Вот на первый взгляд кажется, что в выражении «курирующий орган» есть что-то сексуальное. У всех такие ассоциации? (встает, оглядывается) Так вот. К сожалению, орган, который курирует наш журнал, ничего общего с сексом не имеет.
Он приходит в редакцию, усаживается рядом с Таней и начинает просматривать готовящиеся к верстке полосы. Органа зовут Курочкин. Он у нас недавно.
Курочкин очень напоминает стареющего комсомольца, который наконец получил начальственную должность. Но поздновато и не вполне ту. Но он ведет себя так, будто бы получил ту и вовремя.
Он слегка сутулится, как все обремененные делами партработники. У него усталые комсомольские плечи. В руке портфель.
Первое, что он сказал, когда я открыла ему дверь в офис, было:
- Мало того, что к вам приходится идти! Так еще и работать надо! Вы думаете это легко?- и сердито прошагал внутрь.
Но вообще, конечно, он всегда здоровается, громко, раскатисто: «Добрый день всем! Ну что у вас тут? Как жизнь молодая?» – и, не дожидаясь ответа, идет мыть руки, а потом садится возле Тани, на соседний стул. Будто бы собирается ее освежевывать.
Он ханжа. Бодрящийся ханжа. Такой вот, знаете – игого! Но ханжа.
До него нас курировал Полешко. У него тоже были плечи и портфель. Он был старше седее и холостее. (я, на самом деле, не знаю холост ли Курочкин, просто Полешко холостее кого угодно). Пах неправильным одеколоном. Перед его приходом Таня убирала соседний стул и приносила неудобную табуретку. Чтобы не засиживался. Полешко тоже ханжа - классический, матерый. Ему сорок, он живет с мамой и каждый раз тщательно обследует полосы на предмет пошлости, порока и прочих голых сисек.
Когда Полешко перестал к нам ходить, потому что уволился, мы очень обрадовались и долго гадали, какой добрый человек его сменит.
Теперь к нам ходит Курочкин и мы тоскуем по Полешко.
- Он был такой тихий... – вздыхает Таня.
Курочкин - это шумная версия Полешко, думается мне.
….А вообще занятно, если б людей выпускали в двух версиях – тихой и шумной. Я с интересом посмотрела бы на тихую версию своих детей.
Стала думать, в какой версии выпустили меня.
Мне кажется, что вместо меня вообще показывают демо-версию. В последнее время. И все что я говорю и делаю – я на самом деле не говорю и не делаю. По-настоящему я только курю и думаю.