А.М.: Я действительно таил от родителей свою пагубную страсть к театру: боялся их приговора, произнесенного с недосягаемой для меня профессиональной высоты. Мне надо было доказать им, себе, всему свету, что я что-то могу. Но сколько себя помню — мечтал о театре, дышал, был попросту одержим им. Не ошибся ли я в жизненном выборе? До сих пор не уверен в этом. Бывают минуты достаточно отчаянные, когда хочется все бросить и начать сначала. Но при этом понимаю, что уже поздно менять жизнь и переквалифицироваться в дипломаты или, скажем, в управдомы, как советовал незабвенный Остап Бендер. В нашей профессии не считаются былые заслуги. Каждый раз ты проходишь проверку на профессиональную пригодность, выходишь на сцену, как на экзамен, чтобы доказать свое право заниматься этим.
Но в чем-то мне было легче, чем другим: во мне не существовало романтических иллюзий относительно того, что путь актера усыпан цветами. Очень рано я понял, что актерская профессия — это постоянный, ни на секунду не прекращающийся труд. Это я видел у себя дома. Если бы я вернулся из школы и застал родителей в праздности, то очень бы удивился. Они репетировали с утра до ночи, практически без выходных. Заканчивали один спектакль и тут же принимались за другой.
Мама говорит, что у нас был «строгий дом». Верно, строгий. В выборе чтения и развлечений, в отношении к труду, к искусству.
В нашем доме бывали Зощенко, Утесов, Уланова, Марецкая, Раневская… Я бесконечно благодарен судьбе за свои «домашние университеты», за общение с людьми, в которых воплощен высокий смысл искусства, творческая бескомпромиссность, профессионализм такого уровня, когда он уже становится категорией нравственной.

Отсюда: http://amironov.ru/?chrazdel=5&chmenu=17&idsource=2022