Доброе утро, Теке-тор!
Будет лукавством сказать, что из Бишкека на поляну Рацека так вот с лёгкостью забегается за полдня. Всё имеет свою цену. Когда после первого взлёта в Аксайской долине час-другой идёшь практически без набора высоты, походное сознание подсказывает, что где-то халява должна закончиться. Она и вправду заканчивается после живописного такого водопада, что остаётся слева по ходу движения. Тенистая еловая рощица сменяется криволесьем, а когда из-за растительности открывается широкий обзор на долину, вдруг понимаешь, что шум горной реки остался ниже, в другом высотно-климатическом поясе. За соседними валами из булыжников - уже ледник.
"Соло" дарит яркие эмоции и острые ощущения в основном тогда, когда ты свеж и полон сил. На исходе шестого часа мысль начинает метаться в поисках сиюминутно-актуальной мотивации, поскольку первоначальная могла замылиться и поблекнуть. В этом смысле, даже в двойке гораздо легче: эмоционально греет, что ты ведёшь команду и незамысловатым, в общем-то, способом являешься мотиватором переставления не одной пары ног сразу; и наоборот, когда напарник сильнее, можно отсидеться у него на хвосте.
Изюминкой подъёма на Рацека является заключительный участок. После криволесья - моренный взлёт, затем бараньи лбы с вбитыми скобами, отрезок по крупнообломочной осыпи и символичная табличка "Конец толкания". Тут мне повезло упасть на хвост сменщику-смотрителю ак-сайской хижины "Light house". Их полянка самая верхняя, где можно встретить зелёную траву.
Там где-то незаметная рыжая точка - моя палатка
На небольшом пятачке вырос нейлоновый домик на дюралевом каркасе. В кастрюльке над горелкой закипела вода. Ноги укутались в белые, с серыми полосками, шерстяные носочки. Из компрессионного мешка на волю был выпущен пуховый спальник. Вечер неумолимо вступал в свои права.
Очнулся Mountaineer только утром, когда стихло бряцание ложек по мискам в палатках соседних команд, взвизгивания застёжек-молний, какие-то нечленораздельные восклицания, шорох, бряцание железяк и гулкие шаги тяжёлых ботинок по тропе.
Хорошей тренировке способствует здешний утренний моцион: для него надо бегать за морену, то есть каждый раз набирать и сбрасывать метров сорок высоты. В кавказской альпинистской терминологии это принято называть "посмотреть на шхельду". Хотя сама приэльбрусская Шхельда очень красива. В Ала-Арче во время процесса можно полюбоваться на пик Бокс
, гребень Байчечекея, два "треугольника" пика Рацека. А всё самое красивое и легендарное - Корону, Изыскатель, Семёнова-Тянь-Шанского, Теке-тор, Ак-тоо, Свободную Корею - только фрагментами.
Вылазки за морену в хорошую погоду, при свете дня, когда ничего не болит, а желудок насыщен, - открывают глаза шире. Поляна Рацека - это бассейн-лягушатник в огромном "аквапарке". Надо бы набрать ещё полкилометра высоты.
Пиком Рацека стал ранее безымянный отрог, разделяющий ледники Учитель и Ак-сай:
Работа природы всегда грандиозна, без оглядок на эстетические представления о красоте и гармонии. Именно так выглядит слияние двух ледников. Только вид трещин не даёт забыть, что ты именно на льду.
Чем выше поднимаемся, тем дальше скрывает пик Бокс свою истинную вершину - снежный купол:
Наглядно об опасности камнепадов в цвете скал. Где светлые пятна и как бы запылённые участки - это свежие обвалы и "обстрелы".
Байчечекей словно ощетинился:
А вот и Теке-тор, с которым мы здоровались утром в качестве заглавной фотографии этого поста:
За ним - Ак-тоо и северная стена Свободной Кореи:
Да, вот за тем отрогом эта красавица:
"Не ходи в одиночку по ледникам", - говорили они. И вообще, в одиночку. И вообще, не ходи.
Взгляд на часы (далеко за полдень) и взгляд на небо. Ага, намёк понят!
Высотная планка задрана, и со спуском увеличение кислорода начинает слегка пьянить. Где-то на в подворотне сознания затаилась мысль, что завтра возвращаться в город, вновь резко менять обстановку, к которой только-только адаптировался. Но эта смена произойдёт только по достижении асфальта, до которого ещё, как в песне, "горы да леса".
