День спустя. Город N.
- А чего это ты смотришь в окно и улыбаешься? Там что-то забавное увидел?
- А?.. Нет, это я исключительно о своём.

И действительно, пока все пассажиры метро пребывали в каком-то своём трансе, лишь мерно покачивая головами в такт тряске вагона, у Mountaineer'a проплывали перед глазами события предыдущих дней, а в голове крутилась мелодия, ну эта... как же её...

Белые ночи неотвратимо шли на убыль, однако вызывали восторг после южного и кавказского погружения природы в темноту, едва часы минуют девять. Собственно, на эти белые ночи, как и на скалолазные "Белые ночи", я попал благодаря неожиданному стечению обстоятельств.

Сознание после скал Индюка настолько отключилось от искусственного рельефа, что тело даже не обратило внимания на отсутствие традиционных в осенней и весенней части соревновательного сезона ритуалов с Финалгоном, пластырем и эластичным бинтом. И вообще, аптечка оставалась дома в почти неразобранном большом рюкзаке. Определённую свободу мысли и даже наглость в хорошем смысле придавал отказ подготовщиков от категорирования сложности трасс в цифро-буквенном сочетании (все эти 5А, 6С и прочие 7В). В режиме "альпинизм", в который мозг, видимо, переключился, многие спортивно-скалолазные детали ушли на задний план.

Подмечено, что после перелёта Москва-Краснодар 6 июля и до прибытия в Питер 12 июля, хоть и без отрыва от цивилизации, у меня не было двух ночёвок на одном и том же месте. Даже в Терсколе в стенах одного и того же "Аламата" совершались перемещения. Какое-то неправильное влияние имеют эти самолёты.

А в звуки ночного Вознесенского проспекта за окном, кроме привычного гула автомобилей, слегка визгливых вскриков газующих мотоциклов, вмешивался цокот лошадиных копыт по мостовой.

Продолжение следует