Главные герои «GENERATION икс» любили собираться вместе и рассказывать друг другу выдуманные , но не лишенные смысла и философии истории.
Эта мне понравилась больше всех:
"Клэр начинает свой рассказ. «История Техлахомская», – сообщает она к великому нашему удовольствию, потому что Техлахома -выдуманный мир, в котором разворачивается действие многих наших историй. Это печальное Повсеместье, чьих граждан вечно увольняют из «Севен-Элевен»15, а их дети балуются наркотой и упражняются в новомодных безумных танцах на берегах местного озера, а также, разглядывая на коже ожоги от воды, отравленной химикалиями, мечтают о том времени, когда станут взрослыми и будут урывать у государства пособие.
Техлахомцы тырят из лавчонок грошовую поддельную парфюмерию и палят друг в друга за традиционным ужином в День благодарения. Единственное, что здесь есть хорошего, – выращивание тупой, прозаической пшеницы, которой техлахомцы по праву гордятся; по закону все граждане обязаны иметь на бамперах наклейки с надписью: «Нет фермеров – нет и еды». Жизнь однообразная, но бывают в ней и свои радости; взрослое население хранит в ящичках комодов кучу дурно сшитого алого «сексуального» белья. Трусики и электрощекоталки доставляются ракетой из Кореи; я говорю ракетой, поскольку Техлахома – летающий вокруг Земли астероид, на котором вечно стоит 1974 год – первый год после нефтяного кризиса, год, когда в США навеки прекратился рост реальной заработной платы. Атмосфера состоит из кислорода, пшеничной кострики и радиоволн среднего диапазона. Один день там провести еще забавно, а назавтра захочется сбежать хоть к черту на рога.
В общем, диспозиция ясна, так что перейдем к рассказу Клэр.
– Это история об астронавте по имени Бак. Как-то у астронавта Бака случилась неполадка на космическом корабле, и он вынужден был приземлиться на Техлахоме – в пригороде, во дворе семейства Монро. Неполадка состояла в том, что корабль не был рассчитан на притяжение Техлахомы – земное начальство просто забыло предупредить Бака о существовании астероида!
– Всегда-то так, – заметила миссис Монро, провожая Бака от космического корабля мимо качелей к дому. – На мысе Канаверал совсем про нас забыли.
Был полдень, и миссис Монро предложила Баку горячий калорийный обед: тефтели в грибном соусе и консервированная кукуруза. Она обрадовалась гостю: три ее дочери были на работе, а муж уехал на молотьбу.
Затем, после обеда, она пригласила Бака в гостиную посмотреть вместе телевикторину.
ЛЕГИТИМНАЯ НОСТАЛЬГИЯ: навязывание людям воспоминаний о том, чего с ними вообще не было: «Как я могу принадлежать к поколению шестидесятников, когда тол– ком и не помню о них ничего?»
ОТРИЦАНИЕ ДНЯ СЕГОДНЯШНЕГО: стремление убедить себя в том, что жить стоило только в прошлом, а ближайшие интересные события начнутся только в будущем.
– Вообще-то в это время я в гараже, провожу инвентаризацию косметических продуктов из алоэ, которыми я торгую, но бизнес сейчас как-то не очень движется.
Бак кивком выразил согласие.
– А вы не думали заняться алоэ-продуктами после завершения карьеры астронавта, Бак?
– Нет, мэм, – ответил Бак. – Не думал.
– Так поразмыслите. Всего-то надо создать сеть младших распространителей под собой, и не успеете оглянуться, как работать и вовсе не придется – сиди себе да стриги купоны.
– М-да, черт бы драл, – промолвил Бак, а затем лестно отозвался о коллекции сувенирных спичечных коробков в огромной коньячной рюмке на столе гостиной.
Но тут случилось неожиданное. Прямо на глазах у миссис Монро Бак стал зеленеть, его голова начала приобретать квадратную форму и покрываться венами, словно у Франкенштейна. Бак поспешил взглянуть на себя в маленькое карманное зеркальце (единствен– но доступное) и тотчас понял, что произошло: то были симптомы отравления космосом. Теперь он примет обличье чудища и скоро впадет в почти непрерывную спячку.
Миссис Монро же предположила, что ее тефтели с грибным соусом были испорчены и, в результате своей кулинарной промашки, она погубила восхитительную внешность астронавта, а возможно, и его карьеру. Она предложила отвезти его в местную больницу, но Бак воспротивился.
– Может, это и к лучшему, – согласилась миссис Монро, – тем более что в больнице всего только и есть, что вакцина от перитонита да ножницы для резки металла – ну знаете, ими спасатели пользуются.
– Вы только покажите, где я могу прилечь, – попросил Бак. – У меня отравление космосом, и через несколько минут я похолодею. Похоже, некоторое время за мной надо будет присматривать. Вы обещаете сделать это?
– Конечно, – ответила миссис Монро, радуясь, что ей не грозит слава отравительницы, и Баку тотчас была предоставлена прохладная подвальная комната, стены которой были до середины обшиты плотным картоном под дерево. Там были также книжные полки со спортивными призами миссис Монро и игрушками трех дочерей: рядами плюшевых собачек по имени Снупи, кукол по имени Джем, пластмассовых «чудо-печек» и книжек про девицу-сыщика Нэнси Дрю. Кровать, предложенная Баку, была узкая и короткая – детская кроватка – и застелена кружевными розовыми простынями от фирмы «Фортрел», пахнущими так, словно они много лет провалялись в секонд-хэнде. На передней спинке кровати – наклейки с Холли Хобби, Вероникой Лодж и Бетти Купер, которые, видимо, сначала приляпали, а потом начали отдирать, но пожалели. Комнатой, очевидно, давным-давно не пользовались, но Баку было все равно. Ему хотелось лишь забыться глубоким-глубоким сном. Что он и сделал.
Легко представить, что дочери Moнpo пришли в совершеннейший восторг, узнав, что в комнате для гостей пребывает в спячке астронавт-страшилище. Одна за другой Арлин, Дарлин и Сирина спускались в комнату поглядеть на Бака, спящего в их старой кроватке посреди детского хлама. Миссис Монро, отчасти все еще убежденная в своей причастности к болезни Бака, не позволила дочерям долго на него глазеть и вытурила их из комнаты.
Так или иначе, жизнь вошла в прежнюю колею. Дарлин и Сирина ходили на работу в парфюмерный отдел местного магазинчика, алоэвый бизнес миссис Монро немного ожил и требовал ее частого отсутствия. Мистер Монро еще не вернулся с молотьбы, так что забота о Баке выпала на долю старшей дочери Дрлин, недавно уволенной из «Севен– Элевен».
– Проследи, чтобы он хорошенько покушал! – резко трогаясь с места, прокричала из своего изъеденного солью голубого седана марки «бонвиль» миссис Монро, на что Арлин помахала рукой и бросилась в ванную комнату, где причесала свои светлые, крашенные «перышками» волосы, наложила соблазнительный макияж и помчалась на кухню, чтобы сварганить специальное лакомство для Бака, который (следствие отравления космосом) просыпался один раз в полдень, и то лишь на полчаса. Она сварила венские сосиски, нарезала их на кусочки, нанизала на зубочистки и украсила маленькими кубиками оранжевого сыра, после чего изысканно разложила на тарелке так, чтобы было похоже на логотип местного торгового центра «Синтвид» – букву С, сильно накрененную на правый бок. «Устремленную в будущее», как выразилась местная газета по поводу открытия центра несколько веков назад, когда все так же стоял 1974 год, поскольку, как я говорила, на Техлахоме он длился вечно. По крайней мере, с самого момента появления исторических хроник. На Земле, например, торговые центры – свежая новинка, а техлахомцев они обеспечивают кроссовками, дешевой бижутерией и юморными поздравительными открытками уже бессчетные миллионы лет.
Ладно, Арлин с тарелкой кинулась в подвал, придвинула к кроватке кресло и сделала вид, что читает книгу. Проснувшись секундой позже полудня, Бак увидел читающую девушку и счел ее просто идеальной красавицей. Что же до Арлин – ну, у нее возникла легкая сердечная аритмия романтического генеза, хотя Бак и походил на чудище Франкенштейна.
– Я голоден, – сказал Арлин Бак, на что она ответила:
– Не отведаете ли немного кебаба из венских сосисок с сыром? Я сама его приготовила. На поминках дядюшки Клема в прошлом году он пользовался большим успехом.
– На поминках? – переспросил Бак.
– О да. Его комбайн перевернулся во время уборки урожая, и он, зажатый внутри, два часа ждал приезда спасателей с ножницами для металла. Он написал завещание кровью на потолке кабины.
С этого момента они нашли общий язык, и, слово за слово, вскоре расцвела любовь. Но с любовью была проблема, поскольку из-за отравления космосом Бак засыпал почти сразу после пробуждения. Это печалило Арлин.
Наконец как-то в полдень, едва очнувшись, Бак сказал Арлин:
– Арлин. Я тебя очень люблю. А ты меня любишь? Разумеется, Арлин ответила: «Да», на что Бак сказал:
– Согласна ли ты пойти на большой риск и помочь мне? Мы сможем быть вместе, а я помогу тебе покинуть Техлахому.
Арлин пришла в восторг от обоих предложений и ответила: «Да, да», и тогда Бак объяснил, что ей придется сделать. Очевидно, волны, генерируемые влюбленной женщиной, как раз той частоты, какая нужна для запуска двигателя и взлета космического корабля. Если Арлин поднимется с ним на корабль, они улетят, и Бак сможет вылечиться от отравления космосом на лунной базе.
– Ты поможешь мне, Арлин?
– Конечно, Бак.
– Есть одна загвоздка.
– Да? – Арлин словно окаменела.
– Понимаешь, когда мы взлетим, в корабле хватит воздуха только на одного человека. Боюсь, тебе придется умереть. Прости. Но, разумеется, как только мы попадем на Луну, я оживлю тебя с помощью надежного аппарата. Так что на самом деле опасности никакой.
Арлин взглянула на Бака, слеза скатилась по ее щеке, сбежала с губы на язык и показалась солоноватой, как моча.
– Прости меня, Бак, но я не могу этого сделать, – сказала она, добавив, что, наверное, ей больше не следует за ним ухаживать – так будет лучше для них обоих. Огорченный, но не удивленный, Бак снова заснул, а Арлин поднялась наверх.
К счастью, в этот самый день уволили из парфюмерного отдела Дарлин, младшую из дочерей, и теперь уже она могла присматривать за Баком, а Арлин устроилась в закусочную, так что ей некогда было даже изливать на Бака свою досаду.
Поскольку Бак был в расстроенных чувствах, а у Дарлин оказалось много свободного времени, потребовалось всего лишь несколько минут, чтобы расцвела новая любовь. Спустя пару дней Бак обратился с уже известной нам просьбой к Дарлин: «Помоги мне. Я ведь безумно тебя люблю».
Но когда Бак дошел до момента, где Дарлин следовало умереть, она, как прежде и ее сестра, окаменела от ужаса.
– Извини, Бак, я не могу этого сделать, – промолвила она и – теми же самыми словами, что и Арлин, – объяснила, что лучше ей больше за ним не ухаживать. Опечалившись и опять ничуточки не удивившись. Бак заснул, а Дарлин убежала наверх.
Надо ли говорить, что история повторилась вновь. Дарлин устроилась в придорожную забегаловку, а Сирину, среднюю, уволили из ее отдела в «Вулворте», и теперь настал ее черед заботиться о Баке, который был уже не новинкой в подвале, а обузой – того сорта, какой, скажем, становится собака, если дети начинаю! спорить, чья очередь ее кормить. Когда же как-то в полдень появилась с обедом Сирина, Бак смог вымолвить лишь:
– Боже, девочки, еще одну из вас уволили? Неужели вы не можете удержаться на службе?
Сирина ничуть не обиделась.
– Это же так – мелкие приработки, – сказала она. – Я учусь живописи и когда– нибудь стану такой художницей, что мистер Лео Кастелли из нью-йоркской художественной галереи «Лео Кастелли» пришлет за мной спасательную экспедицию и увезет меня с этого богом забытого астероида. Вот, – сказала она, ткнув Баку в грудь тарелку сырого сельдерея с морковкой, – жуй сельдерей и поменьше болтай. Похоже, тебе не хватает клетчатки.
Итак, если раньше Баку казалось, что он влюблен, то теперь он понял, что сам себя обманывал, а Подлинная его Любовь – Сирина. Затем несколько недель он смаковал свои полчаса, в течение которых рассказывал Сирине о том, как выглядят из космоса небеса, и слушал ее рассказы – о том, какими она нарисовала бы планеты, если бы знала, как те выглядят.
– Я покажу тебе небо, а ты поможешь мне покинуть Техлахому – если согласишься лететь со мной, Сирина, любовь моя, – закончил Бак изложение плана побега. А когда Сирина узнала, что ей придется умереть, она просто сказала: «Понимаю».
На следующий день, когда Бак очнулся, Сирина подняла его с кровати и отнесла наверх; по пути он задевал ногами и сшибал на пол семейные фото в рамках, сделанные много лет назад. «Не останавливайся, – говорил Бак. – Время уходит».
Был холодный серый день; Сирина по желтой осенней лужайке пронесла Бака в корабль. Внутри, когда они сели и закрыли двери, Бак из последних сил включил зажигание и поцеловал Сирину. И правда, любящие волны ее сердца запустили двигатель, корабль поднялся высоко в небо и вышел из гравитационного поля Техлахомы. И перед тем как потерять сознание и умереть из-за отсутствия кислорода, Сирина увидела, как с лица Бака, точно с ящерицы, кусками падает на приборную доску бледно-зеленая франкенштейновская кожа, скрывавшая молодого розовощекого героя-астронавта, а снаружи, на черном фоне, заляпанном каплями пролитого молока – звездами, мерцает бледно-голубым яичком Земля.
Между тем внизу на Техлахоме Арлин и Дарлин, обе уволенные с работы, возвращались домой – как раз когда взлетела ракета и их сестра исчезла в стратосфере, оставив за собой длинную рассеивающуюся белую полосу. Входить в дом им было невмоготу, и они сели на качели, глядя в точку, где исчезал след от корабля, вслушиваясь в скрип цепей и завывание ветра над прерией.
– Ты ведь понимаешь, – произнесла Арлин, – что все Баковы обещания нас воскресить собачьей какашки не стоили.
– Да знаю я, – сказала Дарлин. – Только я все равно жутко ревную – ничего не попишешь.
– Да уж, не попишешь.
И две сестры сидели дотемна на фоне люминесцирующей Земли, соревнуясь – кто выше раскачается."
