Прошелестел крыльями всенародный праздник – День парашютиста.
Канун его был отмечен предпраздничными полётами рыжих морд.
Вернее, полёт был один и летала только одна морда, но впечатлений хватит как за два. Или за три. Пришёл я с работы, как обычно в пол-седьмого вечера и слегка перекусив, стал готовиться к предстоящему ремонту. Подготовка была в основном психологическая и состояла в валянии на диване и размышлении о способах окраски потолка. Так и не определившись, что будет проще и быстрее – накатка валиком или разбрызгивание с помощью пылесоса, я смутно ощутил отсутствие чего-то важного. Обычно когда я принимаю горизонтальное положение, моё пузо оккупирует мохнатый самодвижущийся коврик и аккомпанирует моим мыслям своим задушевным бормотанием. Сегодня же я был одинок и бесприютен. Никто не лезет слюнявой мордой целоваться, никто не царапает мою нежную кожу своими иголками и не заглядывает в глаза голодными буркалами. В общем-то, в такую погоду немудрено заныкаться куда-нибудь в прохладу и спокойно продрыхнуть до ночи, но не таков мой мордатый и наглый постоялец. Этот будет лезть под ноги, под руки и под подбородок, всячески заявляя о своих неотложных потребностях. И в жару он будет требовать еду и зрелищ. Причём ведёт себя и с тем, и с другим в соответствии со своей, туманной для меня, религией. Свеженаложенные ароматные консервы остаются засыхать до ночи, а любимый его «Доктор Хаус» начинает игнорироваться с середины серии. Однако требует он и того и другого яростно и нудно. Постоянно. Только не сегодня. Сегодня его на привычном месте его не оказалось. Я его зазвал. Тишина. Тогда я употребил названия его любимых блюд:
- Яйца! Курица! Котлетки! – подозрительное молчание. Пришлось, кряхтя, подниматься с любимого ложа и ковылять в ванную. Там вполне прохладно и уютно. Между пыльных бутылок с хлоркой и старых тапок никого не было.
Зазывая ласковым голоском пропавшего негодяя, я поковырялся в гардеробе, надеясь найти его закопавшимся в тряпки. Опять никого. За диваном тоже пусто. Потеряв надежду, я даже в холодильник заглянул – конечно, кот не пИнгвин, но мало ли что? Всё впустую. Замирая сердцем от страшных предчувствий, я выглянул с балкона вниз, рисуя воображением распластавшееся на клумбе мохнатое тельце. Опять ничего. Однако, помня о его давнем перелёте «балкон - клумба» я всё-таки засобирался вниз – в прошлый раз, шлёпнувшись пузом на бетонную отмостку, он скоренько заполз в трубу водоотвода, спасаясь от местной собаки по имени Зина. Та, основательно попортила свой педикюр выковыривая вкусного котика из его импровизированного укрытия, но так и осталась с носом. Влажным. Здоровая, значит. С влажным-то носом. Но без обеда. Спустившись на лифте на первый этаж очень кстати споткнулся о её разжиревшую тушу. Она прореагировала вяло, то ли от жары, то ли от переедания. Интересно, чем это она так объелась?
- Зина! Открой личико! Пасть свою открой! А? – я присел на корточки и раздвинул её отяжелевшие челюсти, разыскивая во рту следы рыжей шерсти. Шерсти не было. Зина обиделась и попыталась отвертеться. То, что между её клыков не свисал рыжий хвост - вселяло надежду. Ну, хотя бы не съеден. Обойдя дом, я прошёлся под окнами и тщательно осмотрел все водостоки. Со времён падения Морды, трубы были основательно переделаны и прятаться было уже негде. Печально. Пошёл было в лес, но совершенно случайно углядел в траве соседскую старушку, которая спешно прятала за пазуху бинокль.
- Здравствуйте, добрая женщина! Не видели ли Вы здесь случайно рыжего котика? – та перевела дух и с облегчением затараторила:
- Рыженький такой? С белой грудкой? Ой, какой хорошенький! Красииивый! Вон там лежал на клумбе. Часов в восемь утра.
Я закатил глаза и высунул набок язык, изображая мёртвого кота, и одарил соседку вопросительным взглядом завершив гениальную пантомиму.
- Чего? – не поняла меня милая старушка. Я ещё дальше высунул на сторону лопату и выпучил бельма.
- Нееет! Живой! – дошло до пенсионерки. – Такой хорошенький! Я с ним поговорила…
Я отправился обратно под свой балкон. Мало ли, вдруг по следам его найду? Ещё раз внимательно осмотрел каждый сантиметр клумбы, вытаптывая выжившие после первого обыска цветы. Ни одного, даже самого завалящего, кота. Видно убежал искать себе подругу. Ну, хоть живой. Вряд ли в нашем доме проживает ещё один очаровательный котейко, обожающий валяться под моим балконом. Стоял я на остатках посадок и размышлял – стоит ли идти в лес, или отпустить хвостоносца на гон? И подумал ещё как иногда всякие посторонние вещи напоминают нам дорогих существ, стоит их лишиться. Вон, например, та тряпочка, напомнила мне моего Кузю. Тряпочка тут же выпучила на меня круглые глаза и жалобно вякнула. Я вздрогнул. Шутит же воображение. На всякий случай подошёл поближе и протянул руки к тряпочке. Тряпочка оказалась жутко некрасивым и ужасно грязным котом. Кот испуганно таращил глазёнки и не желал меня признавать. Понятное дело – амнезия! Мне бы с седьмого этажа шлёпнуться - я себя то не признаю. Рыжая Морда (теперь уже Грязный Гарри) оставаться на руках у меня не пожелал и, взгромоздившись мне на плечо, начал благим матом призывать свидетелей своего похищения. Не понимал, травмированный, куда его несут из такого уютного угла, с которым он почти сроднился за целый день. Один из соседей вывел попариться на улицу своего добермана. Гарри тут же вспомнил, что он Кузя, и нырнул в мои дружеские объятия. Так и сидел на руках до самой двери. Добравшись до квартиры, он первым делом высосал половину лейки, потом забежал в лоток, опорожнился, а потом допил оставшуюся половину. Потом заставил залить до краёв и улёгся сторожить, чтобы никто не упёр. Сейчас привалился к нетбуку и лезет мордой в экран – читает, что ли? Ну, пускай почитает, как я о нём беспокоюсь. ДРУГИЕ БЫ ПЛЮНУЛИ, И НОВОГО ЗАВЕЛИ! Вот, отошёл. Обиделся. Так ему и надо – не фиг меня озадачивать.