В колонках играет - Tiamat / Wildhoney (1994) / Visionaire
Собственно, происхождение слова "фашизм" общеизвестно: этимологически корни сего слова растут из пучка фашин при ликторском топорике времен древнего Рима. Что, собственно, и должно было символизировать единство нации и ея сплоченность вокруг вождя оной нации. А теперь вопрос: и ЧЕМ, собственно, такое единство плохо, и с какого перепугу данное слово стало практически ругательным? Казалось бы, наоборот, радоваться надо, что вся нация, как один человек, в едином порыве... Хорошо -- для полной политкорректности возьмем не слово "нация" ("национальность"?), а "народ", если угодно -- "граждане". Все. В едином порыве. Как один человек. Как тот могучий плакатный богатырь с литыми мускулами, не то рабочий, не то колхозник (все дружно вспомнили сходство агитплакатов СССР и 3-го Рейха). Во имя некоей высшей справедливости, осуществляемой тем самым вождем, вокруг коего и сплотилось общество. И что тут плохого, если все дружно делают свое дело для общего блага?..

Гитлеровская Германия оказала понятию фашизма медвежью услугу. Теперь чаще всего сие понятие отождествляется с т.н. "национал-социализмом", гораздо более узким понятием, ставящим во главу угла не всех граждан, а токмо определенную нацию. Как следствие, неизбежно всплывает вопрос о расовой дискриминации, о подавлении унтерменшей, о жизненном пространстве для нации, высвобождаемом с помощью захватнических войн, печами концлагерей и всем прочем, успешно ассоциирующимся со словом "фашизм". На самом деле все гораздо проще и безобиднее. Главное -- полное единство общества независимо от его социальной структуры, приемлемый для каждого уровень жизни и успешно действующая вертикаль власти. Ну, и, разумеется, практически полное единомыслие по наиболее существенным вопросам, т.к. конечной особи думать вредно, один вождь думает за всех.

При нынешних технологиях и при современных методах управления сознанием концлагерь может понадобиться разве что для упорствующих отщепенцев, не способных к слиянию своего куцего индивидуального мироощущения с государственным в некоем пароксизме преклонения перед сверх-индивидуальным. Роевое сознание фашистского общества не приемлет существования независимой, критически мыслящей личности. Такая личность потенциально опасна для всего роя в целом, ибо слабо поддается управлению в стиле "Мне велели -- я ответил "Есть!"". Зато подобные методы управления лучше всего зарекомендовали себя в армии, построенной на единоначалии и жесткой иерархии: "Приказ начальника -- закон для подчиненного". Следовательно, наилучшие условия для формирования устойчивого фашистского общества -- это внешняя, реальная или выдуманная, угроза и страна, превращенная в военный лагерь перед лицом этой угрозы. Разумеется, при таком раскладе возникает и угроза внутренняя: вражеские шпионы и агенты влияния, в т.ч. распространители дезинформации и слухов, подрывающих боеспособность. А это мы уже проходили в 30-е годы двадцатого века, хоть в Германии, хоть в СССР. Опять-таки лучше не думать и не анализировать увиденное, иначе можно неосторожно додуматься до такого, за что придется донести на самого себя, если этого еще не успеют сделать бдительные соратники. А посему уровень информации, доступный каждой особи, должен жестко ограничиваться сверху во избежание разброда и шатаний. То же касается и уровня образования: давать существам, потенциально способным к неправильной интерпретации фактов, методологические инструменты и прочие системные знания, столь же опасно, как давать спички ребенку. И сам обожжется, и общество полыхнуть может. А меньше знаешь -- крепче спишь.

Собственно, именно по роевому принципу и должно строиться устойчивое общество. Наверху -- центральный мозг, управляющий роем через своих наместников с постепенным снижением уровня самостоятельности сверху вниз, а в самом низу -- огромное количество узкоспециализированных исполнителей, не видящих леса за отдельными деревьями. Винтики и шестеренки, понятия не имеющие, КАК и ЗАЧЕМ работает механизм в целом. Не задаваясь проклятыми вопросами "Что делать?" и "Кто виноват?", особи-исполнители не смогут даже помыслить о возможности изменения существующего порядка, установленного возможно даже обожествленным фюрером. Да и язык у особей на разных ступенях роя в идеале должен быть совершенно разным, как, разумеется, и вкусы и склонности, дабы общение вышестоящих с нижестоящими сводилось исключительно к деловому общению на уровне отдачи команд и принятия докладов о выполненной работе. Но разве в этом есть что-то плохое, если отсутствует жестокое угнетение человека человеком, а присутствует царство всеобщей сытости, не правда ли?..

У классика украинской литературы Панаса Мирного есть такой роман: "Хиба ревуть воли, як ясла повни?" Т.е. рабочая скотина, которая НЕ голодает, не будет протестовать. Скотина -- да. А человек? Не идеальный гражданин нового мирового порядка, росточки которого можно увидеть повсюду, не рабочая особь человеческого роя, не тот, кто панически боится самостоятельно принимать решения. Эти с легкостью необыкновенной отдадут вождю право решать вкупе со свободой --- гораздо проще жить, когда ты сам ни за что не отвечаешь. Вот и лезут из земли контуры прекрасного нового мира, эдакого grave new world. Да вот только не удается по примеру Маленького Принца выполоть эти побеги баобабов -- охрана не дремлет. Зато услужливо подкидываются народонаселению картины общества сытости. "Дайте собакам мяса!", короче говоря. Но при нынешних технологиях-то не проблема насытить ВСЕХ голодных, настоящие проблемы могут начаться потом, вместе с бунтами сытых, у которых, казалось бы, есть все, о чем можно только мечтать, но которым все-таки чего-то не хватает. Это не те случаи, когда человек бесится с жиру. Просто человек инстинктивно чувствует, что сытое брюхо и исправно функционирующий половой аппарат -- далеко не все, что нужно для счастья, но понятия не имеет, ЧТО же ему нужно, поскольку у него даже нет подходящих слов, чтобы сформулировать свое нарастающее недовольство тем самым сытым счастьем, куда этого человека, не спрашивая его желания, загнали железной рукой. И здесь скорее будут более уместны другие строки из той же песни Высоцкого: "Мне вчера дали свободу. Что я с ней делать буду?"