Александр Каневский
НЯНЯ
Недавно наша соседка пожаловалась на то, как сейчас трудно найти для ребёнка хорошую няню, мол, то не умеет, этого не хочет, а денег берёт кучу!.. Я её пытался утешить, что не так уж всё плохо, в той нашей жизни найти хорошую няню тоже было большой проблемой. Но она продолжала жаловаться. Тогда я рассказал ей историю, которую здесь помещаю. После этого моя соседка притихла, эта история стала для неё быстро действующим успокоительным, а для нас, надеюсь, она будет просто ностальгическим воспоминанием.НАША МАША И ЕЁ НЯНИ.Я долго сопротивлялся рождению второго ребёнка, боялся новых сложностей, новой ответственности. Да и заработки тогда ещё у меня были не регулярными. Но моя покойная жена Майя мечтала о дочери.
Папа и мама тоже хотели внучку и поддерживали Майю. Однажды папа посадил меня рядом, положил руку на плечо и сказал:
- Сын, помни: когда рождается ребёнок, Бог всегда помогает: у тебя пойдут лучше и дела, и заработки.
( И он, как всегда, оказался прав!)
В своём шутливом стихотворении я потом написал:
«…Я Машку не хотел – была промашка
Была промашка – появилась Машка!..»Маша родилась крупной, глазастой и крикливой. Начались поиски нянь. Мы тогда жили в Киеве, няни были очень дефицитны. В Бюро Добрых Услуг на нянь была огромная очередь, поэтому Майя добывала их через друзей, соседей, а иногда, просто подбирала на улице.Наша первая няня оказалась профессиональной алкоголичкой: она выпила все наши духи, дезодоранты, лосьоны… Даже крем для бритья оказался выдавлен: очевидно, она им закусывала. Но самое страшное, как мы узнали потом, няня, с Машей на руках, каждое утро ходила к винному магазину, где у неё были друзья-собутыльники, причём, так часто, что Маша ещё долго узнавала всех районных алкоголиков и делала им ручкой!Следующая няня была благообразной старушкой, чистенькой, ухоженной, что нас очень обнадёживало. По утрам, Майя готовила для Маши еду на весь день, раскладывала по баночкам, писала, что давать, когда давать, и, спокойная, уходила на работу. Но почему-то вечерами Маша была страшно голодна и жадно съедала ужин, требуя добавки. «У дитя хороший аппетит», - объясняла няня, и это нас радовало. Но однажды, что-то забыв, Майя утром вернулась домой и увидела, как няня, вытряхнув в глубокую тарелку содержимое всех баночек, с аппетитом хлебает это, а рядом сидит Маша и жуёт хвост селёдки.
- Что это значит? – спросила потрясённая Майя. Облизав ложку, старушка спокойно ответила:
- Дитя этого не ест. Дитя любит селёдку.
Естественно, это были её последние слова в нашем доме.Майе очень не хотелось уходить с работы, поэтому она продолжала усиленные поиски новых нянь. Однажды соседки притащили к нам старушку, которая сама уже ходить не могла: ноги её волочились на полметра сзади, глаза были закрыты.
- Она ещё огого! – пообещали соседки, прислонили старушку к стенке и ушли.
Старушка продолжала стоять.
- Майя! – заорал я, – её надо немедленно отнести обратно!
- Шурик! - взмолилась Майя. - Давай попробуем.
- Но что она сможет делать!?
- Она будет сидеть возле Машеньки во дворе, а коляску я ей свезу.
- Она же не поднимет ребёнка!
- Я её сама снесу.
Во время нашего диалога старушка продолжала стоять молча, будто речь шла не о ней. Потом вдруг открыла глаза и произнесла:
- Хозяйка, я хочу сцяты.
- Что-что? – переспросил я.
Майя поспешно перевела:
- Она хочет писять. – Повернулась к старушке, указала на туалет. - Пожалуйста!
- Ни, я так нэ можу, я пиду до двору.
Она спустилась во двор, задрала все юбки ( а их на ней было штук десять) и стала справлять свою нужду, давая возможность всем соседям из окон любоваться этим зрелищем.Других нянь не предвиделось и Майя всё-таки уговорила меня её оставить, только «для погулять». Этот ритуал происходил так: я сносил коляску, Майя сносила Машу, потом мы оба сносили старушку, сажали возле коляски и спустя час совершали обратные рейсы.Однажды старушка отпросилась на базар. Майя отпустила её и, за одно, поручила купить курицу.
- Она не дойдёт до базара, - предостерёг я. – А если и дойдёт, то уж вернуться никогда не сможет.
- Перестань! Просто у неё это займёт не час, а два.
Майя, как всегда, была оптимисткой: уйдя в десять утра, старушка вернулась в семь вечера. В авоське она несла живого петуха со связанными ногами, а все её юбки были задраны и заткнуты за пояс. Войдя на кухню, она отпустила юбки – и её по колено засыпало семечками, которые она принесла в задранных юбках. Старушка оказалась бизнесменом: этими семечками она собиралась торговать во дворе, сидя у коляски.
- А зачем вы принесли петуха, да ещё живого?
- Я його зарижу.
Она положила петуха на стол, обеими руками взяла самый большой кухонный нож, с отчаянным усилием приподняла его и отпустила – нож чиркнул петуха по шее, задел какую-то артерию, у петуха из горла забила струя крови, он, замахав крыльями, спрыгнул со стола и, со связанными ногами, понёсся по коридору. Ворвавшись в гостиную, стал носиться вдоль стен, обдавая их кровью, как бы рисуя плинтус, а старуха семенила за ним с окровавленным ножом в руках – это был эпизод для фильма Хичкока. Наконец, и он, и она, свалились на пол: петух – от потери крови, старуха – от потери сил. Они лежали рядом: убийца с окровавленным ножом, и жертва – с недорезанным горлом. Я собрал все её семечки в мешок, бросил туда окровавленного петуха и, когда старуха пришла в себя, снёс её во двор, вместе с мешком, положил в машину и отвёз туда, где соседки её подобрали.У нас побывали разные няни, многих я уже позабыл, но в памяти сохранилась ещё одна, молодая, очень активная и сексуально озабоченная. Когда её привели к нам, она сразу спросила у Майи:
- Ваш муж носит очки?
- Нет, - удивилась Майя, - а какое это имеет значение?
- Обожаю интеллигентов, - призналась няня,- а как вижу мужика в очках, с собой не совладаю. Так что, если носит, пусть снимет – за последствия не отвечаю.
Услышав это, я перестал надевать даже солнцезащитные очки, а чтобы доказать свою «неинтеллигентность», в её присутствии стал говорить «чаво», «тепереча» и по утрам плевал на пол. Но, как выяснилось, няне было не до меня, не до очков и не до ребёнка: с утра до вечера она не отходила от телефона и беседовала с солдатами, сержантами и старшинами – очевидно, у неё была прямая связь с какой-то казармой. Снимая трубку, я рапортовал:
- Дежурный по роте слушает!
Каждый телефонный разговор няня завершала одной и той же фразой:
- Ну, лапа! Ну, пока! Ну, кусаю!..
Через месяц она потребовала, чтобы мы оплатили ей декретный отпуск.
Больше мы нянь не брали.
https://scontent.fhfa2-1.fna.fbcdn.net/t31.0-8/139...0221_5574972584860403017_o.jpg