Он будет цедить твою злобу, постепенно убивая страхом перед жизнью, стягивая оковами все сильнее, до боли в легких, до хруста костей.
...Уже не больно...
Собирая по крупицам остатки себя, чтобы доказать свое право называться человеком. Физическая боль уже не так ощутима, как то гниющее и зловонное пятно сокрытое где-то глубоко внутри. Подальше от посторонних глаз. То пятно, которое заставляет двигаться вперед и говорит, что обратного пути нет.
Пятно , как награда от человечества за жажду помочь. Вместо благодарности они плюют ядом, и теперь все внутренности омерзительно свисают, демонстрируя всю любовь человечества друг к другу. Последние попытки помочь, превращаются в плевок в лицо и жалкими упреками о никчемности.
Боль ожесточает, заставляя самосовершенствоваться. На равнине не растут сильные...

я жива...

возвращение...

В колонках играет - Haggard
Часть силы той, что без числа,
Творит добро, всему желая зла....(Фауст)

В колонках играет - Какая-то хрень..
Настроение сейчас - пррр...гы...

Всё мне надоело писать всякую чушь... мои сопливые меланхолично депрессивные мысли задолбали даже меня... я понимаю, что если так пойдёт дальше, то у мя просто поедит крыша, если ещё не поехала... Странное ощущение, вместо слёз какая-то злоба... Но я избавилась от мысли , что жизнь - дерьмо... У меня сложилось другое мнение: " нет, жизнь не дерьмо, жизнь просто жизнь... и мне просто параллельно( как говориться: "всё что Бог не делает всем пофигу") ..." Перемены связвны может со сменой обстановки(другой город), может со сменой другой обстановки( в голове). Но факт, что пора перейти на другой уровень, как сказал мне мой друг: Ты переходишь из состояния плаксивой истирично ЭМОвской готики в состояние жестокого тёмного индастриала в коктеле с обДЕЗиной техникой...

Ночь – прекрасное время. Об этом знают многие творческие люди: художники, музыканты, писатели. Поэты. Один из таких поэтов как раз сейчас сидит на подоконнике открытого окна, вдыхая прохладный воздух. Звёзды улыбаются ему, луна улыбается ему, ночь улыбается ему. И он отвечает им тем же, но какой-то плохой получается его улыбка: натянутой, ненастоящей. Так улыбаются старому другу, с которым расстаются навсегда: хочется подбодрить, поддержать, сказать, что никогда его не забудешь, что будешь поддерживать с ним связь, что всё это временно, что… Но слова застревают в горле и ты не можешь вымолвить ни слова, так как знаешь, что всё это – ложь. А лгать ты не привык. Не ему. Ты ведь точно знаешь: стоит слезть с подоконника, как окажешься возле стола, на котором уже стоит пузырёк с ядом: один глоток – и ты наконец уйдешь из этого опостылевшего мира. Куда? Возможно туда, на небо, к луне и звёздам и тогда… Зачем гадать? Самоубийцы не попадают на небо и ты это знаешь. А посему надо просто проститься с единственным твоим другом в этом жестоком мире, черкнуть напоследок пару строк и отойти с лёгким сердцем в иной мир, раз уж отказался тебя принять. Простится ты уже успел, чтобы теперь написать? Ручка и бумага сами оказались перед тобой, но дельных мыслей всё не было: «Прощай жестокий мир!» Ты улыбнулся: никогда не любил многозначных банальностей, предпочитая говорить прямо и по делу. Так может вместо этого сделать последний подарок этому миру, которого он, честно говоря, не заслужил. Ну да ладно, теперь можно всё, даже это. Итак, с чего бы начать?
«Мой милый друг, подумай сам:
Зачем ты жив, ведь ты же слаб!
Что держит тут, что будет там,
Где каждый мёртвый будет прав,
Где справедливость торжествует
И негодяев наказует?..»
Ты улыбнулся: не слишком-то оптимистично получается, ну да ладно, никто и не говорил, что уходя в иной мир ты не обязан придумывать исключительно весёлые фельетоны!
Занятый этими мыслями, ты даже не заметил, как уже написал первое слово: «Зачем?» удивлённый таким поворотом событий ты даже пригляделся к почерку, но нет, всё верно, это было написано твоей рукой. А раз так, то почему бы и не ответить? Поэтому ниже ты приписал: «Потому что я один, а одиночки в этом мире не выживают!»
Удовлетворившись таким ответом, ты решил продолжить и написать всё-таки свой последний стих. Но вместо этого предательская рука снова написала: «Зачем?» Что это за шутки держащегося за жизнь подсознания?! Я сделал свой выбор и ничто не в силах его изменить! Но если уж так хочется, то: «Я устал жить в этом ужасном мире, так может следующий будет лучше?»
Этого не может быть! Моя рука вновь подвела меня и написала это проклятое: «Зачем?» Ты не выдержал, встал и начал мерить комнату шагами. Подошел к окну и посмотрел в небо. Да что же это за наваждение! Почему сейчас, кажется, будто звёзды и луна смотрят с укоризной? Они ведь должны понять! Они ведь всегда понимали! Они…
Ты вернулся к столу и вновь взялся за ручку: «Отпусти меня! Ну, пожалуйста, ведь это всё равно не жизнь, я никому не нужен и некому будет оплакивать мою могилу…» Твой почерк стал неровным, буквы прыгали, слова стали практически нечитаемы и лишь ненавистное «Зачем?» в конце выделялось красотой и стройностью на этом параде уродцев…
Неизвестно, чем закончился этот «разговор», но на утро квартира поэта была пуста, а на столе так и остался стоять нетронутый пузырёк с ядом. Говорят, как раз в это время появился какой-то бродяга, скитающийся по городам и деревням, безошибочно отыскивая тех, кто был близок к самоубийству и задавал им всего один вопрос: «Зачем?»
…прошли годы. В одном из городов хоронили безвестного бродягу. Причём на эти похороны пришел весь город. Молодые и старые, богатые и бедные, сильные и слабые – все они стояли сейчас вместе, из уст в уста, передавая весть: бродяга умер со счастливой улыбкой на лице, как человек хорошо сделавший свою работу и теперь получивший заслуженный отдых. В руках же у бродяги нашли прощальную записку: «Зачем? – Потому что был должен»

В колонках играет - Autumnblaze - Sounds & Demons

Исповедь одной молодой девушки…


3апреля 2007 г.
Моя жизнь как это тёмное пасмурное небо…безгранична, но так тяжела от хранившихся в облаках слёз… Птицы метаются в воздухе с криками, словно мысли, они чувствуют приближение грозы… А под ногами трещины холодного асфальта сваренного из остатков разума… Как гибко гнутся деревья от ветра, точно моя воля гнётся под тяжёлым потоком безнадёжности… а листья они ещё всё-таки живы, они без меня нашепчут единственные слова правды.


25 апреля 2007 г.
Священник сказал, что я распутница и принял моё покаяние, не знаю зачем, но ему стало легче… Всего пара фраз, раскаяние и ему стало легче…но мне нет. Его холодные глаза сделали свою работу. Я спросила зачем меня простил Бог… бледность лица священника ответила мне…Чёрных теней служителей церкви нет рядом со мной я одна в зале… Как же глубоко во мне лежит камень вины перед собой… Мне пора, я успею выйти отсюда до моей духовной смерти…


15 мая 2007 г.

В начале жизни ты плывёшь по течению молодости, осознавая свою мнимую свободу, наслаждаясь ей,… ты видишь вдалеке водопад. Он такой красивый, он такой захватывающий, он такой свободный он твой… тебе его не миновать. Уровень адреналина теребит стрелку твоего сердца… ты не знаешь, переживёшь его или нет. После него у тебя два пути: ты можешь продолжить путь уже не одна, ты можешь сломаться, и вечно тебя будет кидать от берега к берегу,…ты можешь погибнуть… о, как бы я хотела погибнуть тогда…
А я всё скитаюсь по разным рекам, по разным берегам, но нигде нет покоя,…но я живу для воспоминаний…


19 мая 2007 г.
Я могу дарить любовь…я всегда хотела отдать людям самое дорогое… У меня это отобрали, уже давно, и в поиске я наскребала последние остатки этого чувства в себе и дарила,… дарила всем без разбора… Я слишком поздно осознала как мало любви в жизни многих людей…я страдала, ведь больше никто не подарит мне то, что безрассудно потеряла навсегда…Ну пусть хоть кто-то будет любим хотя бы таким ничтожеством как я… Я смотрела в глаза людей и не понимала, почему они так удивляются, что я по – настоящему люблю их….Они не понимали за что им столько любви, впрочем, как и я, порой они отвергали её… Как это ужасно больно, когда они не понимают и не ценят… Я уходила и знала, что больше не увижусь с человеком, что он как все другие просто использовал меня, я шла домой униженная настолько, что даже тошнило…Но как мне было хорошо от того, кто – то хотя бы на время получил счастье, что может меня хоть мгновение любили, и какая острая боль, что им не нужно это…



28 мая 2007 г.
Я больше никем не могла быть…
А кем мне ещё быть…я не способна на ненависть…я просто хочу, чтобы поняли мою искренность, я хочу, чтобы они приняли любовь и насладились ей за меня…вот моё юродство, может я считаю себя мучеником, но я заплатила дорого за это, для кого-то гордое, звание…мой стыд восполнит моя надежда на счастье…да впрочем, мне уже всё равно, что я проститутка…


30 мая 2007 г.
Скучно…сижу в церкви…глупо…меня ждут на квартире…смешно…опять пришёл священник, отпустил грехи… дозавтра…


1 июня 2007 г.
Я иссякла…я видела зеркало, в глазах нет ничего…губы поцарапаны чужими зубами, шея в синяках…я вижу кто я… я не мученик, призванный страдать, что бы люди жили в счастье. Оно ненужно никому, потому что я не могу его давать. Любовь одна, и у меня её нет, я потеряла…жила иллюзиями, никому не подарила счастье, лишь плотское наслаждение…Я тешила себя этим обманом, потому что мне так удобно…я никто…я просто дешёвка сидящая в кабаке с бутылкой вина за 30р…мне гнусно поднять голову и открыть глаза, мне стыдно смотреть в них…вот оно дно ещё чуть- чуть…я больше не говорю о любви, я не помню что это такое, я забыла в чужой пастели гордость…у меня нет ничего…
Я поняла, что сделала… Я, облила грязью своё сердце и сердца всех моих «любимых» …
Я облила грязью свою любовь, которая до сих пор живёт во мне, мои глаза покрыла, пилена гордыни…
Я облила грязью свою душу, и она ещё жива…
Я облила грязью свою веру…
И вот сейчас я по-настоящему прошу Бога простить меня… Я вижу ответ в бокале дешёвого вина… Я прощена, я любима богом. Я смогла простить сама себя и поэтому меня простил Бог… Я любима…любима Богом…вот благодать которую я ждала всю жизнь, скитаясь между дьявольских сетей…Я сижу в кабаке с бокалом чистой воды, и в глазах моих отражаются блики надежды…



2 июня 2007 г.
Новая жизнь…я свободна от тоски и слёз … вот звонит колокол…хоронят молодую девушку…помолюсь за неё…

Горы сотряс дикий первозданный крик:
- Почему?! За что?! Я ведь не сделала им ничего плохого!!! В чём моя вина?!
Крик оборвался, лишь тихий шёпот и слёзы, падающие на снег, нарушали тишину:
- За что… Убийца детей, упырь, ненавидящий всё живое – я стала для них средоточием зла на земле… Но почему я?.. За что… - шёпот стих, сменившись рыданиями, медленно переходящими в звериный рык – Я отомщу! Отомщу! Отомщу!!! Они не смогли убить меня – значит, я убью их и воздам за все грехи! Ворвусь, подобно урагану, сметая всё на своём пути, убивая без пощады и сожалений, не делая исключений ни для кого! Тогда я была слаба – теперь я сильна! Они заплатят за всё! За всё. За всё… - эхо медленно умирало среди молчаливых гор.

Через какое-то время в морозном воздухе родились новые слова:
- Что?! Но этого же не может быть… но когда…
Всё снова стихло, лишь тихий, становящийся всё громче, смех нарушил тишину:
- Воистину, мечты сбываются! Достаточно было подумать о мести – и вот уже услужливая память преподносит тебе: ночь, горящую деревню и тебя с окровавленным ножом в руке! О! Как же это было чудесно! Как они тряслись, как умоляли им их жалкие жизни! Или не им, но хотя бы их выкормышам, по недомыслию названными «детьми»! Да! Слышать вопли маленьких тварей, погибающих на глазах своих родителей – это ли не высшее блаженство! Жаль, что второй раз мне такого не пережить: мёртвые не могут умереть ещё раз…
Над горами вновь воцарилась недобрая тишина, но, как и следовало ожидать, продержалась она недолго и была нарушена самым неподобающим образом – звучным плевком и последующим за ним злым рыком:
- Скоты! Все они тут заодно: как меня на казнь вести, так никто даже не озаботился узнать за что! А когда я отомстила (пусть как сумела, но – всего лишь отомстила!) они сразу выслали отряд для моей поимки! И ведь не каких-нибудь разожравшихся «стражей порядка», только и годных, что отбирать последнее, а настоящих, проверенных бойцов! А эти своё дело знали: я долго пыталась скрыться от погони: убегала, путала следы, но они, словно гончие псы, раз за разом находили меня, опаздывая лишь на самую малость. Но всему есть предел: в этих горах я остановилась и дал им, наконец, бой! – казалось, горы задрожали, вспоминая, как по камням струилась горячая алая кровь, так не похожая на подвластные им камни и снег! Наваждение прошло и тот же голос тихо продолжил, вот только теперь в нём больше не было ничего: ни гнева, ни злости, ни, даже, обиды - лишь безразличие ко всему, даже к себе, даже к собственной судьбе:
- …и я проиграла. Погибла. Получила заслуженное…
Тишина.
Робкий вопрос, таящий где-то в глубине какую-то почти детскую надежду:
- Ты… Ты пришел, чтобы забрать меня? Да? – небольшая пауза и тот же голос продолжил, но в нём уже не осталось даже этой детской надежды – Понятно. Теперь меня, видимо, ожидает Чистилище, а ты – мой проводник туда. Тогда… Тогда, прошу, ответь мне на один вопрос, всего лишь на один, последний, вопрос: они… они уже там? – напряженная тишина, когда сами горы, затаив дыхание, ждут ответа. Слышится вздох облегчения, который, кажется, идёт отовсюду – спасибо… это всё, теперь я готова идти. Веди, мой темный ангел! Я наконец-то смогу обрести покой, которого я так давно не видела при жизни…
И вновь – тишина. Горы молчат, они ждут нового путника, новой истории, новой жизни, тем более, что торопиться им всё равно некуда…

Волна выбросила его на берег в тот момент, когда он уже не надеялся на спасение и хотел лишь побыстрее отмучаться… Но Судьба распорядилась иначе: он – выжил, он, он… А, собственно говоря, кто – он? Человек неожиданно понял, что совершенно ничего о себе не помнит, да и об окружающем мире – тоже. В голове мелькали какие-то смутные образы, разобраться в которых никак не удавалось. Он напрягся, пытаясь хоть что-то прояснить, отчего на лбу выступил пот. Тыльной стороной руки он стёр этот пот, но при этом произошло неожиданное: видимо он успел где-то поранить руку, потому что в ноздри ударил привычный запах крови. Этот запах был ему даже слишком привычен, с ним надо было нередко встречаться, чтобы так привыкнуть. «Господи! – подумал он – кем же я был раньше? Неужели воином? Хотя такое возможно: был охранником на купеческом корабле, который, видимо, не раз схватывался с пиратами и потому привык к запаху их крови. А потом был шторм, и меня смыло волной в море! Это все объясняет! – тут его внимание привлекло нечто, напоминающее старую, давно заброшенную дорогу - Интересно, а есть ли здесь люди? Наверняка есть! Или, по крайней мере, были! Так может, я и сейчас их найду!» - ободренный этими мыслями, человек двинулся по замеченной дороге.
Так он двигался довольно долго, пока, наконец, не вышел к старой развалившейся изгороди. За ней виднелся сильно запущенный сад и давно заброшенный, но еще крепкий дом. Откуда-то сами собой стали возникать мысли о замене изгороди, уборке сада, ремонта дома – мысли человека всю жизнь проработавшего на земле. «Господи! – воззвал он снова – оказывается, я был крестьянином! Но тогда почему запах крови кажется мне таким знакомым? Неужели… Неужели я был в рабстве?! И успел привыкнуть к запаху собственной крови? Тогда спасибо и трижды хвала тебе, Господи, за то, что избавил меня от этой участи!» Осмотрев дом и сад и не найдя ничего съестного (скорее всего была весна, так как листья на деревьях только начали распускаться) человек решил продолжить свой путь, тем более, что сюда он мог вернуться и позже.
Дальше дорога видимо примыкала к оживленному тракту – по крайней мере, оттуда доносились голоса, подтверждая эту догадку. И потому человек заспешил вперед, стремясь побыстрее добраться до того места, откуда доносились эти голоса. Но уже за первым поворотом он увидел воина со стрелой в груди. С разбойничьей стрелой. Откуда пришло знание, что стреляли именно разбойники, человек и сам не понял, но вслед за этим пришло понимание, что воин умер недавно и приди он на полчаса раньше, то смог бы даже спасти беднягу – он знал, как это сделать! «Господи! – в третий раз воззвал человек – оказывается, я был лекарем! Точнее знахарем, деревенским лекарем! Тогда мне тем более надо к людям, я должен отнести им свой дар!» И, наскоро присыпав погибшего землей, человек двинулся дальше.
Вскоре он увидел тракт… и солдат идущих по нему. Солдат, которые уже победили в войне и сейчас шли по завоеванной территории, направляясь домой – всё это стало понятно человеку, едва он увидел идущих по тракту солдат. И неожиданно пришло другое знание: о том, кто он, что происходит, и как он здесь оказался. Вспомнил тот день, когда горячо молил Его не дать разразиться этой войне, но получил отказ: «Это не наше дело. И не твое. Пускай сами разбираются» «а что наше дело? Смотреть, как гибнут невинные?!» - ответа на этот вопрос он так и не получил…
Существо, думавшее, что оно – человек, подняло глаза к небу: «Что же Ты наделал?! Я ведь мог успеть, если бы Ты отпустил меня сразу, но мне пришлось бежать и потому я опоздал… Да, я бы забрал пару душ раньше срока, но сколько их мне придется забрать сейчас?! Сотни? Тысячи?! Я ненавижу Тебя за это! Я отрекаюсь от Тебя, жестокий Бог! Ищи себе другого ангела смерти – я больше не намерен помогать Тебе!» - только высказав всё это, падший ангел понял одну простую вещь: рядом не было Смерти. Войны не было. Вернее была, но погибло на ней лишь одно существо – он сам. Погиб, когда отрёкся от Бога…

...весна...опять...как грустно смотреть на этот цветущий мир...единственное, что радует - это блестящие зеркала луж. Я гуляю весь день…давление стучит в моей голове так громко, что не слышно шуршанья ветра…Я видела очень красивый момент своей жизни сегодня. В центре города пруд, а посередине островок, вокруг которого летом бьют красивые фонтаны… Но сейчас там грязь и лишь малые жилки воды…дальше ручейки изгибаются и уходят по мост. Чем ближе к мосту, тем лучше видно темноту под ним…И вот я сижу под мостом, облокотившись на бетонную подпорку…Так спокойно…я в темноте, а там яркие струи света бьются о мелкие ручейки…

В колонках играет - Какая-то хрень..
Настроение сейчас - Убиться веником...

Жизнь есть комедия для тех, кто думает, и трагедия для тех, кто чувствует(с)

В цирке люди делают сложнейшие трюки. Они летают под куполом, жонглируют десятком предметов и ещё стоят на руках, и этому особенно трудно научиться.
И сложно это не потому, что по ночам будут болеть плечи от бесконечных тренировок, распухать кисти рук и наливаться кровью глаза…
Всё это, конечно, тяжело, но всё-таки это рано или поздно забывается. Вот только одно никогда не забывается, когда ты стоишь на двух руках, медленно отрываешь одну руку от пола и понимаешь, что у тебя на ладони лежит земной шар.

Кто мы, незнакомцы из разных миров
Или может мы - случайные жертвы стихийных порывов
Знаешь, как это сложно - нажать на курок
Этот мир так хорош за секунду до взрыва

Это я....

ТАНЕЦ КАЗАНОВЫ


Слабый шорох вдоль стен
Мягкий бархатный стук
Ваша поступь легка -
Шаг с мыска на каблук
И подернуты страстью зрачки,
словно пленкой мазутной
Любопытство и робость
Истома и страх
Сладко кружится пропасть
И стон на губах -
Так замрите пред мертвой витриной,
где выставлен труп мой.
Я изрядный танцор - прикоснитесь желаньем,
я выйду
Обратите внимание - щеголь, красавец и фат
Лишь слегка потускнел мой камзол.
изукрашенный пылью
Да в разомкнутой коже оскалиной кости блестят.
на стене молоток -
Бейте прямо а стекло
И осколков поток
Рухнет больно и зло
Вы падете без вывертов - ярко, но просто,
поверьте.
Дребезг треснувшей жизни
Хрустальный трезвон
Тризна в горней отчизне
Трезво взрезан виссон
Я пред Вами, а Вы предо мной - киска,
зубки ощерьте
И оркестр из шести богомолов ударит в литавры
Я сожму Вашу талию в тонких костлявык руках
Первый танец - кадриль,
на широких лопатках кентавра
Сорок бешеных па по-над бездной,
чье детище - мрак.
Кто сказал "Казанова не знает любви" -
тот не понял вопроса
Мной изведан безумный полет на хвосте
перетертого троса
Ржавый скрежет лебедок и блоков -
мелодия бреда
Казанова. прогнувшись, касаткой ныряет в поклон
менуэта
За ключицу держитесь -
Безудержный пляс
Не глядите в замочные скважины глаз
Там, под крышкою черепа, -
пыль и сушеные мухи
Я рукойй в три кольца обовью Ваш каркас
а затем куртуазно отщелкаю вальс
Кастаньетами желтых зубов
Возле Вашего нежного уха.
Нет дороги назад - перекрыта и взорвана трасса
И не рвитесь из рук - время криво,
и вряд ли право
Серный дым заклубился - скользим по кускам
обгорелого мяса
Вдоль багряных чертогов Властителя Века Сего.
Что Вы вздрогнули, детка. -
Не Армагеддон.
Это яростный рев
Похотливых валторн
В честь одной безвозвратно погибшей.
хоть юной, особы.
и не вздумайте дернуть
Крест-накрест рукой
Вам же нравится пропасть -
Так рвитесь за мной
Будет бал в любострастии ложа
из приторной сдобы.
Плошки с беличьим жиром во мраке
призывно мерцают
Канделябры свихнувшейся, пряной,
развратной любви
Шаг с карниза, рывок на асфальт.
где червем отмокает
Прах решенья бороться с вакхическим пульсом
в крови
Кто сказал -
Казанова чарует лишь с целью маневра ?
Мне причастен пикантный полет
на хвосте перетертого нерва
Мои напор сокрушит Гималаи и гордые Анды
В монотонной свирепости черной и злой
сарабанды
Треск разорванной ткани
Бесстыдная мгла
В обнаженной нирване
Схлестнулись тела
Шорох кожистых крыл - нас баюкают ангелы ночи
диким хмелем обвейся
И стыло смотри
как заезда эдельвейса
Раскрылась внутри
Как вибрирует в плеске соития мой позаоночник
Хрип дыхания слушай, забудь про шаги на дороге
Там пришли за тобой , только это до времени ждет
Ты нагая взойдешь на разбитые черные дроги
И безумный возница оскалит ликующий рот
Леденяще и скупо
Ударит Луна
Содрогнется над крупом
Возницы спина
Завизжат на дорожных камнях
проступившие лица
В тусклых митрах тумана
Под крыльями сна
Расплетут пентаграмму
Нетопырь и Желна
И совьют на воздусях пылающий бред багряницы
Но не помни об этом
в упругом пьянящем экстазе
Выпестовывай сладость
мучительной влажной волны
Звезды рушатся вбок,
лик ощерен и зверообразен
Время взорвано зверем и взрезана кровля спины
Кто сказал "Каэанова расчетлив. -
тот врет неумело
Я люблю безоглядно врастать
в прежде чуждое тело
Полночь, руки внутри,
скоро сердце под пальцами брызнет
Я пленен сладострастьем полета
на осколке взорвавшейся жизни!
Снова - шорох вдоль стен
Мягкий бархатный стук
Снова поступь легка -
Шаг с мыска на каблук
И подернуты страстью зрачки,
словно пленкой мазутной
Любопытство и робость
истома и страх
Сладко кружится пропасть
И стон на губах
Подойдите. - Вас манит витрина,
где выставлен труп мой...

Астрономы считают жёлтые звёзды на чёрном небе. Их головы подняты вверх. Моя опущена вниз. Ты думаешь, это потому, что ты мне сказал: «Я не люблю тебя»? Нет, нет. Это потому, что я считаю жёлтые кленовые листья на чёрном асфальте.

С неба медленно и тяжело спускается листок, такой мёртвый, но такой красивый. Вместе с ним с неба улетает лето, и в моих глазах снова загорается осенняя грусть. Холодный бетонный ветер городских стен закручивает мои волосы, словно листопад рыжих осенних листьев.
Дым от ещё не потухшей сигареты перемешивается с дождливой озоновой свежестью. Только нежные круги лужи дрожат от холода, а тот ярко рыжий листок найдёт в них вечный приют. Чернота асфальта отразится в глубоком небе и заставит рыдать. Хрустальные капли тяжело и грустно летят сквозь кроны парковых деревьев, лишь глаза любимых сверкают ярче, чем они. Даже дерзкая полная луна не может прорваться сквозь сизые решётки туч.
Отверженный крик птицы…и облако хаоса и крика срывается с деревьев. Им долгий путь, их гонит ветер, дождь лишь плач прощальный им пошлёт.
И дня не видим вовсе…лишь только сумерки и ночь. И жизнь людей под зонтами медленно проходит и сонные их лица дышат грустью и кофе выпитым недавно…И все уснули… и я наверное в процессе и даже каменные стены домов на моём микрорайоне мне сонно подмигнули… нехваткой электричества в окне.
Грустная осень в который раз на город опустилась и вместе с ней нашла меня и безнадёжность, и в моих глазах на время поселилась, заняв все мысли и мечты своею безжалостной рутиной.
Большая куча листьев – братская могила. Они не нужны, они почт погибли, они никогда не узнают смысл их существования, они прост сейчас умрут, что бы потом возродиться, как и я…Мои чувства так же пролежат всю зиму под лёгкой грудой снега…
Когда я смогу спокойно уйти я не знаю, но точно знаю, что пока просто осень - смерть перед замёрзшим возрождением. Но в моих глазах уже блести лёд опережая время…нет,….это лишь слёзы и отражение грустного неба…Так мягко и спокойно, так холодно и сонно, так тихо, лишь звук воды от упавшего листа…и свет приближающейся ночи из недр моих воспоминаний…

Она умерла....она мучилась 15 дней...она одна дошла до конца....теперь она счастлива...а я осталась одна...она умерла на наш день рожденья...и вот снова истерика...я устала, но теперь она это я.....

Там светло, тепло, не больно,
Там нету красных рек,
Там нету слёз и там спокойно,
И не забуду я во век,
Как приходила в снах ко мне
Ты просто сидела и курила
На старом потрескавшем окне
Вела рассказ о том как ты себя убила.




Моей сестре посвещается....

В жизни есть две цели:
сначала получить то, что хочешь,
а потом - наслодиться этим!
Только самые мудрые достигают последнего...

Я чувствую, что за мной кто-то следит… мне говорят, что это мания преследования…я сижу в этой чёртовой психушке вот уже неделю… мне здесь дико…постоянно кто-то ходит за дверью…я не сплю уже месяц, пытаясь установить причину мучений, постигших меня… 3 часа ночи, а я всё прислушиваюсь к каждому шагу за дверью,…но это ничего, это всего лишь охранник, а потом наступает тишина, и становится страшно…ведь я слышу шаги только в своей голове, осознавая, что в реальности их нет…мне не убежать,… руки в наручниках, да и сил нет после наркотика….как же жутко когда ты слышишь тяжёлый звук шагов и стук капель из проколотых ног…и понимаешь, что Он идёт за тобой, что перед ним ты виновата, а ещё страшнее то, что он тебя за это простил…уже давно, а ты его простить не можешь…он всё ближе и мне всё теплее…я чувствую, как мои руки потеют, а на лбу проступила испарина,…но его холодные губы коснулись лба, и он спас меня, он так думает, а я не верю, мне его прикосновение причиняет боль большую, чем страх от шагов его…ОН уходит с ним уходит лихорадка и весь этот бред в моём воображении….меня тошнит…при одной мысли, что завтра он придёт, и потом тоже…придёт поцеловать меня на ночь….но когда - нибудь он придёт и отпустит меня…и меня больше уже не будет тошнить от его холодных поцелуев, я никогда не услышу шаги…я сама пройдусь по разумам других, что бы они не забывали про Бога.

По голой земле мела позёмка, голые деревья ёжились и дрожали, небо было серым и только у горизонта чуть светилось. Море плевалось в берега рябью белых гребешков, почерневшие обшарпанные домишки с тёмными окнами казались мёртвыми.
Одинокий крик стлался над берегом. «Не хочу так жить!» - кричала молодая девушка, лежавшая на холодном сером песке. Из дома, что в ста метрах от моря, вышла старуха и стала что – то тихо говорить женщине. Может быть, старуха сказала, что криком не поможешь, что она сама когда-то страдала, а потом всё обошлось. Сказала то, что обычно говорят пожилые люди, пытаясь усмирить свободный дух молодого горячего поколения, только что столкнувшегося с жизнью, такой, какая она есть.
Постепенно стало темнеть. Всё живое примирилось с надвигающимся мраком и заглохло, замерло.
И на берегу моря остался только звенящий протест человеческого сердца, отчаянный жуткий вызов бедам и горю: «Не хо-чу так жи-ить!».

Смертельной болезнью болеет весь мир и имя ей страх…

Одиночество не даёт свободу, оно даёт лишь её почувствовать, но разве ты не растворяешься в грусти, когда прикасаешься к одиночеству. Если ты по настоящему одинок ты не будешь думать о таблетках, сигаретах и прочей дряни, тебя будет пугать одна мысль расстаться с этим столь опьяняющим чувством, ты сам не поймёшь, что одиночество само уничтожит тебя, потому, что вам нельзя быть вместе. Ведь слово одинокий это значит один, а с тобой ведь пока ещё и одиночество. Непонимание - это лишь следствие твоего воображения, а одиночество утрирует его так, что сам принцип непонимания становиться одиночеством. Заблуждается человек, который думает, что мир не такой каким он кажется, потому что мир – это и есть сам этот человек, и если он считает, что что-то не правильно, значит он отрицает свои поступки свои мысли, которые и составляют мир вокруг него.
Если ты одинок, то это чувство просто разлагает тебя и ты даже не догадываешься об этом, просто потому, что твой мозг не чувствует одиночества, он просто составляет и поощряет его… Человек по своей природе может быть одинок только не подозревая об этом, но он бессознательно ищет способ избавиться от одиночества, а потом приходит момент, когда это чувство проходит и человек начинает искать причину, вот тогда и начинаются таблетки шприцы и вены….
Избавится от одиночества значит потерять часть своей сущности, ведь каждый человек к склонен к этому чувству.… Многие думают, что если человек не был одинок, то он счастлив, но это не верно. Ведь что бы почувствовать и насладиться счастьем нужно испытать одиночество.



"Истинное счастье невозможно без одиночества. Падший Ангел изменил Богу, потому, что захотел одиночества, которого не знают ангелы".
А. П. Чехов "Палата №6"

Разожги свой огонь, разбуди мертвецов
И наполни дыханьем их очи.
Пусть они нам расскажут легенды отцов,
Пусть не будет конца этой ночи.

Мы закружимся в танце под песни дубов,
Что веками скрывали секреты.
И не будет границ, и не будет оков.
Время сдастся – не будет рассвета.

Пожалуйста, прошу всех,кто неравнодушен к случившeмуся, поставить эту картинку к себе в дневник и оставить точно такой же пост. Давайте почтим память погибших хоть так...

Я выбрала дорогу и не нашла ответа…Я не знаю сколько лет скитанье моё длилось… Но в розовых очках прошла я по штыкам, боль за счастье принимая…Мне никогда не преступить всю тяжесть жизненного смысла…мне ответ держать придётся за свою мятежность мыслей. А после лживого суда моё молчанье скроют волны в конце дороги без ответа, и я узнаю наслажденье грозящего НЕЧТО…И с полным правом и с гордостью в лице найду в душе я отпечаток правды, узнав, что скрыл мой тёмный век….Открою тайну и уйду…уйду с улыбкой непристойной, с клоками тряпок на плечах, и ступни ног моих усталой кровью обольются, и в руках застынет дрожь веков открытых мной…..последний смех сорвётся с губ моих, и тишина с собою унесёт мой голос…навсегда…

Разбитый ангел на сыром асфальте,
В последний раз взлетел и не поднялся
Жестокий мир сковал его цепями,
Законам жизни он не подчинялся.
Беспощадно обрывали крылья,
Но они незримо вырастали.
Страха он не знал, но вышло так:
Крылья появляться перестали.
Навсегда его замёрзло сердце,
На земле осталось только тело,
И душа не вынеся страданий,
Разрывая цепи, улетела.
Сломленные ангелы, как зомби,
Кто-то подчинился и смирился,
И укротив сознанье, в серость погрузился,
С массой безразличной слился.
Клеймо толпы-живые мертвецы,
С потухшими, холодными глазами.
Они мертвы, их не вернуть назад,
И лишь тела их остаются с нами

Но всё таки есть в жизни моменты, которые меня иногда радуют: Мчатся по трассе на моте, сидеть на крыше девятиэтажки, дрынькать на гитаре и пищать какие-нить заунывные песенки,
спать на берегу моря в палатке, или хлистать красное полусладкое вино, когда уже больше пресной воды не осталось...

Помнишь, когда ты совершил самый гордый поступок…
День и час, когда ты увидел человека, ставшего самым любимым…
Миг восторга от встречи с искусством…
Счастливые минуты смеха, развеявшего горе и боль… И многие-многие, сверкнувшие прозрением мгновения нашей жизни люди называют их звёздными.
Я дарю тебе звёздный дождь.
Взгляни, его капли я принесла тебе в ладонях.

Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз –
Впереди – Исус Христос

Предательски тёплая ночь никого не оставит равнодушным, даже меня такую растрёпанную, с залитым тушью лицом. Она приведёт любого в свою обитель, и заставить надеяться и мечтать. Её тёплые лапы уносят с земли мечтателей, так искренне изучающих великое небо со своих холодных балконов.
Эта ночь вытащила меня из однокомнатной квартиры больше напоминавшей карцер, правда без решёток на окнах, но от этого легче не становилось. Горящий обломок луны и дикий пейзаж, написанный, он вызывал бы скуку, но живая чувственность заставляла восхищаться. Ввысь стремительно взмыли стройные линии замечательных старых домов, в беспорядке раскиданных по микрорайону, видно муза водила в этот раз рукой круглого идиота. Маленькие лужицы вздрагивают на аллее, циничная погода здесь оставила свой дождливый след. Толстый большие мухи гудели вокруг фонарей, как - будто давали концерт на виолончелях.
Хотя был уже 12 - ый час, но машины так же громко и бесцеремонно гудели на дороге, а к остановке подъезжали такие набитые маршрутки, что такое впечатление, будто всё население в этих маленьких маршрутках переезжают в другой город.
Такие мечтатели как я уходят ночью из дома только по двум причинам: если нет выхода, либо если выход надо найти. На мою долю выпал второй случай. Я долго не могла выбрать подходящее место для моих отчаянных дум.
Маленький липецкий вокзал с его мёртвой стрелкой и 28-мью ступеньками на фоне чёрно - блестящего неба являлся искусством, искусством на грани преступления. Я постоянно задавала себе вопрос: « Почему громадная стрелка гордо и неподвижно застыла на угрюмой и потрескавшейся от времени стене вокзала?». Обычно она заливалась неоновыми лучами подсветки, но сегодня даже привокзальные фонари не дотягивались до её причудливых форм, лишь только туманный обломок луны мог видеть её отражение в моих глазах.
На пироне безлюдно и темно, только между рельсами светится маленький синенький светофорик. Как-то мокро и дико одной следить за бегом металлических бликов на рельсах. Широкая винтовая лестница привела меня на самую высокую точку вокзала - переходной мост над рельсами. На фоне неонового города вокзал казался заброшенным старым замком, его возраст давил своей мощью на барельефы фундамента, который уже на половину проваливался в землю. Такой одинокий, такой безжизненный, он так спокойно ждал тот грохот, который принесут ему поезда.
Я стою, перегнувшись через поручни на мосту, и всем телом ощущаю вибрацию рельсов внизу. Останки дождя беспомощно дрожат в несерьёзных лужах…
Вдалеке уже видны грустные глаза поезда, который с диким грохотом несётся на встречу моим глазам, моим желаниям. Через несколько минут он останавливается, виновато прислоняясь к платформе. Ещё несколько минут и проводницы уже терзают красные флажки в своих руках, посылая прощальные взгляды той мёртвой вокзальной стрелке или птицам, кружащим над нею.
Взметая весь мусор, листву и грусть, набирает скорость поезд. Как змея он проскакивает сквозь мост, на котором я стою. Для него нет пути назад, лишь прощальный гудок он оставит нам. В эту ночь его глаза подарят свет уже другим дождям, другим рельсам, другим вокзалам, но надежду он подарил мне и стенам старого вокзала с его спокойной стрелкой, а печаль этого поезда навсегда поглотит мокрое холодное небо.
Огромные и стремительные слёзы посыпались на город, они бьют по пирону, они скользят по хрупким стёклам, они залетают в щели потрескавшейся краски на стене, они путаются в волосах, они текут по моему лицу, и ладони собирают их.
Ропот человека, с огромными сумками, трусливо ползущего к автобусной остановке - ещё больший гнев неба, ещё безжалостнее капли.
Вспышка молнии…Грохот… Страх и нервный треск, и дальше тишина…Я оставляю мой вокзал, который одиночество моё давно уж одолжил, а сегодня удачно рассчитался, скрепив расчет печатью из небесных слёз. Я знаю, что вернусь, чтобы продолжить этот разговор из тишины и звёзд, из платформ и поездов, я гордо по ступеням поднимусь, и может в ту магическую ночь, замок на тлеющих дверях рассыпится, от моих холодных рук, и я исчезну в стенах ночного тихого вокзала, ну а пока… Я ухожу…

Помочь никто не в силах, но…где за потерянным крестом собора мне укрыться? Но…по разбитым стенам, по разбитой крыше не улететь, не убежать, а только помечтать о сути и о нервах…
На камне надпись анархиста, подобрать и кинуть вниз, чтобы моя совесть разлетелась вместе с ним. Увидеть спрятавшееся солнце, догнать шаги темнеющего неба, но… Увидеть холод и забыть…забыть как под раскалёнными ступнями так ласково плавился песок, но… Рассмотреть увядших роз века, и разорвать с закатом свой контракт, и вычеркнуть историю лесов, и сплетенья рук-ветвей, с надеждой, разорвать, но… никогда не скрыться от победы над игрой слепого скрипача….

Когда он умер, из его ладони вырос Голубой Тюльпан. Извилины и морщины ладони стали корнями Голубого Тюльпана.
Человек этому очень удивился и спросил свои пальцы, как это из такой старой усталой руки мог вырасти такой прекрасный Голубой Тюльпан. И пальцы ответили: « Чего удивляться? Разве мало мы в жизни вырастили цветов?»

Это страшно, слушать биение своего сердца и понимать что этот стук это единственное, что тебя здесь держит. Как страшно пытаться верить в непогрешимость бога и одновременно представлять как он, в смирительной рубашке с безумством от беспомощности, смотрел на детей в лагере «Освенцим». Как страшно видеть смех, восторг детей, над телом мёртвого щенка, как страшно выдёргивать иголки из его глаз и снимать с заборного крюка, пытаясь похоронить…Как страшно смотреть в глаза ребёнку, чья мать во время блокады убила отца, чтобы прокормить трёх детей…Страшно видеть в зеркале человека, которому осталось жить меньше года… Страшно, то что я не в силах покинуть всё это… Страшно открывать каждое утро глаза…страшно быть свободным…

Ночь.
Идёт мелкий дождь.
Капли дождя видны, когда попадают под свет фонарей, и кажется, что фонари вдоль улицы плачут.
О чём?
Фонари плачут дождливой ночью только о том, что не удалось людям, потому что сами они – просто фонари, своей печали у них нет.
И плачут они целую ночь от одиночества, оттого, что идёт дождь, и завтра нелётная погода, и кто-то не встретится, кто-то недолюбит, недоцелует…
И оттого, что завтра нелётная погода, этой ночью вдоль улицы плачут фонари.

Ты, я и грусть.
Кофе становится пустым. Сдвигают стулья, гремят на кухне посудой. Остаёмся только ты, я и грусть.
Прости меня, я знаю, ты хотел, чтобы сегодня мы были только вдвоём, но со мной моя грусть…
Ну вот, ты уже сердишься, тебе нужно позвонить. Я понимаю. Срочно.
Кофе становится пустым.
Сдвигают стулья, гремят на кухне посудой.
И мы только вдвоём, я и ты, моя грусть.

Есть только боль, и никто не в силах её вынести…

Это страшно, слушать биение своего сердца и понимать что этот стук - это единственное, что тебя здесь держит. Как страшно пытаться верить в непогрешимость бога и одновременно представлять как он, в смирительной рубашке с безумством от беспомощности, смотрел на детей в лагере «Освенцим». Как страшно видеть смех, восторг детей, над телом мёртвого щенка, как страшно выдёргивать иголки из его глаз и снимать с заборного крюка, пытаясь похоронить…Как страшно смотреть в глаза ребёнку, чья мать во время блокады убила отца, чтобы прокормить трёх детей…Страшно видеть в зеркале человека, которому осталось жить меньше года… Страшно, то что я не в силах покинуть всё это… Страшно открывать каждое утро глаза…страшно быть свободным…

Часть силы той, что без числа

Творит добро, всему желая зла....

Языки пламени рвутся хоть немного согреть замёрзшую майскую ночь, и звуки леса приветствуют своего горячего, неугомонного спасителя. Далёкий звук флейты тёмного леса переливается в тёплые аккорды гитары у соседнего костра. Мои руки, обхватив горячую сферу вокруг пламени, замерли в ожидании тепла, а глаза мои утонули в блеске искр.
После бокала хорошего, добротного вина я отпускаю мысли и их ничто не держит кроме внутреннего чувства….чувства твоего тепла…чувства губ твоих….Ты был чужероден и противен мне пока не стал так близок в эту ночь. Сквозь надменный и закрытый взгляд мелькнула нежность, хотя и через пелену вина. Понимать движения не нужно, моя рука скользит по чёрным бликам твоих волос, губы твои снимают яд призрения с губ моих. Со стороны это кажется, нелепо и абсурдно, но ты здесь со мной, лишь в эту ночь, она хмельна как я и ты, но в ней мы кутаемся смело и без ненависти друг к другу.
А завтра проснёмся, нас холод разбудит и снова в глазах лишь две маленьких льдинки, лишь надменность и наглость- все чувства. Ну, зачем тогда это…….не знаешь?….забудь………..

Дарить себя, не значит продавать,
А рядом спать, не значит переспать,
Не повторить, не значит не понять,
Не говорить, не значит не узнать.

Не увидеть, не значит не смотреть,
И не кричать, не значит не гореть,
И промолчать и не найти ответ,
Да, вещи разные, в них родственного нет.

Стоять совсем не значит не лететь,
И замолчать, не значит умереть,
И замереть, когда увидишь смерть,
Не значит унижение стерпеть.

Бежать во мрак, не значит уходит,
И отпустить, не значит упустить,
Не отомстить, не значит всё простить
И порознь быть, не значит не любить.

ну вот....моё фото....-:))))))))

Вспомним! Помяним! Поплачим!

Бывает так, что понимаешь на сколько ты ничтожна и видимость твоя, куда красивее, чем мыслей твоих суть. И сидя на песке пред водами липецкой речушки я просто молча наблюдаю над трупом бабочки, плывущим по воде. От одиночества мне страшно, но я сама ведь выбрала свой путь: ушла от суеты, ушла от лживых тел, которые глаза мои терзали каждый раз…так холодно и дико, что вокруг, да что внутри….
Вода в беспомощном движении ласкает руки мне, мы с ней едины. Лишь в центре тихая глубокая, опасная, а у берегов прозрачна и лишь окурки и листы наполнят берега - мы с ней похожи.
Мост у берега того хоть старый и поломанный частично, всё также крепко преграждает путь к течению и смертельной, холодной и текучей тишине.
Но хоть родные мы с этою рекой уж целый век, но ласковые волны стали для меня тюрьмой. И я в плену у той кромешной тьмы, которая на дне таится миллиарды лет со дня зарожденья сущего. Мне больно и смешно смотреть на всё сквозь толщи вод…..
От злости зубы режут нижнюю губу, и, кутаясь в свой плащ на берегу, желая скрыться, я ветер слушаю, он мне укажет путь к забвению моих холодных мыслей.
С именем моим и строчками из песни из рук на гладь воды спускается листок. Я бросила его, как будто меч свой безжалостно вонзила в гладь воды ужасной и суровой, а сама холодным телом, я убегаю из тюрьмы. В утешенье вод бескрайних, бурных я оставляю тот листок, и на дне реки в убогой пустоте, как эхо разноситься будет слова из песни, что написаны в листе, и именем моим они венчаться будут….


СОН

Dm Gm
Мне приснился страшный сон: тронный зал и приговор,
B A7
Перезвон цепей могильных и дорога на костер,
Gm B
Ледяная тишь тюрьмы, ночь без сна и липкий страх,
Gm A7
И слова немой молитвы, что застыла на губах,
И нетвердые шаги по дороге в никуда,
И в слепом рассветном небе запоздалая звезда,
Камни площади большой, а вокруг - людское море,
Страх и ненависть в глазах, лишь в немногих - боль и горе.
И внезапно страх исчез, словно выросли вдруг крылья,
И безумный громкий смех, и врагов моих бессилье,
Частый сердца перестук, и душа рвалась на волю,
И в безумии хмельном вдруг исчез страх перед болью.
Пять ступеней шатких вверх, и в глаза глядится вечность,
Вздох ли, крик ли: "Смерти нет! Есть дорога в бесконечность".
Пламя рвется к небесам неприступною стеною,
Ветер искры разметал, унося меня с собою...