Владимир Тугов

ВСТРЕЧА

Ночью ли пустынной
или днём, в толпе,
я иду с повинной,
я иду к себе.
Забываю фразу,
что до блеска тёр,
и бросаюсь сразу
в трудный разговор.
Словно из окопа -
под обстрел: "Привет!"
- Здравствуй, недотёпа! -
слышится в ответ.
И без тени фальши -
крепкая ладонь...
Что скажу я дальше?
"Слабого не тронь"?
Ты - моё второе,
внутреннее "я".
Лучшее, не скрою.
Сам же я - свинья?..
Дохожу до ручки!
Значит - дело швах?
Я ведь, братцы, лучше,
чем в иных стихах!
"Я к тебе, садисту,
больше - ни ногой!"
- Глянь, как небо чисто, -
говорит другой. -
Вот в такой же вечер
(дома ли, в тюрьме)
ты придёшь на встречу -
навсегда! - ко мне.

...Словно гаснут свечи -
сходит он во тьму...
Может быть, в тот вечер
я его пойму.


* * *

Ночами бесподобными
был дом наш, как вертеп.
А губы были тёплыми
и мягкими как хлеб.

В разлуке жить не думали
и нескольких минут.
Когда же ветры дунули -
в любви нашли приют.

Бросает мне попутчица:
руками не балуй!
А губы, как получится,
бросает в поцелуй...

Судьба моя - проказница,
награда и вина.
Какая, к чёрту, разница -
какие времена...

1994


* * *

Он кричал моё имя.
Из города, из-за спины.
А последний проспект
мною был уже выжат и выброшен.
И пустой разговор
с кем-то в чёрном
из памяти выгружен -
я уже оттолкнулся
ногой
от последней стены.
Но ещё нависали,
как тени последних домов,
светло-серые клочья
тумана и фантасмагории, -
надо мною вовсю
возведение шло
"Черногории" -
романтических замков
и лёгких резных теремов.

Ну, а он всё кричал -
зазывая, хваля и кляня.
Я же был не жилец
в тех чертогах и в тех измерениях,
не был сверхчеловеком,
и даже не числился в гениях,
и кривая судьбы
по низам вывозила меня...

Я проснулся в поту.
Был пророческий час -
час Быка.
Понял: буду другим,
вопреки всем земным обстоятельствам!
Ведь не зря он меня
обругал напоследок "сиятельством",
и не зря были замки -
как в детстве дворцы из песка...

26.06.1998

На фото: Владимир Тугов

Игорь Голубев

ЗАКЛЯТЬЕ НА БЕСПАМЯТЬЕ И СЛАВУ

Вы не знаете меня,
Забываете меня,
Завиваете в колечки недалечие пути.
Здесь ходил - не я!
Наследил - не я!
Чьи-то ноги, чьи-то плечи, незаметные почти.
Истирается след,
Простирается свет - я прозрачен, я утрачен -
По пространству ваших лет.
Вы не знаете меня,
Забываете меня,
Забиваете гвоздями двери памяти своей.
Будет прочно,
Будет проще,
Не останется меж нами даже адреса на почте,
И выветривает почву
Память-нежить-суховей.

Вы не знаете меня.
Так я хочу.
Забываете меня.
Так я хочу.
И с сегодняшнего дня,
Что-то странное храня -
Но не памяти - там пусто -
А в колодце чувства -
Вы поверите мне,
Вы доверите мне
Беспокоить вашу чуткость
Лёгкой тенью на стене.

1998

КРОВИНКА

На тебя навалился снег.
На тебя навалилась ночь.
Замерзающий человек,
Я приснился тебе - помочь.
Спешное дело.
Некогда спать.
Спящее тело
Надо спасать.
Твоя воля ещё жива.
Повторяй за мною слова.

Кровинка горячая прячется в грудь.
Кровинка, пускайся в рискованный путь.
Ты верный спасатель в буранной тайге -
Кровинка, спускайся по правой ноге.
Дошла до бедра.
Давно бы пора.
Иззябшую кровь за собою веди.
Застывшую кровь разгребай впереди.
И делай же, ради чего ты пришла:
Тепла им, тепла им, тепла им, тепла!
Тепло и покой
Идут за тобой.
Всё ниже и ниже, я чувствую, вот
Уже до лодыжки тепло достаёт.
Отлично, спасибо, теперь по ступне.
Костёр согревающий грезится мне...
Да что за напасть!
Работать, не спать!
Вон там, до мизинца, кровинка, дойди,
Вот так, обогрей, обожги, иззуди.
Теперь же - скорей, не ползи, а беги -
Обратно, по внутренней части ноги.
До сердца дошла,
Глотнула тепла.
И сразу же, времени нет отдохнуть,
Кровинка, пускайся в рискованный путь,
Мой верный спасатель в холодной тайге -
Кровинка, спускайся по левой ноге...

Ты запомнил? Так повторяй!
И сознания не теряй.
Повторяй опять и опять.
Не отчаиваться. Не спать.
Брызнет солнце по небесам -
Из сугроба ты встанешь сам.
А мороз - велика ль беда!
Мы живучие. Ерунда.

1998

Немного о последнем стихотворении. Как-то вечером, в январе 1998 г., Игорь позвонил мне по телефону и прочитал это стихотворение - "Кровинка". Я слушал очень внимательно и чувствовал, как периодически по спине пробегали "мурашки" - от услышанного. Когда Игорь закончил читать, я сказал: "Теперь я понимаю, почему Вас так уважали в Сибири, где Вы раньше жили. Именно за это стихотворение". "Да ты что, - ответил Игорь Андреевич, - я его только что написал и тебе первому читаю". От этого я испытал ещё один шок. Так рельефно и ярко написано, а оказывается - по воспоминаниям...

На фото: Игорь Голубев

В 1998 году, в Префектуре Зеленограда, была сделана эта историческая фотография с нашей первой совместной антологией поэзии "СТИХИиА". Слева направо: Владимир Семёнович Тугов (составитель), Игорь Андреевич Голубев (редактор), тогдашний префект Зеленограда Алексей Алексеевич Ищук и глава Научно-издательского центра "Ладомир" Юрий Анатольевич Михайлов.

Сегодня, 27 октября 2010 года, я более 3 часов был в гостях у известного поэта, переводчика с фарси, прозаика, литературоведа и филолога Игоря Андреевича Голубева, проживающего, как и я, в Москве (Зеленоград). Мы о многом поговорили, вспомнили, как он руководил литературным объединением "Зеленоградский литератор" с 1997 г. по 2009 г. Потом Игорь сильно заболел, и с тех пор может принимать некоторых своих друзей только в домашних условиях. Я заметил, что у него дома появилось складное кресло на колёсиках и посоветовал ему чаще выбираться на улицу. Он мне сказал, что сборы занимают много времени, а в сидячем положении он больше 40 минут не выдерживает. Мы повздыхали и опять стали вспоминать наше совместное литературное прошлое. Игорь Андреевич посетовал, что так и не завёл себе блог или литературную страничку в Интернете. Надо сказать, что мы с ним, совместно, выпустили 8 антологий поэзии, серия "СТИХИиА", с 1998 по 2007 гг.
Вот, например, одно из стихотворений Игоря Голубева, из книги "СТИХИиА. Поэтический сборник", 1998 г., издат. "Ладомир", Москва, тираж 1000 экз., составитель В.С.Тугов, редактор И.А.Голубев

Игорь Голубев

* * *

Ах, не дай Бог влюбиться мне! -
Сломиться мне, свалиться мне,
Прибиться листиком к стене,
Когда в глаза ударит осень,
И, замерзая, в полусне
Последней нотой на струне
Стонать, пока не станет поздно,
Безлюдно, звёздно и морозно,
И вот ни звука в тишине,
И злое счастье снится мне...

1986