Ты полюбила его бессердечного,
Он же вовек никого не любил,
Ты отдалась ему по-детски доверчиво,
А он через месяц тебя позабыл.

Ночью на улице сыро и холодно,
Выпила чашу ты жизни до дна,
Вызвали скорую с доктором стареньким,
Но к жизни вернуться ты уже не смогла.

На улице дождь и слякоть бульварная
Колючими иглами прямо в душу метёт,
А девочка бледная в туфельках беленьких
Больше сюда никогда не придёт.

Таня Тишинская

А.Северный

гр.Американка

Александр Спиридонов

Володя Григорян

Вадим Медин

***

Кира Смирнова

Владимир Золотов

Песни нашей лавочки

Бока. Борис Давидян

Н.Игнатьева

странники

Что я буду делать без тебя
Пропадает молодость моя
Возле дома твоего
Из-за счастья своего
Плачу и рыдаю дорогая

Каким меня ты ядом напоила,
Каким огнем меня воспламенила?
Ну,дай мне руки нежные
И глаза безбрежные,
Молодые трепетные губы

Ефрем Амирамов

Аркадий Северный

Глеб Романов

Комар

Константин Беляев

Одесситы 70х

Новиков Сергей

Юрий Востров

Константин Королев

неизвестный

Алик Берисон

Константин Беляев

А. Могилевский

Как на Дерибасовской, угол Ришельевской,
В восемь часов вечера разнеслася весть,
Что у нашей бабушки, бабушки-старушки,
Шестеро налетчиков отобрали честь.

Оц-тоц-перевертоц, Бабушка здорова,
Оц-тоц-перевертоц Кушает компот,
Оц-тоц-перевертоц  И мечтает снова
Оц-тоц-перевертоц.Пережить налет.

Бабушка страдает, Бабушка вздыхает,
Потеряла бабушка И покой, и сон.
Двери все открыты, Но не идут бандиты,
Пусть придут не шестеро, - Хотя бы вчетвером!

Не выходит бабушка из дому на улицу.
Принимает бабушка  на ночь аспирин,
А под вечер вынимает жареную курицу.
Ей не надо четверо хотя б пришел один.

Не гуляют бедные , и не пьют налетчики.
Не пугают бабушек, к ним врываясь в дом.
Лечатся налетчики в Купальном переулочке
Принимает доктор зразу вшестером

Как услышал дедушка про бабушкины штучки,
Ох, не вынес старенький этакий позор!
Взял он нашу бабушку за беленькие ручки,
И с седьмого этажа  и выкинул на двор.

Валентин Куба.

Добраночь

Алик Берисон

Братья Жемчужные

За городской канавой, на слободке
Был приглашен я в дом к одной молодке.
Не помню дом, не помню, улица какая,
А только помню, шо сабачка била злая.

Когда вошел я в дом, совсем уже темнело,
Ее сабачка признать мне не хотела.
И хто такой, фамилий-имя не спросила,
И так не вежливо за сзади укусила.

Бежит хозяйка и кричит "Держите вора"
И закрывайте все ворота на запоры.
В руке у ней была агромная дубина
И ею стала знакомить мою спину.

А била так,что все трещали кости.
За шож Ви бьете? Ведь я пришел к вам в гости!
Зачем я шёл сюда, стою и задыхаюсь?
Ну а она мне говорит: - "Я извиняюсь!"

В квартиру я вошёл, дрожа, как лепесточек,
С трудом протиснулся в какой-то уголочек,
Занял свободного там стула половину
И вот такую увидал я там картину:

Какой-то парень с большим чубом на гармоньке
Сидел и рипал очень жалобные польки,
Всё там дрожало - даже стёкла вылетали -
А это парочки так славно танцевали.

Из них там пьяных было больше половины,
Стеной у каждого повыпачканы спины,
Все жрали семечки, курили и плевали,
Словами скверными друг друга называли.

Вдруг танцы сразу прекратили,
Втащили стол туда и скатертью накрыли,
На нём поставили стаканчики, бутылки,
И у сидящих зачесалися затылки.

На спирт, напитки все набросилися скопом,
В утробы лились самогонные потоки,
В момент все хлопцы и их дамы-примадонны,
Как говорится, стали "в доску Спиридоны".

Таких традиций есть в одесской молодёжи:
Понапиваться и набить друг другу рожи,
И как гласит дедовская старинка,
В итоге началась на вечере волынка.

Под стол забрался я, смотрю - о Боже!
Порасцарапали друг другу хлопцы рожи,
Носы разбиты, перепачканы манишки,
На лбу набитые у них большие шишки...

И как трамвай одесский движется ночами,
Все наши хлопцы стали з синими очами...
Я ж ко двору сбежал, чтоб от стыда и срама...
Вот вечеринки этой полная программа!

И в воздухе сверкнули два ножа.
Пираты затаили все дыханье.
Все знали атамана как вождя, ой-ли,
И мастера по делу фехтованья.

Но Гарри был суров и молчалив.
Он знал, что ему Мери изменила.
Он молча защищался у перил, ой-ли,
Но Мери в этот миг его любила.

Вот с шумом повалился атаман.
- О, Мэри, - его губы прошептали.
Погиб пират, заплачет океан, ой-ли,
А кровь уже стекла с ножа у Гарри.

В нашу гавань заходили корабли,
Большие корабли из океана.
В таверне веселились моряки, ой-ли,
И пили на поминках атамана.

А.Саверный

С.Волоколамский

Макаревич Андрей

Барон фон Эргард

Б.Рубашкин

Л.Утесов

К.Сокольский

к\б "Мамины дети"

Братья Жемчужные

Алеша Димитриевич

В.Высоцкий

Выткался на озере алый свет зари.
На бору со звонами плачут глухари.

Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.
Только мне не плачется — на душе светло.

Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог,
Сядем в копны свежие под соседний стог.

Зацелую допьяна, изомну, как цвет,
Хмельному от радости пересуду нет.

Ты сама под ласками сбросишь шелк фаты,
Унесу я пьяную до утра в кусты.

И пускай со звонами плачут глухари.
Есть тоска веселая в алостях зари.

Владимир Трошин

Андрей Бандера

Олег Анофриев

Аркадий Северный

Г.Каменный

Я помню тот Ванинский порт
И крик пароходов угрюмый,
Как шли мы по трапу на борт
В холодные мрачные трюмы.

На море спускался туман,
Ревела стихия морская.
Лежал впереди Магадан,
Столица Колымского края.

Не песня, а жалобный крик
Из каждой груди вырывался.
«Прощай навсегда, материк!» —
Хрипел пароход, надрывался.

От качки стонали з/к,
Обнявшись, как родные братья,
И только порой с языка
Срывались глухие проклятья.

Будь проклята ты, Колыма,
Что названа чудной планетой.
Сойдешь поневоле с ума,
Отсюда возврата уж нету.

Пятьсот километров — тайга.
В тайге этой дикие звери.
Машины не ходят туда.
Бредут, спотыкаясь, олени.

Тут смерть подружилась с цингой,
Набиты битком лазареты.
Напрасно и этой весной
Я жду от любимой ответа.

Я знаю: меня ты не ждёшь
И писем моих не читаешь,
Встречать ты меня не придёшь,
А если придёшь — не узнаешь…

Прощай, моя мать и жена!
Прощайте вы, милые дети.
Знать горькую чашу до дна
Придется мне выпить на свете!

Дина Верни

Группа Эшелон

Неизвестный

Михаил Гулько