Доброжелательная заокеанская критика описывает «Град Божий» (2000) как роман-паззл, который нужно собирать, исполнившись терпения; с огромным уважением относясь к титану американской литературы (»Регтайм» все-таки), я честно промучился над этим в высшей степени экуменическим сочинением. Это, отчитываюсь, неподъемный текст о Нью-Йорке, холокосте, философии и веротерпимости; нелинейный, пунктирный и зигзагообразный. В нем теряешь ориентацию мгновенно: детективная история о похищенном из нью-йоркской церкви кресте сменяется фрагментами из естественно-научного трактата, который вдруг прерывается разухабистой поэмой, а после продолжается историей про каунасский концлагерь.
Странная мысль  сочинять философскую прозу в манере джазовой импровизации. Это стариковская (Доктороу семьдесят), задыхающаяся литература  автор так мудр, что полностью перестал следить за малозначительными (но необходимыми!) сюжетными связками и занимается человеком исключительно во вселенском контексте, мировом масштабе  и, разумеется, приходит к философской, медитативной прозе. «Град Божий» похож на гигантский набросок к проповеди увядающего нью-йоркского писателя  которая не получилась из-за невозможности сформулировать однозначную мораль.
Этот кудрявый роман  скорее факт истории литературы (который стоило бы включать в списки для чтения на курсах современной зарубежной литературы), чем событие в мире переводной беллетристики. Грех писать такое про Эдгара Доктороу, но иногда следует выразиться открытым текстом: не суйтесь в этот роман, увязнете.