Мойша приметил на Изе оч-ч-чень даже приличный золотой "Роллекс".
- Изя, откуда-таки у тебя, шлимазла, такие часы?
- Да так, по случаю прикупил за тысячу долларов.
- Слушай, тебе они не идут. Ты же ж не откажешься продать мне их за две тысячи?
- Да нет, не откажусь.
Сказано - сделано. Однако, провернув операцию, Изя тяжело задумывается: "Мойша - деловой человек и просто так деньгами бросаться не станет. Если он заплатил за эту побрякушку такие деньги, значит, собирался перепродать ее еще дороже. Боже, как я опростоволосился.
Положение нужно поправлять!" И на следующий день идет к Мойше.
- Мойша, знаешь, все не так просто... Я подумал, что эти часики не так плохи для меня, давай я заберу их за три тысячи.
Какой же коммерсант откажется от такого гешефта! Ударили по рукам. Но ночью Мойша сам не свой ворочается, укоряя себя за поспешность: "Изя знает что делает. Один раз сглупив, он быстро поправил положение, и как знать, за сколько он хочет теперь продать этот дивный "Роллекс"! Утром бегу выкупать и тысячи сверху не пожалею!". И таким манером коммерция шла день за днем. Как-то приходит Изя к Мойше, держа за пазухой заветную пухлую пачку, а тот мотает головой:
- Все, Изя. Часов больше нет.
- Что?! Как нет?! Как это "нет часов", я тебя спрашиваю?!
- Так и нет. Я их продал сегодня утром одному новому русскому за
двадцать две тысячи долларов.
- ЧТО?! Скотина, гой, идиот, посмешище Крещатика, чтоб с тебя весь Лонжерон смеялся!!! Как у тебя рука не отсохла, за какие-то двадцать
две тысячи продать часы, которые ежедневно давали нам по тысяче долларов гешефта!