Это был четверг, точно помню. Двадцать четвёртое апреля две тысячи восьмого... Мы оба болели. Он сильно, я не очень. Мы болтали в аське о том, какие же всё-таки парни трусы. Не могут сказать то, что так хотят сказать... Он рассуждал о том, да, какие они всё-таки глупые, и...: "Ад это просто, когда...." На самом деле он хотел сказать "да", но потом добавил, что ад тоже подходит. И он мне сказал.... "А я так и не сказал... Я люблю тебя". А я ответила..... я долго думала, что сказать, он мне очень сильно нравился.... очень. И я с трудом решилась: "А я тоже не сказала. Я тебя тоже люблю..." Знаете, когда печатаешь, читаешь и боишься отправить... а потом просто зажмуриваешься и ни о чём не думая нажимаешь на кнопку... а потом ещё несколько минут сидишь как в омуте и думаешь, какая же ты дура... Этот день считается нашей годовщиной. Потом раздался звонок, я отошла от аськи. Это была классная руководительница, которая звонила сообщить, что "завтра", в пятницу, будем фотографироваться всем классом, поэтому если я не сильно болею, то хорошо бы если пришла и вообще передала Вове. Когда я вернулась к аське, он уже вышел. Написал что-то очень радостное... Не помню что. Помню только, что говорил, что это лучший день в его жизни. Кажется, я ему тогда даже позвонила. Я не помню, как мы поговорили...
На следующий день я пошла в школу. Не на уроки, правда. На уроке труда (их нам ставили парами) девочки ходили в краеведческий музей, который на площади, а я живу тут рядом. Я их встретила около него и мы пошли вместе в школу. Они рассказали, что делали там кукол-обереги.
Пришли в школу. И он пришёл... Сфотографировались (сейчас смотрю на эту фотографию... ооооо! у нас обоих такие больные глаза!). И он пошёл меня провожать. Как выяснилось позже, с температурой.

Помню, лет в одиннадцать-тринадцать влюбилась в образ Ваньки Валялкина из "Тани Гроттер". Чуть позже я влюбилась в Вовку Свиридова... как выяснилось, тоже в образ.

Тогда Он мне сказал, что я часто сравниваю Его с моим папой - цвет глаз, поцелуй в лоб.... и ещё что-то... Это было на перекрёстке около роддома.

А ещё я как-то раз хотела уйти из дома... Лет восемь мне тогда было. Мама очень ругалась за то, что я плохо училась и я очень сильно психовала из-за этого. Однажды я сильно разбесилась: билась в истерике, кричал и ревела, стала собирать рюкзак... помню, он сиреневый был... вроде с далматинцами или чем-то подобным... Мама говорила что-то вроде: "Ну и иди, будешь жить в каком-нибудь детском доме, где за тобой не будут так ухаживать!"

Мне 12 лет было. Идём мы с Ним по дворам к дому, в котором живёт моя тётя и его бабушка. Я о чём-то болтаю, как обычно. Вдруг показала на небольшую полянку между домов, заросшую травой, и говорю: "О, а тут мы со Стёпой гуляли!" Вроде даже ещё сказала "Дааа.... классно было....". Хотя, скорей всего, это плод моего воображения. Он напрягся, съёжился... А я добавила со смешком: "Стёпа - тётин кот". У него чуть ли не вырвался вздох облегчения! Вот так я издевалась над бедным мальчиком.

Кстати, не так давно я выяснила, что он искренне думал, что все его эмоции были не видны. А я-то всёёё вижу!

Давно, когда кто-то грустил, я говорила ему: "Подойди к зеркалу, улыбнись, и представь себя пандой на приёме у стоматолога!" И все смеялись... настроение поднималось. А сейчас мне отвечают: "И чё?", "Не хочу", "Отстань".
Неужели мы повзрослели?.. А может быть у меня просто нет друзей, которые любой моей глупости порадуются?

Сегодня мама заварила чай. И я узнала его вкус... Такой чай мы пили ещё на старой квартире, шесть-семь лет назад, из глиняного коричневого чайного сервиза. Там заварничек и несколько кружек с крышечками - чтобы тепло сохранялось. Чай называется "Клеопатра" и тогда, много лет назад, купили его в чайном отделе нашего супермаркета, в который мы уже мноооого лет ходим. Называется он "Восход".

Раньше мы жили в пятиэтажке на самом верхнем этаже. В праздничные дни вечером мы не выходили на улицу смотреть салют, но всё-таки его сомтрели дома. На то, чтобы не выходить на улицу, было несколько причин.

- Я страшно боялась салютов и до сих пор боюсь. Мама рассказывала, что когда она была беременна, то сходила на салют в честь дня победы. А через два месяца родилась я. Наверное, из-за того случая я и боюсь этого грохота.

- Желание в тёмное время суток идти на улицу с маленьким ребёнком у женщины невелико.

А смотрели мы салют из дома. Окон в сторону парка, где стояла вся пиротехника, у нас не было, зато яркие вспышки отражения очень красиво играли в окнах дома напротив.

Я ходила в гармонию. В гардеробе одежда была по номеркам, а обувку ставили рядом к стеночке. Гардеробщица сидела рядом с дверью, вне комнаты. Туда мы заходили сами и вешали одежду на свой номерок. Зимой мы с бабушкой оставили мои валенки. Вернулись после занятий, а валенок и нет! Пришлось мне идти домой в связанных для меня бабушкой носочках-балетках. Точнее не идти. Папа моего "одноклассника" домой довёз нас на машине, а до машины донёс на руках.
А когда я ещё была маленькой, очень хорошо помнила этот случай и не любила оставлять обувь в гардеробе. На вопрос гардеробщиц "Почему не сдаёшь обувь?" я отвечала, что в прошлый раз у меня украли валенки. А они не верили!
Сейчас у нас дачи на одной аллее, но мы почти не общаемся. Только здороваемся.
А "одноклассника" зовут Гриша. Ростиком маленький, со светлой головкой.

Однажды мы с мамой заходили в автобус. Или в троллейбус, но это неважно. На улице было уже темно. Точно помню, что мама была в коричневой одежде, но не помню в какой - в зимней дублёнке или в демисезонном пальто. Мы заходи себе мирно, а тут дверь захлапывается прямо на маминой сумке. У неё тогда раздавились очки.