Вернулась. Ненадолго.
Хотя, поверьте, уезжать из Ароссы каждый раз непросто.



Вот тот балкончик слева - это моя комната. Выйдешь на него ввечеру, а там вот такое:

- Проведешь Морской бой? Это же твоя игра...
- Да влегкую!


Я вот после даже подумала, зря Леша забраковал ее в Чарли еще стопицот лет назад. Зимой я ее в Финке проводила на 30 человек, сейчас в Коробке на 60 - получилось здорово. Все бегают, движуха, веселье, азарт. Она, конечно, безыдейная по сути, потому я задумалась - какую бы подводку к ней сделать? Потому как моской бой, да на яхтенной смене - это же самое оно.

Суть игры проста - команда на команду, поле с кораблями, все как в детстве, когда в школе под партой на каком-нибудь скучном уроке резались. Только один на один ты просто ход называешь и партнер смотрит на свой чертеж, а тут каждый ход должен быть написан на бумажке и отправлен за пять километров ночью зимой пешком в гору против ветра с курьером в штаб, где сидит инструктор со схемой размещения кораблей другой команды. Он дает ответ - "мимо", "ранен" или "убит" и курьер мчится обратно. Другая команда в это же время делает то же самое: капитан, глядя в поле, делает ходы, пишет их на бумажках и отправляет курьеров в штаб к другому инструктору. Главное, чтобы курьерам разных команд до их штабов нужно было одинаковое расстояние бежать, чтоб уж по-честному. Ну и, собственно, кто быстрее обнаружит корабли противника.


отличная штука - микрофон, когда в зале человек восемьдесят




Сидеть на улице в течение более полутора часов непросто, потому в штабы, как на войну, были мобилизованы все мужчины призывного возраста инструкторского состава.
И тут началось...)

Первый инструкторский штаб просто прекрасен)) Организовали себе стол и бесперебойное горячее питание))















А это уже второй инструкторский штаб:





Врач в раздумьях)





Федька попал!)))





Рустик и Герман Герыч







Штабы команд:



Капитан Евген:





Капитан Михаил:



Настюха тоже кээээп))



Капитан БВлад



Капитан Серега

Так проходят планерки в Лагере Аццкого Отжига "Чарли", если на смене больше двух актеров.
Коля тут, кстати, женился. И даже в Питере, как и наказывала его идея-фикс. Правда года за полтора до того он уже приезжал а Питер подавать заявление. Ну да, ну да... Sex instruktor. First lesson free.
Актеры, они такие актеры.

В продолжение темы представления отряда:
 

Tik ‎(11:53):

у меня из реалуизуемых своими силами идея - тока театр теней
но в полный рост

Marie-Antoinette ‎(11:54):

буратину нада делать, у него НОС))

видно в качестве тени будет отлично))

и назовем триллер очень по-морски: НОС! )))))))))

(по гоголю)

Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец, говорит народная мудрость.
Тогда вот вам креатифф номер два. Это не из душа, но тоже не из просто так места. Это Польша, лето,  где-то часа два ночи, после очередной планерки на яхтенной смене,  мы в нашем домике, и тут Сережу с гитарой накрыло (не гитарой, а креативом)), он начал петь "Три окна" Макаревича, а получилось вот что. Мы, конечно, подхватили, что-то там напридумывали и частично записали. А недавно я обнаружила эту бумажку, досочинила куплеты в нужных местах и теперь у нас получилась вот такая штука. Почти песня смены.

- I -

Я забыл о Гуле и о Леше,
Мне теперь дороже тишина.
После смены остаемся в Польше,
Там уже разбито три окна.

Первое окно выходит в Польшу
К городу с названием странным – Рын.
Можно до него сходить на яхте
За большим мороженым таким.
А у нас на базе солнце светит,
От цветущих маков алая земля.
На зарядку утром выбегают дети,
Пендалем их подгоняю я.

- II -

А окно второе вышло в Ольштын,
Прямо к магазину H&M.
В H&M-ме не бывает скидок
И Доронин Петр не приедет совсем.
Мы тогда пойдем в обсерваторию.
Дети в креслах быстренько уснут.
Фиг, им, детям, а не сувениры,
Лучше знания пусть домой везут.

- III -

Третье окно выходит в Миколайки,
К дому на высоком берегу.
Глеб Ильич там жарит нам сосиски
И другую вкусную еду.
Спать инструкторам совсем не надо.
Песни петь мы можем до утра,
И ночами в бадминтон играем.
Вот такие мы инструктора.
 

А еще в Польше у меня были замечательные девчонки в комнате. Сначала я им читала сказки каждый вечер, потом мы часто ложились позднее, чем нужно и на сказки не хватало времени. Тогда мы просто разговаривали. А последние несколько вечеров, когда у них не получалось уговорить меня на пару историй из моей школьной жизни, они (чаще всего Даша) сами мне рассказывали Абсурдные сказки. Например такую. "Жили-были девочки. И отправились они спать. И уснули!" В следующий вечер сказка удлиннялась на одно коротенькое предложение о том, что им снилось. как они проснулись, как пошли на зарядку. Но вот это "И уснули!" с неподражаемой дашиной интонацией запомнилось всем надолго. И мне.

"В метро видела мужчину, который купил только что в киоске билеты на Пугачеву - шел, вертел их в руках, улыбался. Похоже было, что поет про себя.

А когда мама приезжала, мы посмотрели "Женщину, которая поет", и мама вздыхала: "Какой голос был, какие песни".

Пугачева пела, когда я была в пионерском лагере, обычном, не спортивном, ужасном. Мама предложила на выбор - ехать в лагерь или быть в городе (позвонила с работы, сказала - давай решай скорее, путевку сейчас брать надо; а мне восемь лет было, я и решила скорее. С трудом могу представить такую ситуацию с Ф - и не в смысле лучше или хуже, а в смысле того, насколько я другая была). Я выбрала лагерь зачем-то.

Все вожатые были девушки, студентки педучилища, все они были влюблены в радиста Лешу. Все посылали к нему девочек-мальчиков из своих отрядов с просьбой поставить какую-нибудь песню. Наша вожатая Наташа посылала меня - я была неболтливая, ответственная и быстро бегала. Прибегала к будочке радиста и выдыхала порциями: "Леша... Наташа... из четвертого отряда... просит поставить... пожалуйста..." "Что?" - лениво говорил разморенный солнцем Леша. "Так две звезды же", - удивлялась я. Наташа всегда просила поставить "Две звезды". "Щас", - говорил Леша, и я вприпрыжку неслась обратно. А лагерь накрывали голоса Пугачевой и Кузьмина: "Две звездыыыы! две светлых повестиии! в своей любвииии! как в невесомостиии!"

Наташа встречала меня радостно: "Ну, что он?" Мне было неловко сказать, что ничего, и я принималась врать ей в глаза: "Спросил - кто? Наташа? из четвертого? Две звезды?" "Ну?" - Наташа обмирала и ждала продолжения. "Улыбнулся еще", - добавляла я, а сама холодела от ужаса. Представляла себе, как Наташа встретит Лешу и спросит его: "Там девочка от меня прибегала за песней, говорит - ты улыбнулся. Правда?" А Леша скажет: "Да ни фига я не улыбался, врет твоя девочка". Я была глупая, ничего не понимала про мужчин и женщин, поэтому страх от того, что мое вранье станет известно, иногда не давал мне спать.

Наташа, улыбаясь, гляделась в зеркальце. Она была очень взрослая.

(Она навсегда для меня останется взрослой. Ну пусть, ведь мне было восемь, а ей, наверное, семнадцать или восемнадцать. Ладно Наташа. А полная черноволосая девочка, повязывавшая мне галстук, когда нас торжественно принимали в пионеры? Я училась в третьем классе, она пятом - что там разницы-то. Однако до сих пор и навсегда она монументально возвышается надо мной, от усердия затягивая галстук слишком туго)

А голоса Пугачевой и Кузьмина неслись над пионерским лагерем имени Вали Котика. Над вытоптанным стадионом, где каждое утро было построение, поднимали флаг, и у флага начальник лагеря, отец моей одноклассницы Ирки Добрыниной, принимал рапорты от командиров отрядов; над столовой, где мало и невкусно кормили (да, разумеется: бледные холодные макароны, дрожащая манная каша, компот из сухофруктов); над речкой, где мы купались по свистку пятнадцать минут, и на глубину не заходить, и в сторону не заплывать; над бледно-голубыми и бледно-зелеными фанерными дачками. Наша была голубая, с небольшой верандой и крылечком, на крылечке сидела Наташа - оторвавшись от зеркальца, она счастливо смотрела на столб с черным конусом радиорупора."