого тела. Подросток замер. Арранкар не издавал недовольного рычания, его реяцу лилась спокойным потоком. В первый раз он ощущал, что у Гриммджо нормальное настроение. Он не бесился, не злился, а тихо, по-кошачьи аккуратно лег позади Ичиго. Подросток вздрогнул, когда сильная рука осторожно легла ему на талию. Против ожидания, Гриммджо не стал притягивать его к себе, а остался лежать на небольшом расстоянии.
Развернувшись к нему лицом, парень включил настольную лампу. От резко ударившего в глаза света зрачки в синих глазах напротив резко сузились, но взгляда арранкар не отвел, все так же спокойно глядя на Ичиго.
Ткнув ему в нос ладонью с нарисованным солнцем, подросток состроил грозную мину и спросил:
- Твоих лап дело?
- Куросаки, ты чего? Чем тебя уже по голове приложили? - Ухмыльнулся Гриммджо.
Глядя в нахальные, блестящие от отражавшегося в них света лампы лазурные глаза, рыжий почувствовал, как по телу пробежался легкий холодок, сменившийся приливом тепла. Быстро выключив ночник и отвернувшись от Гриммджо, чтобы тот не заметил, как у него покраснели щеки, он пробурчал:
- Если вздумаешь меня ночью под хохлому раскрасить, утром голову оторву.
Рука вернулась на нагретое место, чуть ущипнув за упругий живот через одеяло. Ичиго не видел лица арранкара, но затылком чуял, что эта синеволосая бестия сейчас улыбается, довольно скалится в темноту. От этого на душе стало теплее, лед чуть-чуть отступил, проиграв долгожданной нежности, зажегшей маленькую искорку где-то глубоко внутри.