Теперь не умирают от любви —
насмешливая трезвая эпоха.
Лишь падает гемоглобин в крови,
лишь без причины человеку плохо.

Теперь не умирают от любви —
лишь сердце что-то барахлит ночами.
Но «неотложку», мама, не зови,
врачи пожмут беспомощно плечами:
"Теперь не умирают от любви...".

Юлия Друнина. Это имя известно каждому человеку, который хоть однажды прикоснулся к стихам.
10 мая ей исполнилось бы 88 лет. Но поэтесса трагически ушла из жизни, покончив с собой 20 ноября 1991 года.

Она готовилась к смерти неспешно и тщательно. Так готовятся к серьезному делу. Собрала сборник стихов,
теперь он называется посмертным. Последним положила в книгу вот это стихотворение:

Судный час
Покрывается сердце инеем —
Очень холодно в судный час…
А у вас глаза, как у инока —
Я таких не встречала глаз.
Ухожу, нету сил,
Лишь издали
(Все ж крещеная!)
Помолюсь
За таких вот, как вы,
За избранных
Удержать над обрывом Русь.
Но боюсь, что и вы бессильны,
Потому выбираю смерть.
Как летит под откос Россия,
Не могу, не хочу смотреть!
Твердым почерком написала предсмертную записку, в которой почти нет эмоций: строгие и точные указания, точнее,
просьбы, что нужно делать после ее смерти дочери, зятю («Андрюша, не пугайся. Вызови милицию, и вскройте гараж»),
внучке, подруге, которых очень любила. Встала из-за стола, вышла, закрыла дверь и пошла в гараж, закрылась в нем,
села в машину, включила мотор и… отравилась выхлопными газами.

Так погибла Юлия Друнина. Санинструктор, сестренка, сестра фронтовая… Сколько видела она в жизни горя, страданий,
крови, жизней, оборванных в самом начале. Это она написала знаменитые строки: «Кто говорит, что на войне не страшно,
тот ничего не знает о войне». Выдержала. Поэт, испытавший и непризнание, и безденежье, и славу. Выдержала и то, и другое.

«Почему ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире,
такому несовершенному существу, как я, можно только, имея личный тыл». Рухнуло все, чему верила и служила, ушел из
жизни тот, кого любила. Любовью невероятной. Неземной. Нереальной. Вроде бы абсолютно несовременной, нездешней.
Но бывшей на самом деле и длящейся не год и не два, а четверть века. Две папки — стихи и любовь. Судьба.

«Поздравляю тебя, чудо, случайная искорка…. будь счастливой, веселой, трижды любимая, трижды прекрасная, трижды
единственная». Это писал не мальчик, не пятнадцатилетний восторженный юноша. Когда они встретились, ему было 50,
ей — 30. Алексей Каплер и Юлия Друнина. Это было как раз, когда у нее не было денег, и стихи не печатались. Решила
поступить на высшие сценарные курсы. Поступила. И записали ее в мастерскую к некому Алексею Каплеру. Кто такой,
она понятия не имела. Пришла на первое занятие. И так распорядилась судьба, что из семи слушателей она пришла
единственная. И Каплер тоже пришел. А потом — любовь в четверть века!
«Родная моя, сегодня 8 марта, я приехал на дачу. Нет у меня ни слов, ни таланта,
чтобы рассказать, что я почувствовал,
когда вошел в наш дом, когда увидел прорытые тобой дорожки и… пустую кормушку. Все твои птицы улетели. Тихо.
Ни одной ангельской души. Как странно, противоестественно быть без тебя, моя любимая. У меня сейчас буквально
разрывается сердце, и я не могу дождаться твоего возвращения. А это письмецо пусть лежит тут, на даче. Мало ли что,
вдруг меня действительно не будет на свете, а ты его прочтешь и вспомнишь, что был такой толстый, противный
человек, для которого ты была жизнью. А ведь, правда, никогда не думал, что могу так мучительно, до дна любить.
Жил дурак дураком. И что мне делать, чтобы ты всегда была счастлива, чтобы не спускалась на тебя тень никогда?»
Они жили в большой квартире, состоящей как бы из двух квартир. Каждый работал в своем кабинете, и если не
встречались они часа два, то Алексей Яковлевич подсовывал ей под дверь записочки или оставлял на столе.
Чтобы она вышла на кухню, а там послание. «Моя самая! Я пошел за чем-нибудь насущным… Я тебя обожаю».

«Юленька, дорогая, я дерьмо, дурак, мелкий подлец, крупный подонок. Я тебя люблю». Представить себе, насколько
знаменит был кинодраматург с мировым именем, ведущий «Кинопанорамы» Алексей Каплер, сегодня просто невозможно.
Его любила вся страна. И, может быть, надо было пройти через сталинские лагеря, в которые попал за знакомство с дочерью
Сталина Светланой, через предательство друзей, чтобы научиться так иронично относиться к самому себе. А может быть, для
этого надо быть просто интеллигентом, понимающим, что почем в этом мире. А нам, простым обывателям, все важней любви,
на все времени хватает, кроме вот таких мелких, но по-настоящему великих знаков внимания. Когда Друнина уезжала, он
посылал телеграммы в поезд, на борт самолета, а уж в гостиницу — обязательно.

«Сидел дома, занимался, и вот меня выстрелило срочно бежать на телеграф, сказать, что я тебя люблю. Может быть, ты не
знаешь или забыла. Один тип». И когда уезжал сам — телеграммы посылал каждый день, а то и несколько раз на дню.
«Который ужасно скучает по тебе. Который как полчеловека без тебя. Который очень любит тебя, обнимает и целует свою
милую, дорогую, трогательную. Командировочный человек». Оставшись как-то раз один, он взял томик стихов Друниной,
раскрыл и стал читать. Читал так, как будто впервые, как будто никогда не знал. Читал и плакал. «…Кланяюсь тебе в ножки,
любимая моя, за все, за все. И, прежде всего, за стихи, которые я прочел, сам становясь под их светом лучше.
Твой человек и любитель».

Можно ли научиться такому отношению к женщине? Наверное, нет. Тут уж так: или есть, или нет. А когда Друнина заболела
и попала в больницу, он чуть с ума не сошел. «Родная моя, не знаю, как добрался, когда узнал. Не могу без тебя не то что жить
— дышать. Я не знал до конца, как люблю тебя, что ты для меня. Ни одной минуты не буду без тебя, любимая, жить. Я тут с ума
схожу от страха. Только будь здоровенькой, а все остальное я сделаю так в нашей жизни, чтобы ты чувствовала себя счастливой
совсем-совсем. Моя дорогая, самая красивая на свете, самая благородная, самая умная, жизнь моя, любимая моя, я Богу молюсь,
будь здоровой скорее».

А однажды Юлия Друнина приехала на дачу в свой день рождения. Вся дача была разукрашена плакатами: «Встанем на трудовую
вахту в честь 10 мая — праздника всех угнетенных мужей!», «Да здравствует моя любимая жена!», «10 мая — праздник всех
трудящихся и бездельников».

Читая эту историю любви, понимаешь, как ущербно мы живем. С какой необыкновенной легкостью требуем справедливости, с какой
радостью (порой) обвиняем друг друга. А вот любить не научились. Себя отдавать другому человеку не получается. Признаться, что без
кого-то жить не можем — это ниже нашего достоинства. Жизнь свою разучились дарить другому человеку. И это страшно. А как дорого
стоит одна коротенькая телеграмма Каплера: «Жду тебя, любимая».

Предсмертное письмо Юлии Друниной подруге заканчивается так: «А теперь, пожалуй, самое-самое сложное. После кремации урну надо
отвезти в Старый Крым и захоронить ее рядом с памятником А. Я. Под плитой, понимаешь? Я бы с удовольствием сделала это сама, но…
Еще бы мечталось перенести на плиту наш общий снимок, который прилагаю. Так надо! Господи, спаси Россию!».

Понятно, что А.Я. — это Алексей Яковлевич Каплер. Она и «там» не захотела быть без него. В одном ее старом стихотворении есть строчка:
«Теперь не умирают от любви». От любви не умирают. А от безлюбья?

Светлана САДОВСКАЯ

В посёлке Старый Крым на кладбище есть две парные могилы. В одной из них похоронены писатель Александр Грин и его
жена, в другой — Алексей Каплер и поэтесса Юлия Друнина. Здесь и в Коктебеле они бывали и вместе, и отдельно.
В 1979 году, когда Каплер умер, он был похоронен, согласно его воле, на кладбище Старого Крыма.