Цитата сообщения Ведьма_Сибирская Перерождение

В колонках играет - "Crush"

Сейчас по телеящику идет "Последний самурай", там есть такой неожиданно эротичный момент: герой Тома Круза собирается на войну, японка его одевает. Одевает, а не раздевает! Никаких четко отработанных голивудских поцелуев, тисканий, зажиманий, голого тела. Никакого секса! А сцена получилась очень чувственная. Радует, что американские мувимейкеры еще способны сделать так красиво, тонко и не пошло.
************************************************
И снова я придумала нечто! Прекрасно сознавая, что никакой я к чертовой матери не писатель, ничего с собой не могу поделать, продолжаю писать. Ложусь спать, или пью чай, или даже на работе сижу - и вдруг раз! - и придумала историю. Сторьку =). Вот пожалуйста:
************************************************
Меня зовут Рони. Рональдина Хатченс. Ну какой родитель в здравом уме так назовет ребенка? Вот мой родитель и назвал. Папа хотел, чтобы я была особенной, и имя мне подыскал особенное. Рональдина – ужас…Друзья и знакомые зовут меня Рони. Это и есть мое настоящее имя.
Мы с сестрой Алис живем в Англии, учимся в колледже, я буду искусствоведом, она – историком. Правда, сейчас мне очень сложно представить ее такой солидной дамочкой в очках и деловом костюме, которая с кафедры вещает завороженным студентам про возникновение ордена тамплиеров. Вообще на гуманитарных факультетах нашего колледжа все учащиеся - довольно своеобразные личности. Кто стихи пишет, кто шляется по городу ночами в поисках удачного ракурса для фотографии, кто часами слушает кошачье мяуканье, желая найти в нем тайный смысл…Сестра увлечена оккультизмом и историей ведьм. Даже когда предложили свободную тему для курсовой, она написала что-то вроде «Несправедливость аутодафе: как в костре веры погибали невинные». Стоило кому-то заикнуться про ведьм, она принималась яростно доказывать, что церковники времен инквизиции просто не хотели мириться с тем, что существовали люди, постигшие тайное знание. Единение с силами света и тьмы. И прочий бред в этом роде. Сестренка и ее подруги время от времени собирались по ночам на странные посиделки. Меня ни в кое случае не допускали до «таинства». Что это было, не знаю, гадания, черная месса, спиритизм,…зная характер моей сестренки, я могла предположить что угодно. Да на здоровье! Вот только спать эти посиделки мне ужасно мешали. Бормотание, песни, иногда даже стоны и крики, грохот упавшего стула или звон разбитого зеркала. И мне снились кошмары. Обычно я не могла вспомнить картинки, но просыпалась от необъяснимого, безотчетного страха. Страх был осязаем. Как присутствие рядом неведомого, темного, сильного. Это неведомое тенью танцевало надо мной, шипело и шептало, можно было даже различить слова. «Не конец…только новый виток…у спирали нет конца…перерождение…перерождение….». Я ругалась с сестрой.
- Какого черта?! Устаивай свои шабаши подальше от квартиры! Да хоть на городском кладбище, разве не подходящий антураж? Достали, спать невозможно!
Но это бессмысленно. С тех пор, как мы переехали в Англию, родители остались далеко, и у сестры остался единственный человек, советы которого она слушала, указания которого выполняла. Она сама.
«Перерождение…перерождение…» - этот загробный голос так и звучал у меня в голове.
Как-то сестра уехала с подружками на выходные, комнату свою она, конечно, заперла, но мое желание заглянуть туда было так велико, что я воспользовалась шпилькой – этому способу открывания дверей меня научил приятель, Брайан. Репутация у него не очень-то положительная, но мне он нравится. В этот день я решила взять его с собой на экскурсию по «комнате тайн».
Мы ожидали увидеть что-то подобное, но зрелище нас все-таки шокировало. Мы оказались внутри черно-белой фотографии. На белых стенах – ни обоев, ни картинок, ни журнальных постеров. Только большой деревянный крест, похожий на обычный, но как будто перевернутый. На стене напротив – внушительного вида зеркало, в серебристой оправе, похоже, старинное, наполовину прикрытое черной материей. Под странным крестом – кровать сестры, покрытая так же черным покрывалом. В углу платяной шкаф-купе, рядом с ним – стеллаж со стеклянными дверками, внутри расставлены по полкам самые разнообразные, необычные предметы. Пузырьки и банки, серебряные шкатулки, книги, стопки старых пожелтевших газет, мешочки-саше, пучки засушенных трав. Мы с Брайаном глазели на все это, раскрыв рты, вдруг он сказанул что-то нецензурное и дернул меня за руку:
- Ты это видишь? Охренеть…
Я посмотрела на верхний стеллаж – там посреди свертков темной материи был водружен череп с пугающе раскрытой пастью и трещиной поперек лобной кости. Меня передернуло. «Не настоящий, конечно». А рядом, на подушечке из кроваво-красного атласа, словно в ожидании новой жертвы, покоился потемневший серебряный кинжал с замысловато выточенной рукояткой.
- Твоя сестренка, она что, сатанистка?
- Нет, она просто…больная фанатка всяких таинственных древностей, - говоря это Брайану, я засомневалась, а может, он прав насчет сатанистки?
Брайан посвистывая прохаживался по комнате.
- Зеркало видимо древнее. Антиквариат? Бешеных бабок, должно быть, стоит. Он остановился и принялся пристально изучать серебряную раму.
Я подошла к прямоугольному столу в центре комнаты. Он, как и все здесь, был накрыт черным. На столе стояла круглая чаша, наполненная водой, валялась стопка листков, распечатанных на принтере с Интернета. Я взяла один из листков и прочитала:
- Мария Борга, урожденная флорентийка, дворянского происхождения, восемнадцати лет была предана сожжению вместе со своей матерью…, а, ну да, обычная история. Моя сестра обожает ведьм, считает, что их всех сожгли несправедливо.
- Наверно, она права, - заметил Брайан, возвращая на полку стеллажа деревянную фигурку волка, которую он брал посмотреть, - просто в те времена были такие нравы. Дикие. Жгли бедных женщин даже за то, что у них рыжие волосы.
Отложив распечатки, я увидела, что еще на столе присутствует книга в ветхой обложке, ни названия, ни имени автора прочесть было невозможно, время стерло следы готического шрифта. Из книги торчало что-то. Мне почему-то не хотелось дотрагиваться до старинных предметов, обитавших в этой комнате, но любопытство пересилило, и я раскрыла книгу в том месте, где между страницами была вложена закладка. Эта закладка оказалась кусочком грубой старой материи, ужасно затертой и грязной, покрытой пятнами. Казалось, если взять ее в руки, она он ветхости рассыплется на множество ниточек…Я взглянула на страницы книги. Они были испещрены символами и мелким готическим текстом, похоже, на латыни. Я была немного знакома с латынью благодаря дополнительным занятиям иностранными языками в колледже, и наугад прочитала несколько слов с раскрытой страницы, все еще держа в руках ту замызганную тряпицу. В тот же миг я оказалась в скоростном лифте – все мои внутренности упали куда-то вниз, в уши набилась вата, я задохнулась подкатившим криком и услышала тот голос из сна: «выпусти-выпусти-выпусти…спираль сделала круг…смерть даст мне силы…перерождение…перерождение». Но рядом оказался Брайан.
- Ты чего, Рони? Тебе плохо?
Его слова вывели меня из предобморочного состояния, я швырнула тряпку обратно в книгу, захлопнула ее, и только сейчас взглянула под ноги. На полу, прямо под нашими ногами, расходясь от центра комнаты к углам, черной краской был нарисован круг. Внутри него – множество кругов поменьше, узоров, символов, букв. Кое-где среди рисунков засохли бурые пятнышки. «Неужели…кровь?!»
- Все, я не хочу здесь находиться!
Я отскочила от стола, схватила Брайана за руку, и потащила из чертовой комнаты.
«Что-то здесь не так. Видимо, Алис в своем мрачном хобби зашла слишком далеко. Вляпалась. Вот вам сюжет для «Секретных материалов». Я собиралась поговорить с сестрой. С ней происходит что-то нехорошее, я была уверена. Я ждала долго, но видимо сестра вернулась очень поздно, я успела заснуть. Разбудили меня крики и шум. За стенкой, в комнате у Алис, происходило нечто ужасное. Грохот был такой, словно что-то мягкое кидают из стороны в сторону, ударяя о стены и мебель. Тело?..Кто-то кричит. Алис. Задыхаясь хрипом, вперемежку на английском и латыни. Звон – осколки стеклянных дверок стеллажа полетели на пол. Я вскочила с кровати, добежала до двери и дернула – но ручка не поддалась. Я похолодела. Принялась дергать ручку снова и снова, звать сестру, но ничего. Я заперта. Из соседней комнаты раздался сокрушительный треск, звуки борьбы. Я рванула к тумбочке у окна, схватила телефонную трубку и набрала полицию. И вдруг услышала голос Алис:
- Рони, уходи из дома сейчас же! Что я наделала…
Снова звон осколков, глухой удар и – тишина. Я выронила трубку, уставилась на дверь. От страха подкашивались ноги. Не то что уйти, я не могла ни сделать шаг, ни вздохнуть. Я приросла к полу. Тишина звенела недолго. Замок легонько щелкнул и дверь с силой распахнулась. Но на пороге не было никого. Это меня не успокоило, ужас только усилился, сделался всепоглощающим. Я стояла прямо перед лицом пустой, леденящей неизвестности, что так уверенно открыла мою дверь. Секунда – и невидимый кулак ударил меня в грудь, я потеряла способность дышать, отлетела к стене и увидела в дверях…себя?! Высокая девочка в пижаме, с распущенными темно-каштановыми волосами, совсем худая для восемнадцати лет, смотрела на меня, не касаясь ногами пола, зависнув в воздухе. Она опустила голову, повернулась ко мне спиной и пропала. Ее нет. Девочки с дурацким именем Рональдина больше нет.
Есть я, Мария Борга. Я подняла свое новое тело с пола, встала на ноги, и несколько неуверенно прошлась по комнате. Тяжесть человеческого тела – никто из живых не ощущает ее, потому что не знает, какова легкость бестелесности. Я пребывала в этой легкости так долго. Надо посмотреть на себя. Я подошла к зеркалу, сбросила пижаму. Фигура сносная, хотя, слишком худа. Ничего, поправим. Это всем лучше, чем обезображенные, обугленные кости, над которыми я носилась, стеная и проклиная бесчеловечных зверей, называющих себя праведниками, тех, что отправили меня, восемнадцатилетнюю, едва начавшую жить, на костер. Ярость и боль моей освободившейся, не тронутой огнем души была так сильна, что еще трое суток никто не смел подойти к месту моего сожжения.
Темно-каштановые волосы приобрели глубокий медный оттенок, губы стали полнее, глаза потемнели и отразили бархатную ночь сильной, темной души. Кожа приняла голубоватый цвет, но это ерунда, пройдет. Немудрено, ведь это тело за секунду пережило изгнание собственной души и возрождение новой. Моей.
Сейчас я видела в зеркале себя прежнюю, почти такую же, какой я поднялась на эшафот в тысяча пятьсот девяносто девятом году, какой меня привязали к столбу и подожгли под ногами хворост, какой я, вместо молитвы, произнесла последнюю клятву, обеспечившую мне возможность возродиться вновь.
Теперь я буду жить. И никто не посмеет снова отнять у меня это право, как я сама отняла его у этой девочки, и ее сестры. Без жертв нельзя, мне жаль. Но я буду бережно хранить ее воспоминания. Душа ушла, но осталась память. Я буду помнить, какой была до перерождения. И я оставлю себе имя. Она его не любила, а зря. Красивое, необычное имя. Рональдина.
Мария Рональдина Борга.
* * *
На утро квартира была полна полиции. Приехали мистер и миссис Хатченс. Тело их старшей дочери Алис обнаружили в ее же комнате, среди сломанной мебели и разбросанных вещей. Пол был усеян осколками зеркала, каждый осколок отражал смерть, умножая ее сотни и тысячи раз. Никаких отпечатков, следов насилия: можно было подумать, что девушка сама разгромила комнату, а потом разбила себе голову об зеркало. Расследование проведут, а родители могут похоронить дочь. А что стало с другой их дочерью, им уже никогда не узнать. Возможно, это даже хуже, чем смерть. Нет человека, нет тела, нет могилы. Ее просто нет.
Есть другой человек. Мария Рональдина Борга.