Цитата сообщения sex_is_violent "О первой любви, пользе макияжа и рубероиде" by СъешьМоюПомаду

(это очень длинно, сразу предупреждаю, но чёрт возьми, как же я смеялся!)


Я барышня симпатичная. Не то чтоб красавица, но никто из мужчин, проснувшись со мной в постели поутру не уверовал в Ктулху, не принял целибат и не стал фанатом Ксении Собак. А это, согласитесь, о многом в мою пользу свидетельствует.
В принципе, без макияжа на меня можно смотреть не сплевывая. Поэтому перед выходом, к примеру, в булочную, я макияжем не особо заморачивалась.
Разве что, если ноги небритые, то из уважения к окружающим брюки одевала. Вот и весь мой марафет был. И пофиг, потому как все равно я была интересна окружающим своим богатым внутренним миром.

Но с некоторых пор, лет уж так надцать я без макияжа никуда. Не то, что в магазин. Даже глухой ноябрьской ночью пиздить на дачу рубероид с соседней стройки без макияжа не хожу. Даже мусор выносить в пять утра к мусоропроводу и то по полной программе крашусь. Пуганная потому что.

Ну да все по порядку. В общем, влюбилась я по молодости лет в Костика. Наверное, в жизни каждой женщины был такой Костик. Он – как несбывшаяся мечта, как прекрасный принц, чей конь только побил копытом перед вратами в духовный и физический рай и ускакал восвояси. Костик… Эх… Красивый как молодой Апполон, образованный, утонченный, романтичный, воспитанный, из хорошей семьи, с прекрасным перспективами и, что немаловажно, дохуя обеспеченный в материальном плане. В общем, мечта любой малолетней писюхи, которая всерьез задумывается о своем будущем, а не просто хочет поебаться и потусить. В то время, когда мои соседки и подружки-пэтэушницы, пуская по кругу литровую банку со спижженым домашним вином и сигаретку «Прима» наперебой хвастались своими парнями, ( «мой Леха скоро с зоны откинется и тогда пиздец сделает всем, кто до меня дойобывался», «а Ленька Лысый мне вчера сказал, что я миньет классно делаю, даже лучше, чем ему за деньги делали, наверно, замуж позовет, я думаю», «а мне Вовчик сумочку подарил, почти новую, и шапку норковую, только великовата она на меня, в следующий раз скажу, чтоб, блять, сначала размер спрашивал, а только потом снимал, гы-гы») я встречалась с Костиком, который, вручал мне огромный букет роз, садил в папину новую машину, и мы ехали в ресторан, пить шампанское и кофе, заедая желе с мороженым. И дарил он мне потрясающее белье, дефицитные дезики, лак для волос и духи «Опиум», кулон и сережки с фионитом (я тогда считала, что это круче, чем с бриллиантом) всего Дрюона в подарочном издании и билеты на концерт «Ласкового Мая» (уж не знаю, правда, настоящего ли). В общем, сказать, что мне завидовали, это не сказать ничего. Не было среди моих знакомых теток ни одной, которая не хотела бы остричь меня на лысо, вырвать все зубы, облить кислотой, проехать по мне асфальтным катком и засыпать карбидом. А потом упасть на грудь Костику со словами «Я твоя, делай со мной что хочешь». Но вот фигушки.

Помимо материального благосостояния и патологической нежадности (хотя и этого бы хватило) было у Костика еще много достоинств. А поскольку девушка я была не сугубо материальная, то интеллектуальный уровень Костика меня возбуждал не меньше, чем подаренные им «недельки».
Боже мой, как приятно в 16 лет, мня себя не ебаться интеллектуалкой, найти пацана, с которым можно обсуждать поэзию Ахматовой и Пастернака, группу «Аквариум» и французский неореализм, сидя в дорогом кафе и попивая винцо. Одним словом, два в одном.
Кроме того, Костик был эстет, рафинированный и гипертрофированный. Когда приглашал меня в гости, накрывал стол, ставил свечи, красивые хрустальные бокалы, крахмальные салфетки, изящный кофейный сервиз. Играл на пианино, читал стихи, показывал семейный альбом, где его аристократическое интеллигентное семейство отдыхало в Европе (папа у Костика был каким-то военным дипломатом, впрочем, утверждать не берусь, в то время меня легко было наебать, но что Костик по заграницам с семьей мотался – это точно). И этот Костик нежно и ненавязчиво пытался и меня изменить к лучшему и привить мне эстетизм и хороший вкус.

Кто помнит женскую моду начала 90-х, тот в цирке не смеется. «Маленькая Вера» с ее пластмассовой бижутерией, черными стрелками, фиолетовой помадой и начесами – это знаете ли, еще цветочки, столичное эстетское кино. В провинциях в то время все было гораздо круче. Мой «выходной» прикид выглядел следующим образом – на голове начес на пиве или сахарном сиропе (или на лаке «Прелесть», если везло, но банка лака заканчивалась за две укладки), самодельные клипсы из посаженных на сапожный клей красных пуговиц от пальто, глаза подведены жженой пробкой и тушью «Ленинград»,сверху купленные у цыган блестки на вазелине, брови выщипаны, где неровно – дорисованы, тональный крем «Балет» на 5 тонов бледнее цвета моей кожи (какой достала по блату, таким и мазалась, не до выебонов в век тотального дефицита), губы обведены фиолетовым карандашом и накрашены бледно-сиреневой помадой. На ногтях фиолетовый лак (вдруг кому надо, пишу рецепт - в обычный перламутровый белый капнуть канцелярской туши, размешать).
Красивая я была, глаз не отвести.

И Костик учил меня жизни, деликатно намекая, что женщина ВСЕГДА должна быть ухожена (видела я его мамочку, понимаю, откуда у него это – женщина-мечта), со вкусом одета и накрашена так, чтобы ее не хотелось умыть. Дескать, ему безумно нравятся у женщин чистые, здоровые свободно струящиеся по плечам волосы, он просто балдеет, когда у женщин ногти покрыты бежевым лаком – это его любимый цвет, он просто счастлив, когда я ношу подаренные им маленькие сережки – я в них такая необыкновенная. А моя кожа такая свежая, что никакие кремы ей не нужны. Вот таким нехитрым НЛПишным способом, с помощью примитивных манипуляций Костик развивал во мне хороший вкус. Впрочем, я так безумно его любила, что если б он сказал, что питает пристрастие к одноглазым женщинам, то у моего второго глаза было бы мало шансов уцелеть.

Кстати, помимо очевидных плюсов, от Костиных уроков, был и существенный минус – я потом долго избавлялась от привычки в сексе тянуть носочки, когда мои ноги на плечах у мужчины и думать, красиво ли у меня ложится челка, когда я делаю минет, и изящно ли изгибается моя спина в позе наездницы и эстетично ли колышется грудь. Но сейчас не об этом.

Встречались мы с ним где-то год, а потом Костик меня бросил. Да. Сейчас я, наверное, впервые в своей жизни пишу правду. Да, ЭТО ОН МЕНЯ БРОСИЛ. По предыдущей растиражированной версии, это я его бросила, потому что он мне надоел со своей ревностью и настойчивыми предложениями руки и сердца. Я, мол, еще слишком молодая, чтоб связывать себя узами брака, пусть даже и с Костиком. Да и ревность заебывает. Я что, не имею права на личную жизнь? Он что, думает, что я его собственность??? Вот приблизительно так я объясняла своим подружкам причину нашего с Костиком расставания. Они, конечно, хуй верили, но опровергнуть не могли – с Костиком ни одна из них лично не была знакома (уж я за этим следила).

Бросил, подлец, красиво – пришел с желтыми розами, прощальным подарком (концерт «Аквариума», где «Город золотой»), бутылкой вина. Говорил, как он счастлив, что я была в его жизни, каким необыкновенным светом я ее озарила, как он будет помнить меня всю жизнь, но мы слишком разные, у нас нет будущего, поэтому он меня отпускает, чтоб я нашла свое истинное счастье. Ну или похожую поибень в этом духе.

Я тогда хоть и малолетка была, но уже стервозная. Меня после его слов еще вполне хватило на фразу:»Хорошо, Костик, что ты первый об этом заговорил, а то я все никак не решалась. Я тоже давно уже думаю, что мы не пара. Спасибо, что ты избавил меня от необходимости начинать этот разговор. Успехов тебе в личной жизни. Останемся друзьями». И я гордо удалилась, чтоб потом неделю прорыдать не просыхая и обдумывая наиболее безболезненные и не уродующие внешность способы самоубийства.

Говорят, первая любовь не забудется никогда. Так и есть. Я еще долго после Костика не могла наладить свою личную жизнь: постоянно сравнивала всех претендентов с Костиком. И сравнение это было типа хуя с ушной палочкой. Потом как-то улеглось, образовалось. Но одно я знала точно – Костик еще не раз пожалеет о том, что меня бросил. Я не раз представляла, как лет через 5-10 мы встретимся (он к тому времени уехал в другой город, у нас бывал время от времени). Я буду вся такая красивая, ухоженная, стройная и успешная. А Костик будет лысоватым, полноватым, разочаровавшимся в жизни, страшно жалеющим о прошлом и страстно желающим, чтоб я его простила и пригласила в свое блистательное будущее. Вот так я мечтала. Знаю, что это неоригинально, но многие подвиги были совершены просто для того, чтоб кому-то доказать что-то.
И судьба устроила нам встречу. И не одну. А по закону жанра – целых три.

* * *
Итак, о первой встрече с Костиком.

Я к тому времени уже закончила вуз и работала. Здесь, наверное, следует упомянуть, что в мире есть мало вещей, которые я ненавижу больше, чем поезда. Ну, разве что мировой терроризм и быдло, ну и еще пыль в труднодоступных местах. Но это философские категории, а поезда – весьма реальны.
И вот послали меня в командировку. Именно, блядь, меня, и именно, блядь, из-за моего профессионализма и, блядь, невъебенного вербального интеллекта. Партнеры, с которыми я общалась исключительно по телефону и произвела на их неизбалованные культурой умы неизгладимое впечатление, требовали для переговоров по очень важному контракту именно «ту девушку, с которой они по телефону разговаривали». Бизнесмены, йопт.

Шеф велел ехать. А ехать надо было летом в курортный город ночь в поезде. Потом день – переговоры, и в ночь обратно. Билеты достали только плацкартные. Шеф обещал премии, отпуск, личного помощника и много всяких льгот. В общем, поехала я. Туда добралась еще с горем пополам, хотя ни минуты не спала, переговоры заняли не больше часа, остальное время мне показывали достопримечательности, кормили и развлекали разговорами. Директор намекал, что в их городе я не видела еще столько прекрасного и мне надо остаться еще на один день, а билет он мигом поменяет. Понимая, что под «прекрасным» он имеет ввиду свое обнаженное 50-летнее тело, я извинялась, выражала ужасное сожаление, говорила, что не в последний раз видимся, но настаивала на отъезде этим вечером.

Спать хотелось дико. Благо, у меня была нижняя полка, поэтому я быстренько переоделась в майку и пижамные шорты и решила спать аж до родного города. Но не тут-то было. Перечисляю по порядку: кондиционер не работал, соответственно, температура была градусов 40 липкой вонючей жары, в купе со мной ехали три подозрительного вида мужики, которые спать не ложились, а нарубив колбасы и хлеба, устраивались побухать. Причем самогонки. Причем пытались к этому делу приобщить и меня. Дальше. Умыться мне не удалось – в вагонном туалете я брезгую, представляя сколько тараканов и мышей утопилось в этом баке с водой. А свою минералку, которой можно было сполоснуть лицо, я выпила раньше, чем сообразила, что у полусонного и полупьяного проводника я второй бутылки купить уже не смогу.
За ночь я несколько раз пыталась уснуть, но просыпалась сначала от пьяного гогота попутчиков, потом от их храпа, потом от вони носков, а в завершение мне на ноги и на тапки от резкого рывка поезда разлилась оставленная кем-то из них в стакане самогонка. Под утро, когда я еле-еле забылась тревожным сном, вломился проводник и сказал, что через 5 минут моя остановка. Билять.

Собиралась очень-очень быстро и практически в кромешной темноте. Что с того, что у меня весь макияж сполз по лицу на 5 см вниз? В половине пятого проезд прибудет на пустой мокрый перрон, станция проходящая, не исключено, что здесь сойду из всего поезда только я. Шансы, что в это время на перроне меня увидит кто-то знакомый были такие же, как у вахтовика выиграть в карты со случайными попутчиками в поезде «Воркута-Москва». В общем, я решила, что на таксиста – похуй, ему после рабочей ночи что мисс Вселенная, что продавщица семечек – все едино. Посему тапки оставила проводнику на память, юбку кое-как запихала в сумку, одела блузку, на которой я всю ночь проспала, сверху – пижамную кофту чтоб не холодно, симпатичную такую – на голубом фоне розовые зайцы и желтые лягушата; воняющие самогонкой ноги упаковала в босоножки на высоченном каблуке (модные тогда такие были – с веревочками, которые надо аж до колена красиво наматывать), веревочки завязала морскими узлами, и гордо вырулила на перрон.
Накрапывал мелкий дождик, на краю неба, за деревьями потихоньку разгорался рассвет, робко начинали попискивать птицы… На площадке перед вокзалом не было ни одного такси.

Уж не знаю почему. Их всегда дофигища, наперебой лезут, хватая сумки из рук. А тут – ни одного. Может, поезд какой популярный перед этим подъезжал, может, инопланетяне их нах выкрали в это время, может…

Делать нечего, порулила я под навес ждать такси. А место, где и от дождика можно было спрятаться и за площадкой наблюдать, было только одно – рядом с двумя вокзальными проститутками такого вида, что на них до пяти утра так никто и не позарился. В общем, стала я рядышком, закурила. Они от моего прикида так офигели, что даже на хуй не решились послать.

В общем, курю я, и вижу, как на площадку выруливает новенький мерс, останавливается и из него выходит…правильно…Костик. Со словами: »Мама, ты пока в машине посиди,я посмотрю на какой путь…» он направляется в мою сторону. К чести Костика надо сказать, что со мной он поздоровался. Но вступать в разговор с тремя проститутками, одна из которых, в пижамных штанишках, явно работала под девочку-дауна, в расчете на извращенцев-педофилов, на глазах у матери не стал. Думаю, мало кто будет его винить за это.

Костик исчез в здании вокзала и до приезда моего такси оттуда не появлялся.
С той работы я вскоре уволилась. Не умели они ценить кадры.

Встреча Вторая:
***

Я, вообще-то, интеллигентка только во втором поколении. Все мои родственники по отцовской и материнской линии живут в деревнях. Люди они хорошие, душевные, когда кабана режут, всегда шмат сала нам передают ну и осенью, само собой, мешок картошки.
К нам в гости ездят, но не часто, и ненадолго. В общем, живем дружно.
В то злополучное утро, когда я мирно бюллетенила по поводу жесточайшего насморка (такого, что глаза красные и слезятся, а нос распух и напоминает рудиментарный хобот), в дверь ко мне позвонили. Родственники. Дядя Гриша, троюродный мамин брат, и его жена тетя Зина. Тетя заголосила прямо с порога, требуя немедленно звонить врачам, потому что у дяди Гриши гангрена. Полусонная и больная, я все же путем наводящих вопросов выяснила, в чем было дело. А дело было так. Дядя Гриша по синьке (праздновал именины одного из своих кумовьев) вернувшись домой поздно ночью решил почему-то доебаться до коровы (по его версии – хотел ей сена на ночь задать). И корова наступила ему на ногу. Но поскольку общая анестезия от сивухи еще действовала, то особой боли дядя Гриша не испытал, спокойно доковылял до сарайчика и лег спать. А под утро нога его сильно заболела. Он разбудил тетю Зину и, путаясь в показаниях сбивчиво объяснил ей, что, мол, пиздец, нога почернела и распухла, наверно надо ампутировать, пока гангрена не добралась до паха. Тетя Зина - баба решительная, вскочила на мотоцикл, посадила Гришу в коляску и помчалась по предрассветным полям в город, поскольку «ты ж знаешь нашего фершала…он же не просыхая пьет…а у вас в городе специалисты».

Позвонила я в регистратуру, узнала, что хирург уже принимает с восьми. И пошли мы все втроем в больницу. Следует сказать, что больница находится через два дома от моего, проще доковылять, чем ехать. Представляли наша троица в это солнечное утро собой достаточно живописное зрелище. Посредине, еле передвигая ногами, шел дядя Гриша. По сельским меркам он мужик ничего, пьет не больше остальных, все зубы есть, правда, два железных. Спереди. Одет Гриша был в то, в чем не раздеваясь ночевал в сарайчике. Лицом был небрит, отечен и хмур. Сильно вонял перегаром. Рядом, поддерживая его бережно под руку, шагала тетя Зина. Собиралась она впопыхах, о стиле одежды не особо заботясь. Была на ней не первой свежести футболка с надписью beer и изображением бокала с тем самым биром, джинсовая юбка, носки и мужские сандалии. В руках – авоська с позвякивающими банками – «поесть ему, паразиту, собрала домашнего, он же ж больничного и в рот не возьмет». С другой стороны шагала я, с опухшим красным носом, немытой головой, в спортивном костюме и шлепанцах на босу ногу.

И тут вдруг из-за угла дома с веселым лаем выскочила шоколадная такса, а за ней, с поводком в руке…правильно, Костя. Когда он увидел меня с утра в такой компании, то в глазах у него отразилось большое нечеловеческое охуение и большое человеческое сострадание. Мне тогда показалось, что даже такса охуела и, захлебнувшись лаем, привстала на задние лапки, чтоб получше нас рассмотреть. В этой звенящей тишине мы завернули за угол дома.

Ногу дяде Грише вылечили. Даже в больницу класть не стали – кости целы, просто ушиб. И вот нахуя, спрашивается, надо было его в город вести?

Встреча Третья:
* * *

Решила я сделать ремонт в своей квартире. Евро. «Кто не был, тот будет, кто был – не забудет». Когда-нибудь, лет через десять, когда затянуться раны и время немного притупит боль, я расскажу о том, как одинокая женщина делала ремонт. Расскажу о странных, диаметрально противоположных особенностях восприятия слов «аккуратно» и «быстро» у пролетариата и творческой интеллигенции; поведаю, как я, презрев гордость, бегала за чекушкой для похмельного мастера, чтоб не останавливался рабочий процесс; почту минутой молчания память двух моих редких орхидей (находящихся на тот момент в состоянии покоя и посему представляющих из себя засохшие коричневатые отростки), выписанных из Италии по 40 евриков каждая плюс пересылка, которые были выброшены мастерами вместе со строительным мусором; оплачу выбитое стекло в двери и новую скатерть, которой они застелили пол «чтоб не запачкать»… Ладно, забудем…

Две комнаты, ванна и кухня были уже полностью готовы, оставался коридор, в котором пока громоздились вдоль стен пачки пыльных журналов и старая обувь, предназначенная на выброс. Большая часть обоев там уже была содрана, оставалось додрать оставшиеся и поклеить новые.
С этим я решила справиться самостоятельно. В выходной с самого утра я, одев любимую, но уже очень поистасканную тельняшку, старые треники и намотав на бошку отрез марли (ну не было у меня платка, который не жалко) начала бойко кружить по квартире, подготавливая фронт работ. Да так бойко, что разлила масляную краску на новый подоконник. А ни ацетона, ни растворителя в доме не было. Вытерла тряпками кое-как и позвонила младшему брату моей подружки, который работал продавцом в строительном магазине. Он обещал подскочить и привезти ацетон. Я срывала старые обои, время шло, Виталик что-то долго не ехал. И вдруг звонок в дверь. Со словами:»Ну, Виталя, тебя только за смертью посылать, а не за ацетоном» я открыла дверь.

…Надо ли говорить, что за дверью был не Виталик?
Костик посмотрел на мою забинтованную голову, на груды старых журналов и ободранные обои, принюхался к специфическому запаху из моей квартиры и сказал: »Юля, я думаю, что тебя еще можно спасти.»

После этих слов я начала безудержно смеяться. Нет, «смеяться» неправильное слово. Я начала ржать так, что сползла по стенке прямо на кучу журналов, потом на пол. Я валялась, корчась от смеха, на доли секунды переставала, чтоб глотнуть воздуха и опять начинала ржать. Слезы текли по моему лицу, живот сводило судорогой, я кашляла, но смеяться не прекращала. Ни до, ни после этого я никогда так не смеялась. И даже не догадывалась, что могу.
Я не видела, как Костик ушел. Я продолжала ржать и после того, как пришел Виталик, и во время поклейки обоев и еще месяц спустя в самых неподходящих местах и в самое неподходящее время.

Масляная краска – страшно токсичная штука.

В общем, Костик, если ты сейчас читаешь это письмо, то я хочу снять тяжесть с твоей души. Ты хороший человек, Костик, поэтому имеешь право знать, что вообще-то я здоровая физически и психически женщина при полном макияже в естественных тонах. Просто у Господа Бога с чувством юмора всегда было хорошо.

P.S. Если в три часа ночи возле стройки вы увидите даму с салонной укладкой, в костюмчике, туфлях на каблуках и рулоном рубероида на плече смело подходите и говорите «Привет, Юля!».

Не ошибетесь.