Визит президента России Владимира Путина в Турцию и сделанные им там заявления немного оттенили итоги другого важнейшего шага России в регионе. 29-30 ноября глава российского Минэкономразвития Алексей Улюкаев посетил Тегеран. Время для визита было выбрано удачно: в Иране после провала переговоров в Вене по «ядерному досье» иллюзий о возможной нормализации отношений с США и ЕС и скором приходе западного бизнеса в иранскую экономику поубавилось. Зато значение совместных российско-иранских экономических проектов, наоборот, возросло. Но перед тем как говорить о самом визите, носившем, в первую очередь, оценочный характер, нужно сказать об общем экономическом фоне отношений между Москвой и Тегераном.

На своей ежегодной пресс-конференции в декабре прошлого года российский президент Путин заявил: «Иран — наш приоритетный партнер в регионе, это наш принципиальный выбор, и мы нацелены развивать отношения». Эти слова были с определенным энтузиазмом восприняты сторонниками сближения этих стран и в России, и в Иране. Но, как это часто бывает, между словом и делом в политике всегда существует определенная дистанция, а в ирано-российских отношениях эта дистанция еще и с многочисленными барьерами.

Дипломатическое и экономическое давление извне, в условиях которого действуют Тегеран и Москва, серьезные внутренние дискуссии о внешнеполитических ориентирах, идущие внутри политических элит в России и Иране, — все это влияет на темпы развития партнерских отношений между двумя странами. «Проблемы диалога» существуют и в Москве, и в Тегеране, и не видеть этого было бы наивно.

Так, часть иранских элит (кстати, очень малочисленная) убеждена, что приоритетной задачей для Ирана являются успешные переговоры с «западной частью» «шестерки» посредников по ядерной проблематике. Поскольку это, по их мнению, позволит устранить препятствие в развитии иранской экономики, кажущееся им основным, — санкции. В рамках такого подхода эти элиты, имеющие, тем не менее, ощутимое влияние на администрацию нынешнего президента Хасана Роухани, полагают, что сближение Ирана с Россией, любые признаки которого вызывают достаточно нервную реакцию Вашингтона, может негативно повлиять на переговорный процесс.

Впрочем, списывать иранскую часть проблем в диалоге между Тегераном и Москвой исключительно на деятельность «антироссийского лобби» в Тегеране было бы преувеличением, поскольку ряд шагов и российских властей, и российских корпораций за последние годы сформировали в Иране представление о России как о партнере откровенно ненадежном. Не буду напоминать в этой связи историю с зенитно-ракетными комплексами С-300, многократно уже описанную, поскольку и другие, менее известные вехи «вхождения» российских компаний на иранский рынок также оставили у иранцев достаточно горький осадок. Например, в ноябре 2009 года был подписан меморандум между «Газпромнефтью» и Иранской национальной нефтегазовой компанией о сотрудничестве на блоке Анаран. В августе 2011 года Иран разорвал меморандум из-за «безуспешности переговоров».

Не менее показательна и история с «ЛУКОЙЛ», который сегодня сообщает о своих намерениях «возобновить работу с Ираном». С 2003 года «ЛУКОЙЛ» в консорциуме с норвежской компанией Statoil проводил в Иране геологоразведочные работы на все том же, упомянутом выше блоке Анаран. В этом проекте российской компании принадлежало 25%. По итогам работ были открыты нефтяные месторождения Азар и Шангуле. Руководство компании обсуждало с властями Ирана возможность совместной разработки месторождений, но в 2007 году «ЛУКОЙЛ» вышел из этого проекта. Как сообщили в пресс-службе компании, «в связи с введением международных санкций». В действительности же санкции были не международными, а односторонними, введенными в отношении Ирана США и ЕС. Это далеко не единичный случай своеобразной политико-климатической зависимости российских компаний от градуса американской иранофобии.

А уж о российских банках, которые явочным порядком с конца 2012 года практически полностью присоединились к санкциям США в отношении иранской финансовой системы, — игнорируя при этом позицию Кремля в отношении односторонних санкций Запада, ставя в трудное положение более сотни российских компаний, завязанных на торговые операции с Ираном, — и говорить не приходится.

В целом же история российско-иранских попыток сближения и расширения партнерских отношений за последние пять-семь лет дает два основных урока: 1) «оглядка» в двусторонних отношениях на Вашингтон и боязнь американского «неодобрения» оборачивается для РФ и Ирана финансовыми, репутационными и политическими издержками, которые тот же Вашингтон ни при каких обстоятельствах «в знак благодарности» не компенсирует; 2) в силу целого ряда причин партнерство в торгово-экономической сфере между Тегераном и Москвой возможно только под патронажем государства и правительства, как Российской Федерации, так и Исламской Республики.
И значение визита в Тегеран Улюкаева заключается в том, что толчок для реализации совместных с Ираном проектов будет дан теперь на правительственном уровне.

«Иранского проекта» в России еще нет. Но «иранский портфель контрактов» уже формируется. Сегодня в нем, во-первых и в главных — «Атомный контракт». Россия продолжит сооружение и второй очереди Бушехрской АЭС, и строительство новых АЭС. Далее — «Энергетический мост» между Россией и Ираном, переговоры о строительстве которого в нынешнем году уже вел в Иране российский министр энергетики Александр Новак. Речь идет о контракте стоимостью 8-10 миллиардов долларов, который предусматривает экспорт 500 МВт российской электроэнергии в Иран, строительство новых генерирующих мощностей и практически полную модернизацию иранских распределительных электросетей.

Сомнительной частью данного контракта является, на наш взгляд, участие в нем Азербайджана, через территорию которого и будет осуществляться транзит электроэнергии. Замминистра энергетики Азербайджана Натиг Аббасов уже сообщил, что «с технической точки зрения Азербайджан давно готов начать транзит электроэнергии из России в Иран через свою территорию». Да, «энергомост» уже осуществим технически. Электросети Азербайджана и России соединены электрораспределительными сетями «Дербент» и «Ялама». В свою очередь, энергообмен между Азербайджаном и Ираном осуществляется по пяти линиям: «Парсабад I», «Парсабад II», «Астара», а также посредством 132-киловольтных ЛЭП «Джульфа» и «Араз» по территории Нахиджевана. Это еще и реальная «политическая оплеуха» Вашингтону, выступающему «куратором» другого энергетического моста на постсоветском пространстве, CASA-1000, который не идет дальше совместных прожектов, «принципиальных договоренностей» и красивого по исполнению сайта. Проблема только в том, что Азербайджан, несмотря ни на какие оговорки, серьезно зависим от Турции, США и, естественно, Израиля. И Ильхам Алиев почти никогда не противился решениям этих стран — его просто всегда «приводила в чувства» жесткость Ирана.

И, наконец, «железнодорожный контракт», оценивающийся в 1,5 миллиарда долларов. Он предусматривает российское участие в модернизации железнодорожных путей Ирана, в том числе электрификацию части этих путей, что позволит Ирану снизить себестоимость движения и увеличить скорость на данных участках. Кстати, в рамках этого проекта в феврале нынешнего года прошли и переговоры о приобретении иранцами российской рельсовой продукции.

Что же касается так называемого «Большого нефтяного контракта» стоимостью 20 миллиардов долларов и 500 тысяч баррелей иранской нефти в день, оплата которой будет производиться российской промышленной продукцией и инжиниринговыми услугами, то он пока якобы отложена из-за ситуации с мировыми ценами на нефть. Однако нервная реакция госсекретаря США Джона Керри и небезызвестной Джен Псаки, уже с 1 декабря громогласно угрожавших России «новыми санкциями», если Москва и Тегеран начнут реализовывать «Большой нефтяной контракт», показывает, что в США намерения России и Ирана оценивают как устойчивые и необратимые.

Вернулся к жизни проект, зондаж возможности реализации которого проводили Улюкаев и сопровождавшие его лица в Тегеране в ходе нынешней поездки, — переход во взаиморасчетах во внешней торговле между странами на национальные валюты. Эта задача облегчается тем, что к переходу на такую форму взаиморасчетов Россия готовится с Китаем. А, кроме того, с сентября нынешнего года начала свою деятельность рабочая группа по выработке такой формы экономических отношений с Турцией. Предполагается, что и переход на национальные валюты во взаиморасчетах, и регулируемая правительствами России и Ирана девальвация этих валют в определенной мере способны снизить издержки экономики в условиях падения цен на нефть.

Потенциал иранского рынка для российской экономики по самым осторожным прогнозам составляет от 20 до 25 миллиардов долларов. Текущий товарооборот по итогам прошлого года составил 1,59 миллиарда долларов, сократившись по сравнению с 2012 годом на 31,5%. Цифры говорят сами за себя — двустороннее торгово-экономическое партнерство со страной, которую В.Путин назвал «приоритетным партнером в регионе», за последние два года, по сути, провалено и сегодня носит достаточно декоративный характер.

Поэтому представляется, что полученная иранской и российской сторонами в ходе визита Улюкаева информация, достигнутые предварительные договоренности правительственных чиновников, иранских коллег Улюкаева — министра промышленности, рудников и торговли Ирана Мохаммеда Реза Нематзаде и министра экономики и финансов Али Тайебния — наконец-то остановят это падение и дадут новый импульс в реализации столь важных для двух стран экономических проектов.

Между тем, потенциал российского рынка для экономики Ирана пока неясен и самим иранцам. Так, 2 декабря замминистра промышленности, рудников и торговли Ирана Моджтаба Хосроутадж заявил о необходимости развития торговли с Россией, но признал, что в Иране нет четкой программы выхода на российский рынок. Но уже известно, что иранские экспортные поставки в Россию будет обслуживать «Мир Бизнес Банк» (дочерняя организация иранского банка «Мелли»). Таким образом, у иранских экспортеров не будет проблем с кредитами. При этом российская сторона предложила свой банк, и в настоящее время ведутся необходимые согласования с целью организации будущей работы в банковской сфере. Тем не менее, 2 декабря директор Организации развития торговли Ирана Валиолла Афхамирад на заседании совета представителей Палаты торговли, промышленности и рудников Ирана заявил, что несмотря на предпринимаемые со стороны Ирана и России шаги, объем торговли между двумя странами все еще остается неудовлетворительным.

Но под влиянием многих факторов и Иран резко активизирует свою экономическую политику, ориентированную не на Запад. Президент Ирана Х.Роухани 3 декабря на церемонии открытия железной дороги Иран — Туркменистан — Казахстан, состоявшейся на пограничном переходе Инче-Барун с участием президентов трех стран, отметил особую значимость этой железной дороги и подчеркнул: «Сегодня нами предпринят важный шаг в плане удовлетворения потребностей региона и развития региональных государств. Однако это лишь первый шаг, и он должен получить дальнейшее развитие».

Известный специалист в области нефтехимической промышленности, директор по маркетингу и продажам нефтехимического комбината «Джам» Мохсен Фарахи сообщил 4 декабря, что комбинат «Джам» в особой экономической зоне «Южный Парс» (провинция Бушехр), планирует увеличить экспорт нефтехимической продукции в Турцию, Россию, страны Центральной Азии и Кавказа.

Как видим, планы крупнейших партнеров Армении обширны и многогранны, хотя и небесспорны, если смотреть на все только с точки зрения традиционного мышления. И задачей Армении видится не только информированность о российско-иранских планах, но и участие в них, в той части, которая соответствует армянским национальным интересам.

Источник

Оставьте комментарий, пожалуйста.