Оу, похоже на правду... Спермотоксикоз Оо

В колонках играет - Cold - No One
Нихрена ничего не будет. В один прекрасный момент меня опять пошлют, как в старые, недобрые времена. Ненавижу понемногу свое отражение. Весна, епта.

Ненависть, ненависть к самой себе. Хочу в Ехо >.> Задротина...

В колонках играет - пилот - желтый дом
Пора что-то с собой делать. Хватит подкидывать монетку. Весна, блин.

Как показывает практика, я неудачник и настойчивость излишня... Боже, мозг проснись! Хотя сейчас его бесполезно об этом просить.
Трахен в попу от Давыдовой обеспечен. Что ж такое то?>

В колонках играет - 3 Doors Down - It's Not My Time
Чувствую себя пустой бутылью, в горлышке у которой застряла пробка. Жуткое, ненавистное мне ощущение, ощущение - подвешенного состояния. Ни туды и не сюды. И рад и огорчен. Не послан, но и не пан.
Люблю приятные голоса, люди меняются, но остаются до боли знакомыми.

В голове много мыслей, сумбурных, несвязных. Так бывает довольно часто: одно переплетается с другим и вот уже два далеких друг от друга утверждения оказываются не так уж и далеки. Как человек пытаюсь распутать клубок вопросов, но не нахожу нити логики и откладываю на потом.
Смешно, я думаю, как человек, но принадлежу ли к этому роду? Наличие пятипалых конечностей, голосовых связок и стандартного головного набора не делает меня человеком...или делает?
Невольно перевожу взгляд от окна на руки; длинные худые пальцы, ладони расцарапаны, кожа покраснела от резкой смены температуры: в вагоне было тепло и стоял терпкий запах мокрой замшевой обуви, тогда как за окном было морозно и падали хлопья снега.
Напротив меня кемарил студент, рядом, чуть сторонясь - я был весь грязный - сидела пожилая женщина и крепко прижимала к себе котомку. На кого же я похож по ее мнению? Наверное, на проспавшегося под забором пьянчужку. Стереотип, не иначе.
Перроны появлялись за окном и уплывали назад один за другим. Неприветливый город, который вздымал свои облезлые дома за пределами станции не привлекал меня, мой путь лежал дальше.
Прислонив голову к стеклу, я устремил безразличный взгляд на ту сторону. Мысленно, отбросив всякие попытки что-то обдумать, я вспоминал приятную, тихую мелодию, некогда слышимую мной в обстановке, которая стерлась из памяти. Сияние чистого разума - скажет кто-нибудь, припомнив название фильма. Откуда я это знаю? Как бы то ни было, мой разум действительно был относительно чист, что пугало меня. Я один, не помню ничего о себе, не знаю что делать и куда идти. Доверившись судьбе, иду у нее на поводу.
Очередная остановка: полоса перрона, за ней еще одна, а за ней дорога, по которой едут нагруженные грузовики и посеревшие от времени избы с заснеженными крышами. Неужели уже начался пригород? На одном из столбцов с названием станции едва подергивала хвостиками болотного цвета лента. Остановившись на ней бессмысленным взглядом и завороженно глядя на то, как ветер дергает потрепанные кончики ленты, я вдруг понял, что другого знака мне не увидеть. Зеленый - цвет самой жизни, разве это ничего не значило?
Как бы то ни было, выскочить на перрон я не успел. Двери со скрежетом закрылись прямо перед моим носом и поезд тронулся. Взглянув на помятый билетик, я увидел то же самое название, что и станция, которая ускользала от меня.

Не знаю кто я, точнее, не помню. Кто, что здесь делаю и за что сброшен с небес. Теперь я рядовой человек, такой же, как те, что безразлично обходят меня стороной. Их не пугает мой растерянный взгляд, они больше боятся вопросов: где я? вы видели, как я сюда попал?
Они не видели. Они поспешно отходят от меня, открещиваясь как от больного проказой, психа или пьяницы. Они не видят ничего, что происходит вокруг и не касается их самовлюбленной персоны. Их умы будоражат личные, ничтожные проблемки, и не хватает времени поднять глаза к небу, которое, в отличие от них, будет существовать всегда.
Я очнулся на затертом ногами льду, в мокром коричневом снегу. Оглянувшись по сторонам прищуренными глазами, увидел размытые силуэты людей, таких одинаковых на первый взгляд. Голова гудела и ныл затылок, в прочем, как и спина с копчиком. Я распластался посреди улицы и прохожим было на это плевать. Я ударился головой, а они старательно отводят глаза, ведь мне может понадобиться помощь, а у них нет времени, да и лишь бы совесть не мучила. А она все еще жива в ваших сердцах, люди? В тот момент я думал, что вам просто не дано испытывать угрызения сей госпожи.
Я поднялся на негнущиеся ноги и едва не упал вновь, но смог удержать равновесие. Мой бедный разум не хотел думать и воспринимать мир из-за боли, но инстинкт самосохранения благодаря той же боли заставляет открыть глаза шире.
Люди не только на мутный взгляд похожи, они похожи друг на друга по жизни, хотя не подозревают об этом или не хотят понимать этого. Каждый из них думает, что он неповторим. Да, это так... Да только мы сами делаем себя похожими, разве нет? Тысячи девушек ровняются на ту же Анджелину Джоли: надувают себе губы ботексом, грудь имплантантами, попу, режут лицо, красят волосы, носят линзы, делают тату, покупают ту же одежду! И каждая, каждая! заявит, что она индивидуальна, неповторима.
Люди ищут свою неповторимость в одежде, музыке, заученных фразах на английском языке, в модных книгах и фильмах, не имеющих смысла, неповторимость должна быть в сознании, стремлениях. Почему вы об этом забываете, люди?
Никто не отвечал на мои вопросы, только поспешно семенили от меня прочь, сливаясь с людским потоком. Этот серый мир, наполненный сумбуром запахов, голосов и звуков, был мне дик и неприятен. Я чувствовал себя Робинзоном на необитаемом острове, только я был среди толпы. Среди толпы, но одинокий.
Я видел этот мир впервые, и в то же время, он был мне знаком до боли. Я знал эти улицы, метро, машины, видел этих людей, знал их язык, мысли. Боже, кто же я такой?
В кармане своей легкой куртки нашлась мелочь, которой едва хватило на билет на электричку в один конец. Мной руководила интуиция, я привык ей доверять. Сев на сиденье у окна в вагоне, поближе к выходу, смог отогреть закоченевшие конечности. Иногда в стекле появлялось бледное мое отрожение, можно было различить только темные спутанные волосы и светлые глаза.
Не знаю, куда точно ехал этот поезд, но мое решение было таким: ехать до тех пор, пока не увижу какой-либо знак, либо до конечной. Какой знак побудит меня покинуть поезд - я не знал.

Все что я помню, это только бесконечное, глубокое небо. Бездонное, с россыпью звезд. В нем можно было утонуть, и я тонул, падал в пучину темной бесконечности. А звезды оставались безразличными, одни удалялись и пропадали, на их месте появлялись другие. Затем, светящаяся темнота сменилась густой синевой, свет далеких планет медленно мерк. Я падал вниз, но вокруг было только сапфировое небо. Такого цвета могут быть только небосвод и глаза ребенка. И вот яркое зарево окрасило все в багровый, рыжий и мягкий золотой цвета.
Солнце просто появилось из неоткуда, просто было, как будто не было темноты и звезд, только эта огромная, горячая звезда и светлое небо.
Лететь, ломая нестойкую воздушную преграду было настолько легко, что встреча с твердой землей сопроводилась хрустом и жуткой болью. Рождаться трудно, больно и неудобно, но еще хуже собирать память и крупицы мыслей, разлетевшиеся по грешной земле. А она, та, что древние прозвали Геей, была тверда и холодна, неприветлива и груба. И встретила меня холодом, слякотью и одиночеством. Хотя кто я такой, чтобы меня встречать с хлебом и солью? Упал с неба и требую удобств - наглец, не иначе.
Первое впечатление обманчиво - так говорят люди. В чем-то они правы, но я не уверен, что мне понравится здесь, на земле.

В колонках играет - Наутилус Помпилиус - Люди

Так его назвал профессор регги, и я согласна, как ни странно. Хочу просто на него равняться, чтоб смотреть и не пускать слюни, как делают тысячи, а получать заряд энергии, чтоб двигаться вопреки своей лени...
- Ищу тонус в себе, - кивает с улыбкой, отмечая прочтенный последний пост. - Но и ласковый дружеский пендаль мне не помешает. Особенно след тяжелого ботинка был бы хорошим тонусом х)

Делай, пока можешь. Не летать в иллюзиях и жить настоящим. Кричать "да!", вместо шептания слова "нет". Если не ты, то кто?

Каждому человеку в течение дня представляется не менее десяти возможностей изменить свою жизнь. Успех приходит к тому, кто умеет их использовать. (с) Адре

С улицы доносится пьяный, невразумительный крик мужчины в летах: "Бей! Бей! Бей!" - и еще непонятные слова, кашель. Противно немного и жаль. А может хороший человек пропадает?
Пока я ломалась, звонить ментам или нет, чтоб его в отрезвитель забрали, добрые соседи с первого этажа вышли и ему помогли. Радует, что кому-то еще не плевать.

Проснулась старая тяга к знанием о Вельзевуле и его приспешниках. Стоит почитать все же Кроули.
Боюсь зеркал. Снова здорова.

Удивительно, никогда бы не подумала, что Илья Муромец жил на самом деле и притом найдены его прямые потомки. Отважный воин, святой, основатель церквей и просто замечательный человек, и он был на самом деле. Илья Муромец (Гущин) и Илья Печерский - одно лицо.
Вот уж действительно ожившая легенда далекой Руси.

Приплетаюсь я значит в интернет, смотрю на все с лыбой, немного печальной из-за того, что уже конец лета и что я вижу. Одна хочет забыть, другая хочет свободы... Дамы, я уже на 80% уверена, что буду нянчить в старости только внуков своего брата, а своих у меня не будет. Да и огорчает это мало. Пока мало, хотя и скребется своими коготками загребущими.
Мон ами, я бездарь малознающий, малодостигнувший, но хватит грузиться! Давайте дружно напьемся при встрече, разгромим наш любимый универсам первого сентября и отвезем кипу учебников в библиотеку, сотрясая вагон поезда в метро громким смехом. А, сорри, кое-кто вновь скажет, что ему либо в падлу, либо есть дела. Жаль.
Может мне тоже погрузиться о том, что если я ничего не стану делать, то ничего не добьюсь? Нэээ, не сегодня. Сегодня я преболдело буду улыбаться и вспоминать, что и этим летом, пусть и немного, но было весело.

Интересное и в тоже время неприятное состояние. Сложно смотреть на человека, к кторому ты питаешь некоторую привязанность и осозновать, что в принципе она тебе не нужна. Почему? Есть множество причин, чтоб обосновать этот вопрос, но в тоже время разве эти причины не отмазки, не поощрители моего собственного бездействия? Хотя подчас лучше стоять в сторонке и ничего не делать, чем потом вспоминать краснея. У меня уже достаточно таких воспоминаний. Или же...?
Вопрос философский: делать или не делать? Хотя тут важна цель и устремленность, желание добиться положительного результата. Кто будет виноват в том, что в старости ты будешь жалеть о несбывшемся? Окружающие, фартуна или ты сам?
Пару слов о дружбе. Каждый из нас обречен однажды потерять близкого друга, но главное пережить это и пережить достойно. А что касается тех, кто будет с тобой рядом всегда - просто присмотрись получше, кто знает, может он просто стоит в тени и ждет, когда же ты осознаешь, что на него точно сможешь опереться в трудную минуту.

Вы всматривались в глаза глухо-немого человека? Если нет, то потеряли слишком много. Потому что эти глаза переполнены слов, мыслей, которые они не могут вам высказать. И их глаза говорят сами за себя, порой даже больше, чем говорящие люди. По крайней мере, Бог уберег их от того, чтоб произносить хулу и ее слышать.

- Да хорошо усвоится обед в желудках ваших...
О, боги! Я хочу познать этого преподавателя на парах наших, да оценит он наши начинания и знания о истинной силе. Два подавана в группе нашей, да не разочаруем мы его.

" - У нас с тобой языковой барьер. Ты не понимаешь мои слова, я не понимаю твои".
Кто ж знал, что я тоже совсем перестану понимать друзей некоторых? Может, во мне что-то не так, раз я теряю их один за другим? Может, надо стать проще?

Слог неплох, но надо проще и меньше, меньше деепричастных и причастных оборотов. До Толстого далеко, а до Шолохова с Булгаковым - язык мягче,мягче, менее муторный. Ох..

Почему говорят, что русские не сдаются? В 1915 году мир с восхищением взирал на оборону Осовца, небольшой русской крепости в 23,5 км от тогдашней Восточной Пруссии. Основной задачей крепости было, как писал участник обороны Осовца С. Хмельков, «преградить противнику ближайший и удобнейший путь на Белосток… заставить противника потерять время или на ведение длительной осады, или на поиски обходных путей». Белосток – транспортный узел, взятие которого открывало дорогу на Вильно (Вильнюс), Гродно, Минск и Брест. Так что для немцев через Осовец лежал кратчайший путь в Россию.
Обойти крепость было невозможно: она располагалась на берегах реки Бобры, контролируя всю округу, в окрестностях – сплошные болота. «В этом районе почти нет дорог, очень мало селений, отдельные дворы сообщаются между собой по речкам, каналам и узким тропам, – так описывало местность издание Наркомата обороны СССР уже в 1939-м. – Противник не найдет здесь ни дорог, ни жилья, ни закрытий, ни позиций для артиллерии».

Первый натиск немцы предприняли в сентябре 1914-го: перебросив из Кенигсберга орудия большого калибра, они бомбардировали крепость шесть дней. А осада Осовца началась в январе 1915-го и продолжалась 190 дней.

Немцы применили против крепости все свои новейшие достижения. Доставили знаменитые «Большие Берты» – осадные орудия 420-мм калибра, 800-килограммовые снаряды которой проламывали двухметровые стальные и бетонные перекрытия. Воронка от такого взрыва была пять метров глубиной и пятнадцать в диаметре.

Немцы подсчитали, что для принуждения к сдаче крепости с гарнизоном в тысячу человек достаточно двух таких орудий и 24 часов методичной бомбардировки: 360 снарядов, каждые четыре минуты – залп. Под Осовец привезли четыре «Большие Берты» и 64 других мощных осадных орудия, всего 17 батарей.

Самый жуткий обстрел был в начале осады. «Противник 25 февраля открыл огонь по крепости, довел его 27 и 28 февраля до ураганного и так продолжал громить крепость до 3 марта», – вспоминал С. Хмельков. По его подсчетам, за эту неделю ужасающего обстрела по крепости было выпущено 200-250 тысяч только тяжелых снарядов. А всего за время осады – до 400 тысяч. «Кирпичные постройки разваливались, деревянные горели, слабые бетонные давали огромные отколы в сводах и стенах; проволочная связь была прервана, шоссе испорчено воронками; окопы и все усовершенствования на валах, как то – козырьки, пулеметные гнезда, легкие блиндажи – стирались с лица земли». Над крепостью нависли тучи дыма и пыли. Вместе с артиллерией крепость бомбили немецкие аэропланы.
«Страшен был вид крепости, вся крепость была окутана дымом, сквозь который то в одном, то в другом месте вырывались огромные огненные языки от взрыва снарядов; столбы земли, воды и целые деревья летели вверх; земля дрожала, и казалось, что ничто не может выдержать такого ураганного огня. Впечатление было таково, что ни один человек не выйдет целым из этого урагана огня и железа», – так писали зарубежные корреспонденты.

Командование, полагая, что требует почти невозможного, просило защитников крепости продержаться хотя бы 48 часов. Крепость стояла еще полгода. А наши артиллеристы во время той страшной бомбардировки умудрились даже подбить две «Большие Берты», плохо замаскированные противником. Попутно взорвали и склад боеприпасов.
6 августа 1915-го стало для защитников Осовца черным днем: для уничтожения гарнизона немцы применили отравляющие газы. Газовую атаку они готовили тщательно, терпеливо выжидая нужного ветра. Развернули 30 газовых батарей, несколько тысяч баллонов. 6 августа в 4 утра на русские позиции потек темно-зеленый туман смеси хлора с бромом, достигший их за 5-10 минут. Газовая волна 12-15 метров в высоту и шириной 8 км проникла на глубину до 20 км. Противогазов у защитников крепости не было.

«Все живое на открытом воздухе на плацдарме крепости было отравлено насмерть, – вспоминал участник обороны. – Вся зелень в крепости и в ближайшем районе по пути движения газов была уничтожена, листья на деревьях пожелтели, свернулись и опали, трава почернела и легла на землю, лепестки цветов облетели. Все медные предметы на плацдарме крепости – части орудий и снарядов, умывальники, баки и прочее – покрылись толстым зеленым слоем окиси хлора; предметы продовольствия, хранящиеся без герметической укупорки – мясо, масло, сало, овощи, оказались отравленными и непригодными для употребления». «Полуотравленные брели назад, – это уже другой автор, – и, томимые жаждой, нагибались к источникам воды, но тут на низких местах газы задерживались, и вторичное отравление вело к смерти».
Германская артиллерия вновь открыла массированный огонь, вслед за огневым валом и газовым облаком на штурм русских передовых позиций двинулись 14 батальонов ландвера – а это не менее семи тысяч пехотинцев. На передовой после газовой атаки в живых оставалось едва ли больше сотни защитников. Обреченная крепость, казалось, уже была в немецких руках. Но когда германские цепи приблизились к окопам, из густо-зеленого хлорного тумана на них обрушилась... контратакующая русская пехота. Зрелище было ужасающим: бойцы шли в штыковую с лицами, обмотанными тряпками, сотрясаясь от жуткого кашля, буквально выплевывая куски легких на окровавленные гимнастерки. Это были остатки 13-й роты 226-го пехотного Землянского полка, чуть больше 60 человек. Но они ввергли противника в такой ужас, что германские пехотинцы, не приняв боя, ринулись назад, затаптывая друг друга и повисая на собственных проволочных заграждениях. И по ним с окутанных хлорными клубами русских батарей стала бить, казалось, уже погибшая артиллерия. Несколько десятков полуживых русских бойцов обратили в бегство три германских пехотных полка! Ничего подобного мировое военное искусство не знало. Это сражение войдет в историю как «атака мертвецов».

Осовец русские войска все же оставили, но позже и по приказу командования, когда его оборона потеряла смысл. Эвакуация крепости – тоже пример героизма. Потому как вывозить все из крепости пришлось по ночам, днем шоссе на Гродно было непроходимо: его беспрестанно бомбили немецкие аэропланы. Но врагу не оставили ни патрона, ни снаряда, ни даже банки консервов. Каждое орудие тянули на лямках 30-50 артиллеристов или ополченцев. В ночь на 24 августа 1915 года русские саперы взорвали все, что уцелело от немецкого огня, и лишь несколько дней спустя немцы решились занять развалины.