Когда в пол второго ночи будит незнакомый голос, и минуты три пытаешься разлепить тяжеленные веки, не сразу понимаешь, кто ты и как здесь оказался.
Когда садишься на постели, свесив ноги в поисках армейских зеленых тапок и чувствуешь во рту горький признак перепоя, а вокруг сонные лица незнакомых пожилых (и не очень) людей злобно и оценивающе смотрят на чистенький камуфляж, обрамленный лысой головой с мутным взглядом, только тогда где-то в самом глухом закоулке мозга возникают смутные догадки о происходящем вокруг. Я определенно в поезде, в чистеньком плацкарте современного типа, и тапок моих нет.
Да и быть не должно, как подсказывает госпожа Логика, которая дикими усилиями пытается достучаться до меня через бетонную стену солода, хмеля и спирта, никак не желающих оставить меня в покое. Зрительное и слуховое восприятие заталкивают по нервным магистралям в мозг информацию о том, что огни за окном вагона ничто иное, как Москва, Курский вокзал. Это слышно из восторженных, пьяных рёвов ребят в пёстрой камуфляжной форме, в которых узнаю своих сослуживцев.
Прислушиваюсь к себе на секунду...нет. Не слышу в себе вселенского восторга, того, чего я ждал целый год и о чем мечтал ночами в бессонных нарядах. Может быть Зеленая Марка или Балтика 7 чем-то мешают мне воспринять факты адекватно? Не знаю, но сваливаю причину своего спокойствия и некоторого равнодушия на то, что губит нашу печень и остается в туалетах плацкарта в самых различных видах. Ладно.
Эх, на минутку бы протрезветь! Добраться бы до такси, сунуть какому-нибудь гостю Первопрестольной нашей столицы рублей 200 и покатить бы по высоким улицам Москвы домой, созерцая в окно маленькую, тонкую полосочку ночного неба, беспощадно съеденного высотками.
Кое-как выпадаю на перрон (здесь я обратился к помощи портала грамота.ру, поскольку честно говоря забыл, сколько "р" в слове "перрон"). И падаю (ментально) в дикий гул, какофонический хор истерик счастья, случившийся со встречающими и, собственно, встречаемыми. Меня здесь никто не ждет, и я желаю выбраться поскорее с территории вокзала. Поплутав по подземным переходам и кое-как выбравшись в спёртую свежесть дремлющей Москвы, иду к первой попавшейся машине и, договорившись с гражданином солнечного Узбекистана о цене дела, еду домой. К моему разочарованию, я легко узнаю дорогу, и Москва отнюдь не выглядит пугающе-массивной. Обвиняя во всем Зеленую Марку, высвободившуюся из недр моего желудка в туалет и смытую в неизвестность, я добираюсь до дома, где по-птичьи свистящим мерзким звонком бужу родителей и обеспечиваю им бессонную, болтливую, тихо-радостную ночь.
Наступает утро нового, первого за этот год дня в амплуа мирного жителя. Чтож, я уже довольно трезв и, наскоро перекусив, решаю направиться в свой университет в надежде встретить там друзей-одногруппников, ну и заодно восстановиться из академического отпуска.
Вот и пришла пора окунуться в океан звуков, зрительных образов, ментальные волны настроений и тяжелый столичный воздух. Утренняя Москва встречает неприятно-прохладным рассветом, зелени листьев пока нет, только голые коричневые остовы деревьев стеснительно ютятся на газонах, сквозь землю которых пробиваются в небо первые неуверенные травинки.
В глаза бросается мусор на газонах, окурки, пыль, ветки, в общем все симптомы отсутствия дворника, и это кажется непривычным и халатным по сравнению с чистотой территории нашей войсковой части. Бродяги, бомжи и пьяницы в столь ранний час уже высунулись из своих нор и убежищ на встречу утреннему солнцу, и, подобно сурикатам, стоят покачиваясь, подставив свои опухшие красно-синие лица вешним мягким лучикам. Эти картины умиротворения нисколечко не умиляют, а запах в этой галерее резким ударом в нос придает ногам ускорение в противоположную сторону, попутно посылая в мозг мысль: "...да, узнаЮ, так пахнет Москва...".
Возле метро наблюдаю первых голубей. В тех краях, где я служил, их почему-то не было, хотя были и вороны, и воробьи. Задерживаюсь на мгновение понаблюдать их брачные игры и, отметив про себя красоту узора их крыльев и спин, направляюсь в подземную Москву.
С распростертыми объятиями встречают меня турникеты, угрожая радостно завизжать и резко обнять за бёдра, если я вдруг не приложу карточку с рекламой каких-то пирожных к желтому прямоугольничку, на что в ответ высветится количество оставшихся спокойных встреч с турникетами. "17". К удаче. Моё любимое, счастливое число. И вовсе не потому, что я родился 17 числа. Это число преследует меня по жизни, да я и, собственно, не против.
Улыбнувшись и мысленно поприветствовав своё число, направляюсь по эскалатору мимо неизменно дремлющей в будке дежурной на станцию, откуда поезд уносит меня по темным туннелям, выбрасывает с пёстрой толпой на другой станции, где часть толпы засасывает эскалатор, чтобы с другого конца снова выплюнуть эту кашу в другой поезд или на улицу.
"Нас слишком много!" - возникает острая, паническая мысль, когда на одной из станций в вагон вваливается живая масса, и какая-то зрелая женщина перекрывает мне доступ кислорода объёмом своего бюста. Судя по выражению лица женщина получает некоторое удовольствие, поставив меня в неловкое положение, а вон тот мужчина в шляпе взглядом даёт знать, что явно хотел бы оказаться на моем месте. А мне бы вдохнуть...
Радует глаз изобилие лиц женского пола всех возрастов и мастей. Тысяча лиц, две тысячи ног, рук, глаз, серёжек, десять тысяч ногтей и миллиарды ресниц, тысячи характеров, сложнейших характеров, разных характеров. Лица милые и не очень, откровенно глупые и ветренные, задумчивые, спящие, мечтающие, разукрашенные Пикассо или просто естественно симпатичные. Как не хватало в армии сигарет и женского присутствия! Всё же снова убеждаюсь, что на женщинах держится красота мира .
Возвращаясь вечером по уже снова знакомой Москве, разогретый баночками любимого черного Велкопоповецкого Козла, пытаюсь сопоставить бывшие мечты о доме со своим нынешним ощущением, и создается впечатление, что кто-то злой собрал в воздушный шар тонну разочарований, поднял его над Землёй и взорвал у меня над головой, забрызгав Москву и москвичей кляксами разочарований. "Но разве это важно?! Нет! Важно другое: снова моя собственная жизнь в моих собственных руках, а в воздухе, если очень захотеть, можно уловить слабый аромат Свободы, той, какую ждал весь год,в которую уже не верил, которую научился любить и ценить!.."
Когда однажды вернёшься - пожалуйста, улыбайся.