Меня прошу не осуждать,
Что от бессонницы страдая
Я ночью сел рассказ писать
О том, как радости не зная,
Друг друга, грязью обливая,
Всю жизнь семья моя жила;
И цель одна у всех была:
Больнее укусить друг друга;
И каждый раз в часы досуга
Они обдумывали месть.
За что? Увы, не перечесть!
Всегда легко найти причину:
Ну, скажем, зять купил машину,
И целый месяц был скандал;
Короче зять ее продал.
Но мира нет как ни бывало
Зачем продал?! Ему кричала
Его любимая жена -
Самим машина нам нужна!
Когда поймешь ты дурень, это
Уже привыкла как в карету
В Москвич садиться по утрам;
На зависть этим всем жлобам.

Короче, так и так, не так!
А тещин сын мечтать мастак,
Задумал мстить знакомой Рае –
Она сейчас живет в Израиле –
А раньше в Киеве жила.
Она любовь его была;
Но от ворот ему дала
Такой вот поворот огромный,
Что тещин сын весь озлобленный,
Решил: женюсь; тогда она
Поймет, осталась я одна.
И от бессонных от ночей,
Устав; она придет, рыдая;
И слезы я с ее очей,
Сотру. Скажу ей, видишь, Рая,
Тебя любил я отдавая,
Всего себя, а ты меня,
В ту пору, Рая не ценила,
Но это в прошлое уплыло.
И так скажу я не тая,
Не счастлив в этом браке я.
Я разведусь с моей женой,
И мы поженимся с тобой.
Решенье принято и вот –
Письмо он в Минск знакомой шлет,
В нем написал, ты по ночам,
Приходишь в снах и я скучаю.
Мы далеки – я тут, ты там,
Тебя люблю и предлагаю,
Чтоб стала ты женой моей.
И вот от этих ли речей,
Иль одиночество достало,
Она ему согласье дала.
Надеясь, если он и врет,
Любовь со временем придет.

Все после свадьбы ели торт,
В душе он предвкушал удачу,
Но проведенье в вечер тот,
Решило сделать все иначе,
Чем он планировал в мечтах.
Решила Рая, что в местах,
Где нынче тетя ее жила,
Ей будет лучше и тогда,
Она в Израиле жить решила.
И уже больше никогда
Ее, друзья, он не встречал
И писем ей он не писал…

8 июня 1966 год

[color=black]Рано утром, когда Миша, что-то недовольно бурча себе под нос поехал на работу у Фиры начались схватки.
Элка, повезла Фиру в роддом. Она приехала из Бреста в гости к бабушке, и всю дорогу рассказывала, что ее плохо приняли, и она больше никогда сюда не приедет.
Оформив все документы в приемном покое, Элка вернулась домой.
В этот вечер никто из семьи, не пришел навестить Фиру. Баба Жека пошла с Элкой в клуб Фрунзе, а Миша не считал нужным пойти навестить жену. Все женщины как-то рожают, рассуждал он, и моя жена не исключение.
В глубине души он надеялся, что жена и ребенок умрут во время родов, поэтому не позвонил доктору Любе (подруге их соседки Ленки), которая обещала приехать и присутствовать при родах. Миша лежал на диване и ждал, что вот-вот придет кто-то из соседей и сообщит ему печальную новость.
А в это время в роддоме дежурный врач решила пойти спать и сделала Фире укол, чтобы остановить схватки. Она сделала об этом запись в журнале, но кто читает этот журнал?
Никто! Никто не читает, потому что никому ни до кого нет дела.

9 июня 1966 год
Утром у Фиры отошли воды. Ленка, которая пришла на консультацию и зашла навестить Фиру, побежала искать врача. Привезли каталку и Фиру увезли в операционную.
В 13:40 раздался крик и на свет появился маленький Горик.
Через час Ленка передала Фире записку: "Поздравляю с рождением сына! Ленка.
P.S. Никто из них не пришел – вот сволочи!"

Миша после работы вернулся домой, полежал на своем любимом диване, поужинал, и когда солнце скрылось за горизонтом, а до окончания посещения рожениц оставалось меньше часа, поехал в роддом. Он шел с бабой Жекой от троллейбуса, и она на всю улицу говорила – Миша, представляешь, мы сейчас придем, а у тебя уже сын. Все прохожие оборачивались и улыбались. Только Миша был недоволен, но о его мыслях никто не знал.

Июль - 1966 год

Прошло 45 дней.
Из-за горизонта медленно поднималась луна. Миша сидел в парке, смотрел на луну и курил сигарету Шипка. Домой идти ему не хотелось. Он не хотел этого ребенка, который все плачет и мешает сосредоточиться на мыслях о своей гениальности и непризнанием ее на работе.
В том, что ребенок никому не нужен, Мишу поддерживали его родители и сестры. Все видели в маленьком Горике наследника, единственного мальчика в семье, который смог бы продолжить фамилию. Именно ему, а не всеобщей любимице Лорке должны были принадлежать дедушкины серебряные часы и золотое обручальное кольцо работы старого аида Хаима из Одессы, сделанное в 1875 году.
За два месяца до рождения Горика родители Миши решили, что как только ребенок родится, они поедут с Анной и Петей отдыхать, а Миша должен взять на работе горящую путевку и поехать в санаторий.
Отдыхать бабу с дедом пригласила Нюська. В начале года рядом с домом, где она жила построили детский сад, и когда она пошла, устраиваться на работу ей сказали, что возьмут ее воспитательницей и даже разрешат, чтобы в ее группе был маленький Петька, если она несколько месяцев будет бесплатно помогать делать ремонт. Три месяца длился ремонт, и в течение этого времени Нюська почти каждый день привозила Петьку и Лорку к своим родителям. Впрочем, зная, что дед с бабой больше внимания уделяют Лорке, она просила Фиру присмотреть за Петькой и накормить его. Фира ходила с Петькой гулять на автобусную станцию, показывала ему междугородние Икарусы. Они смотрели на пролетающие над ними самолеты из аэропорта Борисполь. Петька любил оставаться с Фирой, и ходить с ней гулять и Нюська была спокойна, что оставила сына в надежных руках. Да и бабе с дедом было спокойнее. Они могли уделять больше внимания Лорке.

Откровенно говоря, Миша не любил Фиру, и женился на ней, потому что Рая, которую он после поступления в институт пригласил на танцы, отказалась выйти за него замуж.
Кружась в танце на высоких каблуках, она сказала – мы можем быть только друзьями.
Миша думал, что, узнав, что он женится, она передумает, но это было только в его мечтах.

Луна поднималась все выше и выше, наступило время, когда после дневного отдыха на работу выходили жулики, которых Миша очень боялся. Спрятав на всякий случай часы в карман рубашки, Миша шел по аллее парка домой.

Он очень рано родился – сказал Миша, когда пришел домой. Он очень рано родился – повторил Миша и добавил – собирай вещи, я взял тебе билеты, через три дня ты с ребенком едешь к твоей маме, а я еду в санаторий, мне дали горящую путевку.

Июль - 1966 год

Автобус ехал в аэропорт. Миша сидел со счастливой гримасой на лице, которую с трудом можно было принять за улыбку. Он был счастлив. Рядом с ним сидела Фира держа на руках семинедельного Горика.
Никто из пассажиров автобуса не мог подумать, что это не счастливое семейное путешествие. Никто не знал, что Миша всю жизнь боявшийся летать самолетом взял билеты в хвосте самолета. Никто не знал, что Миша выгоняет своего сына, потому что он ему мешает.
Не знала об этом и сестра Фиры Люба. Она не могла понять, почему Фира решила приехать к ней, в то время когда Галочка готовилась к поступлению в университет.
А Фира просто не могла написать ей, что ее выгоняют из дома, что ей ничего не покупают из продуктов и она с трудом идет к магазину, чтобы купить творог и булочку, иначе сказал врач, пропадет молоко. Не могла написать Фира и о том, что ее декретные деньги исчезли неизвестно куда, а на все вопросы был один ответ – они закончились.
Фира не знала, потратил ли их Миша на контрольные или баба Жека забрала их, чтобы купить очередной подарок Лорке.

Летчик, как ни старался, попадал в воздушные ямы и кукурузник болтало из стороны в сторону.
Маленький Горик все время плакал. Рев мотора заглушал его плач, но пассажиры все равно возмущались – кто малыша берет в такой самолет. Только одна девочка нарядно одетая с заплетенными яркими бантами в косички не возмущалась. Она села рядом и пыталась успокоить Горика.
- Ну, почему ты все время плачешь – говорила она, вытирая его слезы своими маленькими ручками. Хочешь, я тебя поцелую? Все маленькие мальчики любят, когда их целуют девочки. Жалко, что тебя мама так закутала в одеяло, я бы дала подержать тебе мою куклу.
Горик перестал плакать и смотрел на девочку. Я думал, что только есть тети и дяди думал он, а есть еще девочки с бантами. Ну, почему она меня не целует? Когда мама говорит поцелую, она всегда целует… Незаметно, убаюканный ласковым голосом девочки и песенкой мамы Горик уснул.

Из аэропорта Миша вернулся в хорошем настроении. Наконец-то в доме будет тишина и не будет на кухне этих бесконечных пеленок – думал он. Единственное, что огорчало Мишу – это отсутствие вкусных обедов и ужинов, к которым за два года брака он успел привыкнуть. Все соседи на их улице знали, что Фира готовит намного вкуснее бабы Жеки, которая больше всего любила делать картошку с сосисками или яйца всмятку. Впрочем, он еще в автобусе решил позвонить Рае.
- Рая, привет! Я только что отвез жену с ним в аэропорт. Пусть ей ее мама помогает – восторженно кричал Миша в трубку. Приходи вечером к нам, я купил торт. Поможешь нам с мамой приготовить ужин, а потом пойдем, погуляем в парк или сходим в кино.
На другом конце трубки была пауза, Миша даже подумал, что автомат не работает, но вдруг услышал, как Рая закричала в трубку:
- Как ты мог выгнать жену с таким малюткой? Как ты мог так поступить?
- Надо понимать какое положение сложилось у меня на работе и дома, с плохо скрываемой злостью в голосе сказал Миша, и повесил трубку.

Август - 1966 год
Когда Фира приехала в маленький городок в Гомельской области близнецы Люда и Таня очень обрадовались. Они давно мечтали о маленьком братике, и вот их мечта осуществилась.
Девочки помогали купать и пеленать Горика, возили его в коляске, и пели ему колыбельные песни. Особенно любила Горика Люда. Она могла часами сидеть, прижав к себе и что-то по секрету рассказывать на ушко, чтобы малыш не плакал.
Но однажды утром девочки сели играть в куклы.

Горик плакал все время.
- Наверное, у него, что-то болит, сказала баба Вера, я пойду, позову бабку.
Никто не знал, сколько лет старушке, которая всех лечила в их городке. Многие даже не знали, как ее зовут. Все просто говорили – бабка и звали ее, когда кто-то болел.
Сгорбленная старушка пришла и взяла Горика на руки.
- Ой, ты мой хороший, какой ты красивый – начала певучим голосом приговаривать она – ой, ты мой внучечек, какие глазки у тебя!
Она распеленала Горика и легкими движениями стала гладить ручки, животик, ножки, словно делая массаж.
- У внучека ножка искривлена, она болит и поэтому он плачет – сказала бабка. Если бы ты позвала меня сразу после родов, я бы вправила, а теперь ничего не могу сделать – вези его к врачам.

Поезд ехал в Киев. Горик спал под стук колес. Бабка перед отъездом пошептала ему молитву, чтобы он не плакал в дороге.

Август - 1966 год
- Почему ты так рано приехала? – кричал, подпрыгивая и размахивая руками, Миша – чего ты так рано приехала?!
Почему ты приехала?! Я в санаторий уезжаю только через месяц! Почему ты приехала и привезла его?!

Фира молчала. Она ждала, когда у Миши закончится истерика.
Успокоился Миша неожиданно. Замолчав на полуслове, он устало рухнул на диван и полными ненависти глазами смотрел на жену и сына.

- У Горика больная ножка – она искривилась, его надо везти к врачам – сказала Фира.
- Ну и вези, - ответил Миша – а мне надо заниматься, у меня скоро сессия.
Я лучше умру, но институт закончу! У меня вот здесь – он показал на лацкан пиджака – у меня вот здесь значок будет! Поняла?!
Помолчав минуту, он добавил – я все равно не понимаю, почему ты так рано приехала!




Сентябрь 1966 год
Баба Жека сидела за столом и перебирала письма. У нее была привычка раз в месяц выбрасывать из шкатулки все ненужное.
На столе рядом с разорванной бумагой лежала фотография красивой кошки и письмо в помятом конверте. Баба Жека сама не знала, почему она никак не могла их выбросить. Она взяла фотографию и уже в который раз прочитала:
"Элвирочка, это наша Пума. Она понравилась фотографу, и он ее сфотографировал. Приедешь к нам в гости и будешь с ней играться. Она деток не царапает".

Измаил был любимым сыном и братом, но его детей Инку и Элву в семье не любили. Особенно не любили Элву. Возможно, поэтому фотографию она не получила и, скорее всего так и не увидела Пуму, потому что приезжала в Киев очень редко.
Баба Жека вдохнула и положила фотографию в шкатулку, затем она взяла письмо от Майки.
"… Когда я тебе писала, чтобы ты не смотрела ей ребенка, я думала, что ты меня поймешь! Я была уверена, что ты пригласишь, как и в прошлые годы, Светку, а ты мне пишешь, что поедешь отдыхать с Ненси и ее детьми…"
Светка приезжала в Киев часто. Когда она была маленькой, Майка привозила ее на все лето. Миша часто рассказывал, что не научился плавать, потому что в то время когда все ходили на Днепр, он нянчил Светку. О том, что он с детства боялся воды, Миша предпочитал никому не говорить.

Баба Жека положила письмо в шкатулку, наклонила голову и задремала. У нее была привычка спать сидя.


Август 1971 год - Остер

- Сегодня мы зайдем в гости к Нине Григорьевне - сказала Фира Горику, когда они шли на пляж. Хочешь?

Нина Григорьевна - женщина лет пятидесяти, очень доброжелательная, но на вид страшная (впрочем, внешность всегда обманчива) работала в больнице. Она привыкла, что дачники обращаются к ней измерить давление, сделать укол и по разным другим вопросам, по которым не хотели идти в поликлинику, поэтому Фира договорилась, что она сделает Горику три укола гамоглабулина, которые выписала Белла Львовна, перед самым отъездом в Остер.

Горик знал, что у Нины Григорьевны есть дочка Маша и утка с маленькими утятами. Он много раз видел, как мама-утка покачиваясь и важно крякая выходит из незаметной щели в заборе, а за ней выбегают радостные желтенькие утята. Они бежали к луже оставшейся после дождя, и несколько минут поплавав в ней, шли за мамой купаться на речку. Как Горику хотелось нагнуться и погладить утят, никто не знал! Даже утята не знали, что Горик хочет их погладить.

Машу Горик знал, когда она приходила на пляж часто играла с ним, а Нину Григорьевну он видел несколько раз, когда с мамой проходил мимо ее дома. Она сидела во дворе на лавочке, ела кукурузу и всегда спрашивала "ну, что плакать будешь?"

- А она мне утят покажет? - спросил Горик
- Если они не ушли на речку покажет - ответила Фира.

Когда они подошли к домику Нины Григорьевны, мама-утка уже вышла со своими утятами на улицу, чтобы отвести их на прогулку. Утята подошли к самым ногам Горика, и он нагнулся, чтобы их погладить. Но в этот момент, утята, испугавшись скрипа открывающейся калитки, разбежались в разные стороны. Утка, заволновавшись, начала крякая собирать своих утят, а Нина Григорьевна сказала - "заходите, я вас уже жду".

У Маши и ее мамы был разный подход к пациентам. Маша - сама большая трусишка в детстве решила стать медсестрой, чтобы дети не боялись уколов. Она старалась все превратить в игру, чем-то отвлечь детей, чтобы не испугать их. Она по себе знала, что, испугавшись один раз от подсознательного страха перед медсестрой избавиться будет очень тяжело. Нина Григорьевна считала по-другому: ну, покричит ребенок несколько минут, потом успокоится. Да и не так часто делают уколы, чтобы тратить лишнее время и придавать этому значение - думала она, впрочем, никогда не забывая взять честно заработанный рубль.

- Ты пришел посмотреть на нашего котенка? - спросила Маша, когда Горик с мамой зашел в незнакомый двор и начал глазами искать домик, в котором живут утки, а что такой домик обязательно должен быть он знал из сказок.
- Нет, я пришел посмотреть на утят, но они ушли
- Тогда идем гладить котенка - Маша взяла Горика на руки, отнесла на веранду и положила на маленький диванчик - смотри это наш Котя - сказала она.

Котя - маленький серый котенок радостно урчал, он любил, что бы его гладили.
Но еще больше радовался Горик: котенок не царапался, а терся о его ладошки, трогал его мягкими лапками и щекотал нос своим пушистым хвостиком.
Горик увлеченный игрой с котенком не обратил внимания, что Маша сняла его шортики, и, приподняв рубашку, легонько шлепнула по попе, а потом массировала попу ваткой, от которой пахло как в кабинете медсестры Оли в их поликлинике. Но разве можно было придавать значение таким мелочам, когда рядом с ним урчал закрыв от удовольствия глазки котенок?


Несколько дней спустя

В это августовское утро собирался дождь, и Горик с Фирой решили не брать с собой на речку раскладушку, а пойти на пристань посмотреть, как приходит ракета и усатый дядька, которого все называли Петрович, ставит мостик, чтобы пассажиры могли сойти на берег, а потом важно проверяет билеты у тех, кто решил уехать из Остра.
Нина Григорьевна как обычно сидела во дворе своего домика и ела кукурузу.
«Ну, что плакать будешь?» «Заходи, я тебя угощу кукурузой»
Горик любил кукурузу. Он зашел во двор, выбрал из кастрюли самый маленький початок, посолил его из солонки, которая стояла на столе, и сел в тени дерева.
Фира и Нина Григорьевна с улыбкой смотрели на него. Когда на початке остался один ряд зернышек, Горик аккуратно собрал их в кулачек и понес на веранду, чтобы угостить котенка. Едят котята кукурузу или нет, он не знал. Он просто хотел угостить своего друга.
Горик уже собрался разбудить дремавшего на кушетке Котю, но вдруг Горик взлетел в воздух и оказался на коленях у Фиры. От неожиданности он разжал кулачек, и зернышки кукурузы посыпались на пол. Он лежал на коленях у Фиры и видел, как курица зашла на веранду, и клюет зернышки, как котенок во сне облизывается и шевелит ушками. Горик не мог достать ручкой котенка и позвал его кис-кис-кис – иди я тебя поглажу.
«Прижмите его левую руку» «Снимите штанишки» «Так… хорошо…»
Нина Григорьевна больно ущипнула Горика за попу и игла как оса ужалила его.
Слезы сами брызнули у Горика из глаз. Он не понимал, что случилось, и только слышал: «такой большой и плачешь».

Прошла неделя. Как и раньше Горик с Фирой ходили на пляж мимо дома Нины Григорьевны, но теперь Горик старался как можно быстрее пройти мимо него, а вечером, когда не было солнца, он тянул Фиру на другую сторону улицы, чтобы даже близко не подойти к калитке и не слышать «ну, что плакать будешь?». Фира пыталась уговорить Горика, что Нина Григорьевна сделала ему больно случайно, что она хорошая женщина и больше больно делать не будет, но Горик не хотел ничего слышать. Синяк на попе, которого он не видел, но который, каждый раз когда он садился на горшочек, напоминал ему, что вопрос будет ли он плакать был задан не случайно: она знала, что сделает мне больно, и я к ней не пойду – говорил Горик.
Фира понимала, что Горику надо сделать третий укол и решила, что надо сделать так, чтобы Горик сам зашел во двор к Нине Григорьевне, а там уже посмотрим, что будет.

Утки возвращались с прогулки. Они поплавали, позавтракали верховодками и усталые покачиваясь, шли домой. За ними, забыв обо всем, шел Горик. Он так хотел увидеть домик, в котором живут утки, что сам того не заметил, как вошел во двор дома Нины Григорьевны. Утки прошли через весь двор, и зашли в сарай. Горик очень удивился, что утки живут в сарае, и пошел на веранду рассказать котенку, где живут утки. Он залез на кушетку и прижал к себе Котю. Котенок урчал, соглашаясь с Гориком как все не справедливо в этом мире, и в этот момент на веранду зашла Нина Григорьевна и Фира.
Нина Григорьевна сбросила котенка с кушетки и сказала Фире, чтобы она положила сына к себе на колени и подержала его руки.
Она опять больно ущипнула Горика за попу и попыталась сделать укол. Горик со всей силы напрягся, мешая игле войти в тело. Но, где ему было справиться с опытной медсестрой. Толстая тупая игла как шило вошла в ягодичные мышцы, и Горик закричал.
В его крике было все – боль от укола, обида, что ему не дали погладить котенка, и разочарование, что утки живут не в красивом домике, какой был нарисован в его книжке, а в грязном темном сарае.


Август 1975 год

Каждый год в день рождения Горика водили в фотоателье, где толстый дядька слепил глаза лампами, потом долго настраивал большой фотоаппарат на штативе, говорил повернуть голову в одну сторону, а смотреть совсем в другую, и, наконец, с умным видом снимал с объектива крышку и отсчитывал – раз, два, три!
Гораздо больше Горик любил, когда фотограф приходил к ним в садик. Этот старик с добрыми глазами и седыми усами всегда разрешал подержать вспышку, посмотреть в видоискатель и даже нажать на спусковой тросик. Наверное, старик знал, что больше всего на свете Горик мечтал о фотоаппарате.
Горик взял старый фонарик и играл в фотографа. На работе у Миши советовали купить для Горика фотоаппарат Этюд, Школьник или Смена, но Миша считал, что все это детские увлечения и если понадобится, можно взять фотоаппарат у Васи или Толи Руденчика.
Я уже рассказывал, что все увлечения, которые не интересовали Мишу или то, что он не умел делать, были никому ненужными, и переубедить его было невозможно.

Что заставило Мишу изменить свое мнение, никто не знал. Возможно, Толя не дал ему свой новый фотоаппарат Зенит, или Вася сказал, что в каждом доме должен быть фотоаппарат и даже порекомендовал модель недавно выпущенного харьковским заводом ФЭД-3 – этого сейчас уже никто не знает. Но неожиданно Миша начал говорить о покупке фотоаппарата как подарок для Горика от бабы Веры.
Скорее всего, так и было, потому что 30 августа, когда Миша купил фотоаппарат, приехал Вася, который зарядил пленку, сделал несколько пробных снимков и порекомендовал купить книгу "25 уроков фотографии" – иначе ФЭД будет всегда лежать в шкафу – сказал он на прощание.
Горик в это время спал после обеда, и ничего не подозревал, а когда проснулся, увидел новый фотоаппарат. Счастью не было границ. Он очень обрадовался и сразу начал читать инструкцию, но в ней было только объяснение куда смотреть, как крутить объектив, чтобы получилась резкая фотография и как нажимать на кнопку. Больше ничего в инструкции не было, и первую в своей жизни пленку Горик фотографировал, ставя выдержку и диафрагму наугад.

Когда пленка закончилась, Миша отнес ее к себе на работу, чтобы проявили и отпечатали фотографии. Горик несколько раз звонил узнать, что получилось, но Миша каждый раз отвечал - поговорим дома, поговорим дома.
Вечером Миша вернулся домой и, выдержав паузу, дал Горику конверт. Вопреки ожиданиям Горика в конверте лежали всего пять фотографий. Он посмотрел на пленку и увидел, что почти вся она белая или черная и только пять кадров получились нормально.
Миша торжествовал. С ехидной улыбкой он все время повторял – ну, понял какой из тебя фотограф, понял какой из тебя фотограф?!
А Горик не обращая на него внимания, читал записку вложенную в конверт:

Горик, не огорчайся! Первая пленка у всех такая. Лучше посмотри – твоя баба Жека получилась совсем как живая (такое и опытному фотографу не всегда удается), а как у тебя получился поезд! Посмотри – лица провожающих видны четко, а номер поезда смазан и это создает его движение.
Я передаю тебе инструкцию как устанавливать выдержку и диафрагму в зависимости от того места где снимаешь. Положи ее в чехол фотоаппарата и постепенно научишься. Если будут вопросы – звони.
Саша

2 декабря 1976 года

Лифт, останавливаясь на каждом этаже, поднимался на 6-й этаж, где находилось ортопедическое отделение детской больницы.
Медсестра Таня стояла, слегка обняв Дайну, Игоря и Горика.
Дайна держала мальчиков за руки.
Таня молчала – она много раз забирала пациентов из приемного покоя, и знала, что дети сейчас чувствуют.
Игорь и Горик подружились в приемном покое и очень обрадовались, что будут лежать в одной палате.
- Вот ваши кровати – сказала Таня и повела Дайну в соседнюю палату.
Когда мальчики разложили свои вещи, Игорь сказал:
- Пошли знакомиться с девочками, посмотрим как Дайна устроилась.
- Хорошо - согласился Горик.

Ну, кто придумал, что больнице надо только лежать?
Кто придумал, что в больницах нельзя смеяться?
Почему врачи забыли, что смех лучшее лекарство?

Девочкам очень понравились мальчики, которые знали много шуток и анекдотов. Веселый смех разносился по всему коридору и все кто мог ходить собрались в пятой палате. Игорь рассказывал анекдот за анекдотом. Он был счастлив. У него еще никогда не было таких слушателей, которые все время просили – еще расскажи, еще расскажи.

Наказание за веселье последовало немедленно. Таня вошла и крикнула – все по своим палатам!!! И чтобы была тишина!
А вы двое со мной.
Когда Игорь и Горик подошли к своим койкам, Таня сняла с кровати покрывало, расстелила одеяло и скомандовала – быстро снимайте штаны и трусы.
Забрав одежду мальчиков, она остановилась у дверей и сказала – готовьтесь, сейчас получите по уколу, будете знать, как к девочкам ходить!

Игорь сразу отвернулся к стене и притворился, что спит. Как Горик жалел, что выбрал кровать посередине палаты и не может повернуться к стене.
Предательские слезы обиды готовы были выступить на глаза, намочить ресницы и течь ручьем по щекам. Он с трудом сдерживал их, чтобы Таня не подумала, будто он боится уколов.
Что я такого сделал? – пытался понять Горик – девочки так хорошо нас приняли, никто не смеялся, что у меня искривлена грудь, и я хромаю.

Постепенно он успокоился и начал думать – интересно, если она такая злая, уколы она тоже делает больно или нет?

Сколько прошло времени, Горик не знал. Из размышлений его вывел крик в коридоре – обед, обед, идите обедать - кричала раздатчица из столовой.
Таня пришла в палату, разбудила Игоря и сказала – мальчики, одевайтесь и идите в столовую.
Она посмотрела на Горика и спросила – всё еще дуешься на меня?
Давай помогу тебе одеться!
- А укол? – спросил Горик
- Ты все еще ждешь укол? – удивилась Таня – я пошутила – сказала она и потрепала Горика за кудри.

Забегая вперед, скажу, что Горик так никогда и не узнал, больно Таня делает уколы или нет, хотя они подружились и Таня, часто разрешала его родителям зайти в палату, когда по странной прихоти зав отделения Дубового посещение больных, которым еще не сделали операцию, было запрещено.

Игорь был старше Горика на год и стал его учителем, хотя обучал тем наукам, которые 10-ти летнему мальчику знать не обязательно.

Во время тихого часа он доверительным шепотом спросил Горика:
– знаешь, почему она забрала нашу одежду?
- нет – ответил Горик
- она приревновала и хотела первой посмотреть, что у нас в трусах – девчонки, они все такие…

- Не слушай его, Горик - сказал оторвавшись от своей газеты Вова - она всё давно видела, просто у нее сейчас дни такие , а так она самая лучшая медсестра в нашем отделении
- Какие дни? - не понял Игорь
- Это ты будешь учить в 8-м классе - ответил Вова и опять уткнулся в свою газету.
- Я обязательно все узнаю во дворе и тебе напишу - пообещал Игорь Горику.

декабрь 1976 год

Профессор Дальницкий молчал. За годы своей работы он привык к разной реакции родителей на его диагноз, но такое он видел впервые.

Миша метался по кабинету и кричал – что вы понимаете в медицине?! Кто вам дал диплом врача? Какой вы профессор, вы ничего не понимаете!..

Когда профессор Дальницкий положил Горика в свое отделение на обследование, его не интересовало, по какой причине у мальчика болит нога. Он считал, что нога на данном этапе не самое главное.
Профессор быстро нашел общий язык с Гориком. Почти каждый день он звал его к себе в кабинет, просил нагибаться, вытягивать руки, приседать и все время фотографировал.
Иногда он звал в кабинет других врачей, Горик ложился на кушетку, и они водили холодными руками по позвоночнику, щекотали пятки и легонько кололи иголкой спину, спрашивая, чувствует ли он боль.

Закончив обследование, профессор позвал родителей и сказал:
- У мальчика искривление грудной клетки. С возрастом оно будет прогрессировать. Я рекомендую сделать операцию, иначе в процессе роста не выдержит позвоночник и последствия предсказать невозможно. Мы выпрямим кости и скрепим их с помощью слоновой кости. А операцию на ноге мы сделаем потом, пока он может ходить, лучше ничего не трогать.

…Миша не любил профессоров, он доверял только обычным врачам. Вот и сейчас он бегал по кабинету и кричал:
- Мне Дубовой сказал, что надо делать операцию на ноге, при чем тут грудная клетка и позвоночник?! Что вы понимаете?! Кто вы такой, чтобы мне советовать?!

Иногда в порыве обиды и злости забываешь обо всем на свете.
Профессор Дальницкий не смог сдержать себя. Он не нашел слов, чтобы объяснить какие последствия могут быть, если не сделать операцию, не придал значения словам Фиры – надо делать в первую очередь, то что жизненно важно. Он забыл клятву Гиппократа.
- Пусть Дубовой делает операцию на ноге – отец в семье главнее матери! – сказал Олег Владимирович и добавил – уходите из моего кабинета.

Фира приходила к профессору Дальницкому еще раз, но он уже потерял интерес к своему пациенту, что не помешало ему издать учебное пособие для мединститута, в котором были фотографии Горика.
Но Горик узнал об этом спустя много лет, в Бердянске, когда девушка врач удивленно воскликнула – а я тебя знаю! Я тебя в учебнике видела!

Декабрь 1976 год

Давным-давно, зимой 1976 года, когда Горик лежал в больнице, одна из медсестер забыла принести вечером баночку для анализа мочи. Утром, когда надо было нести баночки в лабораторию, дежурная медсестра, имя которой давно стерлось из памяти, напала на Горика – словно он был виноват: давай писай, а то возьмем мочу катетером, узнаешь тогда, как не сдавать анализ!!!
Что такое катетер Горик не знал, но по голосу медсестры понял, что это что-то огромное и более страшное, чем капельница, которой пугали тех, кто после операции не хотел кушать.
Впрочем, что такое катетер в то время Горик так и не узнал. Смена медсестер закончилась, а Катерина Ивановна известная во всем отделении фразой – "я тебе такую клизму сделаю, всю жизнь будешь помнить" решила, что анализ мочи можно сдать на час позже и от этого никто не пострадает. Она пошла к палатному врачу Елкину, и сказала – какой смысл сувать туды той катетер, если он еще чай не пил. Вот выпьет чай, тогда сам сдаст анализ.


19 января 1977 года - утро

Утром, в 8:00 в палату пришла Оля.
Из открытой двери палаты Горик увидел, что около лифта стоят два мальчика и девочка из их отделения, которых вместе с ним вчера готовили к операции.
- Ты готов? – спросила Оля
- Уже идем? – вопросом на вопрос ответил Горик – вставая с кровати.
Оля кивнула головой и вышла из палаты.
Мама Фира и Горик поцеловали друг друга, и двери лифта закрылись.

Лифт без остановок поднялся на последний этаж. Ребята шли по коридору, с удивлением осматриваясь по сторонам. Оля вела их как на экскурсии, показывая операционные комнаты, аппараты для наркоза и душевые, где врачи мыли руки перед операцией.

- Ну, вот мы и пришли – сказала Оля и открыла дверь, на которой было написано: "предоперационная палата – ортопедия"
Когда все вошли в палату, Оля показала каждому его кровать, достала из шкафа длинные рубашки и сказала:
– раздевайтесь, ребята и надевайте эти рубашки, а потом все прячьтесь под одеяло, а то замерзнете.

Оля сидела за столом и что-то писала красивой деревянной ручкой в большую толстую тетрадь.
Горик тихонько разговаривал с девочкой, которая лежала на соседней кровати. Он рассказывал ей, что врачи не заметили у него перелом и теперь надо делать операцию, а девочка жаловалась, что ей не разрешили взять с собой куклу, а без Наташи (так звали куклу) она не может уснуть. Горик хорошо ее понимал, потому что сам дома спал с любимой игрушкой – плюшевым щенком – Мухтарчиком.

Зазвонил телефон и Горик услышал, как Оля ответила, через пять минут мы приедем. Она встала, открыла стеклянный шкаф, достала из него коробочку с ампулами и взяла шприц.

- Ой, нам будут делать уколы – сказала девочка.
Горик не ответил, он с интересом смотрел, как Оля наполнила шприц и через тонкую иголочку брызнула струйка лекарства.
- Ну, что Горик, душа в пятки? – улыбаясь, спросила Оля
- Нет, я не боюсь, - улыбнулся в ответ Горик.
- Если не боишься, тогда переворачивайся на живот.

- Не бойся – это совсем не больно, ни капельки, вот увидишь – сказал Горик девочке, я даже не почувствовал.

Когда Оля сделала Горику укол, она позвонила по телефону и в палату пришла баба Таня – нянечка из их отделения, впереди себя она везла каталку.
- Садись! – скомандовала баба Таня – поезд отправляется!
Оля и баба Таня везли коляску по коридору. Горик видел разные картины на стенах, но разобрать, что на них нарисовано, не успевал. Возможно, каталку везут очень быстро, думал он.
- Поезд прибыл на конечную станцию, освободите вагоны – подражая радио в метро, сказала баба Таня, когда они подъехали к операционному столу.
- Это наш Горик – сказала Оля медсестре, которая стояла около стола и готовила капельницу.
- Я тебя оставляю в надежных руках – сказала Оля Горику на ухо – это моя сестричка. Оля помогла Горику снять рубашку (непонятно для чего ее одевали) и ушла из операционной: в палате ее ждали еще трое пациентов.

- Привет, Горик – сказала медсестра – сейчас я измерю тебе давление, а потом дам подышать, и ты отправишься в сказочное путешествие.
- А капельницу мне делать будешь? – спросил Горик
- А ты что боишься?
- Боюсь
- Ну, и зря, смотри, я уже давно все сделала, а ты даже не заметил. Никогда не говори девушкам, что ты боишься, договорились?
- Договорились – ответил Горик.
- Ну, и хорошо. Сейчас я даю наркоз, начинай глубоко дышать.

...Секундная стрелка медленно двигалась по циферблату.
В операционной становилось все темнее и темнее. Горик с трудом мог видеть, как стрелка пошла на второй круг.
Наверное, сейчас пойдет дождь - думал Горик – он хотел сказать медсестре, что надо зажечь свет, но когда повернул голову, увидел, что находится на берегу реки. По небу плыли тучи, сквозь которые светило солнце, с листьев плакучих ив стекали капли дождя, а через всю речку мостиком стояла яркая радуга.

19 января 1977 года – 17:30
- Горик, открой глаза и пошевели пальчиками – кричал Дубовой. Открой глаза и пошевели пальчиками!
Горик пошевелил пальчиками, но открывать глаза не хотелось.
- Открой глаза, открой глаза – кричал Дубовой

Горик открыл глаза и увидел, что лежит в незнакомой палате. Рядом с его кроватью стояли два кислородных баллона и аппарат для искусственного дыхания. Рядом с ним стоял Дубовой без халата одетый в зимнее пальто и размахивая руками, кричал:
- Ну, ты и соня, я уже стою пол часа, чтобы с тобой попрощаться, а ты не хочешь просыпаться. Разве так можно?
- Зачем вы надели мне гипс – спросил Горик – я теперь не могу согнуть колено.
- Так надо, после операции всем надевают гипс. У тебя есть еще вопросы?
- Да, где я?
- Ты в послеоперационной палате. Об остальном поговорим завтра, хорошо?
Не дождавшись ответа, Дубовой ушел.

Горик так никогда не узнал, что в эту палату его положили по распоряжению профессора Дальницкого, который сделал об этом запись на истории болезни.
Когда была сделана эта запись, я не знаю. Возможно, когда готовились к операции на грудной клетке или из опасения, что после операции могут возникнуть проблемы с дыханием.

19-21 января 1977 год

Сколько дней Горик лежал в послеоперационной палате он не запомнил. Время летело очень быстро. Он помнил, что вечером медсестра Катерина Ивановна разрешила ему съесть маленький кусочек хлеба с вареньем и сделала какой-то укол, от которого сразу захотелось спать.
- Ты, смотри – сказала она Фире – он даже не скривился, а ведь укол очень болючий…

Ну, было чуть-чуть больно, думал Горик – так что надо кривиться?
И вообще эта Катерина Ивановна всегда пугает, когда не хочешь в тихий час ложиться под одеяло – вот после операции приду делать укол, тогда узнаешь! А сейчас пришла и уже не кричит, а наоборот говорит – потерпи, несколько секунд будет неприятно - это лекарство такое. Зачем тогда пугать?!
Еще он помнил, как утром его разбудила Лиса Алиса – рыжеволосая женщина из лаборатории. Она всегда, когда приходила брать анализ крови, кричала на всю палату – ребята, ваша лиса Алиса пришла. Ну, кто самый смелый?!
Алиса взяла кровь из пальца и пощекотала Горика, чтобы он ей улыбнулся.
Остальное все перемешалось в памяти – врачи, уколы, опять врачи. Завтрак, обед, ужин, укол, сон…

21-24 января 1977 года
Когда Горика привезли в 20-ю палату, он увидел большой плакат, который висел между двумя окнами. На нем были нарисованы четыре шприца, из которых вырывались разноцветные струйки лекарства, которые, падая вниз, образовывали слова:

Когда ложишься в больницу,
Знай, друг и будь готов:
Здесь уколы всем в ягодицу,
Колют каждые шесть часов.

В палате Горика встретили не очень приветливо. В ней давно сложился свой коллектив, и они были против новичка, который был намного младше всех. Горик тоже был недоволен, но его кровать в 6-й палате уже была занята. Теперь вместо лифта ему был виден только пост медсестры и был слышен звук открывающейся крышки стерилизатора для шприцов.
Ночью, после отбоя в этой палате играли в школу. Витя был директор, Саша завуч, Сергей, Валера и Митько – учителя. Впрочем, знания Валеры и Митько не намного превышали то, о чем Игорь рассказал Горику, поэтому основными учителями для него стали Саша и Витя. Остальным было разрешено только рассказывать анекдоты или в зависимости от настроения Вити, петь частушки.
Приходила в палату и проверяющая Лена. Ее фамилия была Изгорова, но все ее называли Лена из гороно. Она ругала Витю, что он не правильно учит, и мальчики потом будут плохо относиться к девочкам. Впрочем, она и сама рассказывала много интересных вещей, о которых Горик не знал.

24 января 1977 года - вторая половина дня
Горик лежал и читал книгу про мальчика, который мечтал о фотоаппарате и его друзьях из нового дома. Он так увлекся рассказом, что не заметил как в палату вошла медсестра Таня и подошла к нему.
- Вот куда ты спрятался – улыбаясь, сказала Таня – убежал от меня, а я тебя нашла и подарок принесла.
Она вынула из кармана халата желтого утенка и привязала его к раме над кроватью. Утенок весело запрыгал и закружился.
- Нравится? – спросила Таня
- Да! Очень
- А у меня есть еще один подарок – сказала Таня и дала Горику большую конфету, на фантике которой был нарисован кот в сапогах.
- Давай пополам – сказал Горик
- Ну, хорошо, я возьму маленький кусочек, а остальное, тебе.
- Забери меня в твое отделение – попросил Горик
- Не могу, у нас нет мест, ты же знаешь…
Она нагнулась, поцеловала Горика, стерла помаду с его щеки и помахав на прощание рукой вышла из палаты.

Горик лежал и читал книгу, но мысли его были совсем о другом. Наверное, она не злая раз пришла ко мне и принесла подарки, видимо Вова был прав и у нее были не те дни.

16 мая 1980 года

Поезд Киев – Челябинск медленно отходил от перрона. За вагоном шли мама Горика и Ирина – близкий друг Миши. Она неожиданно пришла на вокзал проводить их в Курган. Она подарила Горику талисман – маленького черного плюшевого котенка на ниточке, а Мише дала какой-то конверт, который он сразу спрятал в боковой карман своего пиджака.

Вскоре поезд переехал мост разделяющий правый и левый берег Днепра и набирая скорость, постукивая колесами уходил все дальше и дальше от Киева.
Миша смотрел в окно и улыбался. Никто кроме бабы Жеки не знал, почему Миша вопреки советам трех профессоров вез Горика в Курган.
Известный академик из ЦИТО (ярый противник метода Илизарова) Волков – сказал Мише год назад, что кость очень слабая, и операцию можно делать не ранее, чем через пять лет. Профессор Литвиненко, который учился у Илизарова, объяснял Мише, что в подростковом возрасте эту операцию делать нельзя, потому что все силы организма идут на рост и половое созревание, и рекомендовал отложить поездку в Курган на три года. Но, к сожалению Литвиненко, умер несколько месяцев назад и уже никто не мог остановить Мишу в осуществлении его планов.
Он провел колоссальную промывку мозгов, ежедневно объясняя Горику, что если не сделать операцию в этом году, сгниет гость и ногу придется ампутировать.

Впрочем, даже баба Жека всего не знала. Миша не рассказывал ей, что говорили врачи, а просто рассказал о своих планах, что он будет делать, пока Горик будет на лечении.




19 мая 1980 года

В городе Кургане, в поликлинике из желтого кирпича, на втором этаже, в кабинет усталый доктор с трудно произносимым именем и отчеством. Все в очереди знали только одно, что он после окончания мединститута приехал в Курган из Осетии.
Доктор равнодушно посмотрел на результаты анализов, которые Горик привез из Киева, положил их в историю болезни, после чего направил Горика в лабораторию.
- Понимаешь, - старательно подбирая слова, сказал доктор – то, что ты привез, ты делал, чтобы тебе разрешили уехать из Киева, а для того, чтобы тебя госпитализировать мы должны все повторить. Вдруг там у вас, где ты делал анализы, ошиблись. Ты понимаешь меня? Мы все повторим и когда ты придешь опять, я скажу, что надо делать.

Как только Горик зашел в медкабинет, его окружили своей заботой и вниманием восемь девушек студенток. Они положили Горика на кушетку, и он сам не заметил, как его укололи пчелкой в палец на правой руке, совершенно безболезненно (в отличие от Киева) взяли кровь из вены левой руки, сделали разные мазки, посев, и на прощание сделали прививку.

Когда Горик встал с кушетки и подтянул штаны, руководитель практики спросила:
- Какую оценку поставить девушкам?
- Пять с плюсом – ответил Горик – я ведь ничего не почувствовал.

Июль 1981 год
Горика везли в операционную. Над его головой проносились лампы, они весело мигали, словно старались сказать - держись, все будет хорошо!
Каталку везли две молоденькие медсестрички, он смотрел на них влюбленным взглядом - не понимая почему ему кажется, что он парит в облаках. Он не знал, что это действие промедола - наркотика, который делают перед операцией.
Когда его вывезли из отделения он посмотрел по сторонам надеясь увидить отца.
Миша стоял на лестничной клетке между этажами и вместо того чтобы поддержать сына, искал поддержки у окружающих. Но все спешили по своим делам - врачи на обход и в операционную, пациенты на процедуры или на прогулку, посетители в палаты. Они шли не обращая внимания на человека, который непонятно почему стоял между этажами мешая им идти держась за перила.


1982 год – зима

Во дворе дома по улице Кучера 4 редко сидели дети и подростки. По негласному соглашению, лавочки во дворе были только для взрослых и когда они собирались посплетничать и перемывать косточки всем соседям, дети, кроме самых маленьких, уходили играть на площадки детском саду, а подростки, взяв гитару или мяч шли в школу, где был стадион и много деревьев под которыми можно было в тени сидеть, петь под гитару или просто разговаривать о делах, которые кроме подростков никто не считает важными.

Горик не смотря на то что ему было тяжело ходить на костылях тоже старался уходить подальше от лавочек, где заседал каждый вечер всезнающий совет соседей. Но соседи старались всеми силами вовлечь его в свои разговоры. Им было абсолютно не интересно его мнение – их интересовало совсем другое: за время, что Горик был в Кургане Миша ходил ко всем соседям и рассказывал им разные истории про Фиру, и даже собирал подписи под петицией. Все те кто подписал, и те кто не подписал его петицию, хотели знать на самом ли деле все обстояло так как рассказал Миша или все было совсем по другому, а он преследуя свои цели ввел соседей в заблуждение. Узнать правду они могли только у Горика, потому что Фира отвечать на вопросы не хотела.
- Вы же видите, что я живу здесь - говорила она – так почему спрашиваете иду ли я к Горику в гости?
Вторая причина по которой соседи хотели, чтобы Горик сидел во дворе была не менее для них важной: на него всегда можно было оставить детей, чтобы он за ними посмотрел и покачал коляску несколько минут, потому что из-за болей в спине и гипса после снятия аппарата Илизарова ему было тяжело ходить. А где Горик будет сидеть для них не было разницы. Если уже все время сидит думали соседи, то пусть сидит около дома.
То что Горику, тяжело ходить соседи видели это сами, но подробности им рассказала Хамениха, которая после операции преодолевая боли ходила по тому же маршруту, что и Горик.
Иногда возвратившись с прогулки уставший, не имея сил подняться по лестнице к лифту, Горик сидел на лавочке и видел как Хамениха выходит и идет опираясь на палочку по протопанной снежной дорожке...


1982 год – зима

Когда Горик приехал домой из Кургана он позвонил своим друзьям, чтобы восстановить те отношения, которые по его мнению разрушила переписка.
Он понимал, что не все любят и умеют писать письма и надеялся что его друзья вернутся к нему. Но за полтора года многое изменилось: некоторые из тех кто дружил с Гориком переехали в другие районы города, многие нашли новых друзей и приходить к нему не считали нужным.
Сашка Губарь узнав, что Горик приехал после лечения домой в дни когда встречался с отцом приходил к Горику. Много лет назад, когда они были в одной группе в детском саду, Горику часто доставалось от Сашки, волей случая они попали в один класс в школе и когда Горику сделали первую операцию на ноге Саша был первый кто пришел его навестить. Но так часто бывает: как только они подружились родители Саши развелись. Теперь Саша жил в другом районе Киева и приезжал на Борщаговку только раз в неделю.
Приходила к Горику и Анечка – его подружка по детскому саду. Когда Горик открывал двери, она обнимала его и целовала. От ее поцелуя по всему телу Горика пробегала горячая волна и начинало быстрее биться сердце. Анечка очень любила фотографироваться и с удовольствием позировала Горику. Он фотографировал ее стоя у окна, лежа на диване и поставив фотоаппарат на автоспуск они фотографировались вместе. Горику очень хотелось сделать несколько эротических снимков, он даже придумал как сделать, чтобы Анечке не надо было раздеваться, а у тех кто будет смотреть не останется сомнения, что она обнаженная. Но предложить сделать такие фотографии он стеснялся, и боялся что она не захочет с ним больше дружить.
Единственный кто из школьных друзей кто часто общался с Гориком – был Женя Масин – его как и Горика в то время интересовала фотография и он приходил, чтобы учиться печатать фотографии. Впрочем именно Женька заинтересовал Горика игрой на гитаре и показал первые пять аккордов, но это сосем другая история.

Соседи не могли не заметить, как Фукс и Валерик выйдя из дома и посидев несколько минут с Гориком во дворе предлагали ему поехать с ними погулять в зоопарк или на Владимирскую горку и попрощавшись с ним оставляли его одного. Умудренные жизненным опытом люди пытались объяснить, что все это делается специально, но Горик им не верил.
- Они ведь могли ничего мне не сказать – отвечал он – это я не мог с ними поехать, потому что мне еще тяжело ходить.
Постепенно соседям удалось втянуть Горика в заседания домкома.
- Расскажи нам про Илизарова и про его лечение - однажды попросили они. Почему ты так долго там был? Твоя мама часто ездила к тебе в Курган?
Горик рассказывал, но его рассказ все время прерывали возвращающиеся с работы соседи, и все тут же переключались на новые сплетни и слухи. Горик втянулся в их разговоры и знал все, что происходит в их доме, в каждой квартире, а так же много других интересных вещей.
Шло время – Горик уже ходил с тростью и мог пройти намного большее расстояние, чем в январе, когда он только приехал из Кургана. Дети подрастали и бегали за Гориком, чтобы он их сфотографировал или просто поиграл в «поймай ладошку» и называли его – молодой дедушка. Они так и говорили друг другу – смотри, какой молодой дедушка.
Медленно таял снег, на деревьях появлялись зеленые листья, день становился длиннее, а солнце поднималось все выше и выше - незаметно на смену зиме пришла весна.

1982 год – весна

С приходом весны Горик начал понимать, что все о чем говорили соседи про его друзей Фукса и Валерика было правдой.
Во время весенних каникул, Фукс пришел к Горику, позвонил в дверной звонок и когда Горик открыл двери, Фукс махнул рукой и с шумом от топанья ног по лестнице со всех сторон начали появляться его друзья.

– Я тебя разжаловал с должности шефа – закричал Фукс - видишь, сколько у меня друзей, а с тобой я дружил и переписывался, потому что у нас в классе ни у кого не было знакомых в других городах и мне все завидовали. Мне такой горбатый и хромой друг не нужен. Не звони мне больше – добавил он и побежал вниз по лестнице.
Друзья Фукса стояли в недоумении. Им была неприятна сцена, которую они увидели. Многие знали Горика с детства и дружили с ним, потому что жили в одном дворе.

Молчание нарушил Валера сосед Горика.
- Не бери в голову – сказал он – сегодня у него плохое настроение. Он онанировал, а тут мама с работы пришла. Ну, ты сам понимаешь, что было, – сказал Валерик и спросил – может зайти к тебе, поговорим?
- Поговорим в другой раз – ответил Горик
- Ну, как хочешь – сказал Валера. Он вынул из кармана ключ, зашел домой и закрыл двери. Друзья Фукса медленно спускались по лестнице обсуждая, то что увидели и услышали несколько минут назад.

…Горик лежал на кровати и пытался отвлечься от мыслей о Фуксе и о его словах.
По телевизору шел мультфильм про приключения капитана Врунгеля. Еще вчера вечером они договорились вместе посмотреть его, потому что именно с этого мультика и началась их дружба. Три года назад, весной 1979 года, когда показывали этот мультфильм у Олега не работал телевизор и Горик пригласил его к себе домой. Олег под впечатлением от мультика взял себе кличку Фукс, а Горика начал называть шеф. Что бы нас не рассекретил ноль-ноль-икс – говорил Фукс – нам срочно надо придумать шифр с помощью которого мы будем переписываться. Вот например буква "а" будет 84 а "б" будет 83 и так далее – гласные четные, согласные нечетные, а пробел сделаем 00. Согласен? Фукс взял лист бумаги, написал на нем алфавит и напротив каждой буквы ее цифровой номер. Это тебе – сказал он – а себе я напишу дома. Завтра, когда я приду смотреть новую серию, я принесу тебе шифровку, а ты подготовь мне. Договорились?
С тех пор они переписывались с помощью шифра. Постепенно они выучили его наизусть и если сидели в компании и надо было что-то сказать друг другу чтобы другие не поняли они просто писали цифровую записку и никто не мог подумать, что в наборе цифр содержится информация. Когда Горик уехал на лечение в Курган Фукс два раза в неделю отправлял ему шифровки рассказывая о том, что происходит во дворе, школе и Киеве...

Валера жил в соседней квартире. Когда они были детьми, то играли вместе, но после того как Горику сделали первую операцию Валера, который не мог ни минуты посидеть на месте ограничивал свою дружбу тем, что иногда приносил Горику новые пластинки или показывал фотоаппарат, проигрыватель и магнитофон которые купил его папа.
Он много раз пытался помирить Горика и Фукса. Но у него ничего не получалось. Однажды он доверительно сказал – знаешь, Фукс считает, что это ты его научил онанировать. Он говорит, что спросил у тебя делаешь ли ты это, и когда ты ответил, что да, он тоже решил попробовать и теперь не может остановиться. Он не понимает, что почти все пацаны в нашем возрасте это делают – говорил рассудительный Валера - а еще он завидует, что с тобой дружат все девушки во дворе, а он здоровый, но девчонки на него не обращают внимания.

Декабрь 1986 года - Харьков

Однажды вечером, когда Коля с Гориком пили чай, и составляли баланс к очередному упражнению по бухучету, в комнату вбежал Сергей Цуруль и закричал:
"Горик иди в учительскую, тебя Катастрофа завет" и просила побыстрее – добавил он.

Катастрофой за глаза в техникуме все называли Марью Григорьевну Гуренко – преподавателя теории бухгалтерского учета. Приятная, симпатичная женщина, готовая всегда помочь в трудной ситуации - во время урока менялась до неузнаваемости. Войдя в аудиторию, она каким-то третьим чувством сразу знала кто не готов к уроку, кто не выполнил задание, а кто учил весь вечер и не мог самостоятельно справиться с новым материалом. «У кого есть вопросы по предыдущей теме? Вы все молчите? Ни у кого нет вопросов? Мне страшно! Вы ничего не знаете – это катастрофа!» Обведя группу глазами, она начинала выставлять оценки, в журнале основываясь только на свою интуицию.
Поставив точки студентам, которые на ее взгляд сегодня к уроку были не готовы, она вызывала их к доске. Все всегда поражались, с какой точностью она всегда это делала. Вызванный к доске редко уходил без двух, а иногда и трех двоек, вызывая у всех сочувствие и страх. «Вы не знаете сегодняшнего урока? Хорошо, я понимаю – это очень сложная тема, но она связана с тем, что мы учили два дня назад – расскажите, что вы знаете по теме прошлого урока. Почему вы не отвечаете? Вы не знаете? Значит, вы не выучили темы по двум урокам, и поэтому не смогли понять новый материал – три двойки!» Три двойки появлялись в журнале, и в аудитории повисала мертвая тишина.
Впрочем в каждой группе у Марьи Григорьевны были ученики, которых она никогда не вызывала к доске, а в журнале стояли оценки почти всегда соответствующие знаниям той или иной темы. Среди таких учеников в группе 26-ПД были Коля и Горик.
- Молчи! Молчи!!! – успокаивал Коля Горика когда однажды Марья Григорьевна поставила им по тройке за легкую тему – молчи, ей виднее, ты сам говорил, что на пять не ответишь, а я и на хорошую четверку не знаю. Молчи! А то получишь три двойки, и навсегда у вас испортятся отношения - не видать тебе тогда красного диплома и не быть главным бухгалтером.

Когда Горик вошел в учительскую он увидел, что рядом с Марьей Григорьевной сидит девушка, у которой по щекам текут слезы. Она грызла карандаш и уныло смотрела на учебник и свою тетрадку.
- Горик, знакомься – это Света – сказала Марья Григорьевна. Она тоже учится на бухгалтера, но не в нашем техникуме. Я знаю, что в пятницу у вашей группы контрольная, а у Светы такая жеконтрольная будет завтра. Если поможешь ей подготовиться, и она получит тройку, я тебя отпущу с урока. Пойдешь, погуляешь или просто полежишь, чтобы спина отдохнула.
Света, вот тебе ключи от моей аудитории, иди, приготовь чай, и вы вместе позанимаетесь.
Горик не знал, что в пятницу будет контрольная и не мог понять, как Марья Григорьевна узнала, что он пил чай в тот момент когда она его позвала.

Мария Ивановна – Светкина мама была известной в Харькове портнихой. Настолько известной, что ее адрес женщины передавали друг другу как подарок. Она брала дешевле, чем в ателье, а шила намного лучше. Среди ее клиентов была Марья Григорьевна.
Когда она делала очередной заказ сшить платье к новогоднему вечеру, Светкина мама вместо денег попросила стать репетитором для ее дочки и подготовить к зачету и экзаменам.

1987 год

Когда Нона вошла в комнату, Горик с Колей сидели за столом и составляли отчет для задания по ревизии. Они легко решили задачу, нашли все приписки и неправильное оформление журнала операций, но написать отчет у них ни как не получалось.
Коля не любил писать, хотя умел кратко и красиво изложить свои мысли, описывая события. Горик всегда писал отчет на 3 страницы, за что ему всегда снижали оценку. И не смотря на то, что в журнале стояла пятерка, оценка в тетради 4/2 и запись меньше текст – меньше ошибок, убивало Горика.
Вот и сейчас Коля сократил отчет и требовал от Горика все переписать, да так, чтобы прокурор плакал, когда будет читать.
Горик не соглашался. Он пытался доказать Коле, что все что написано им – это окончательный вариант, а Коля в свою очередь доказывал, что Горик может написать лучше и приводил в пример полностью переделанный стих для капустника ко дню бухгалтера.

…Нона бросила свою ночную рубашку на кровать Виталика и несколько минут смотрела в окно. Листья с деревьев уже почти все опали и лежали желто-красным ковром.
- Сейчас бы взять фотоаппарат с цветной пленкой – задумчиво сказала она и легла на кровать Горика.
Никто не знал, почему Нона любила лежать на его кровати, ведь все видели, что она недолюбливает Горика. Никто не догадывался, что в глубине души Нона мечтала провести с ним хотя бы одну ночь. Ей нравился этот кучерявый мальчик, летающий в облаках и мечтающий о вечной любви. Горбатый и хромой он мечтал о той одной, которая полюбит его. К тому же Горик был еврей, а в ее семье евреев не любили.

Наблюдательный Коля обратил внимание, что Нона ложилась на кровать Горика, когда ей необходимо было выговориться, но выслушивать ее он не хотел.
- Ванька, вставай – сказал Коля – пойдем, прогуляемся.
- Да не охота – пытался отказаться Иван
- Идем, идем, а то не дам списать ревизию – пригрозил Коля.

- Иди, ляг рядом – требовательным голосом сказала Нона, когда Коля с Иваном вышли из комнаты – хоть за сиську подержися, будет что ночью вспомнить. Да не бойся ты! Виталька сейчас пьет с Гаркушей и вернется перед отбоем.

Виталик любил Нону. Это была любовь с первого взгляда. Он познакомился с ней сразу после приезда в техникум и с тех пор только о ней и говорил. Нона была первая женщина в его жизни, она научила его всему, что он так и не узнал от друзей на улице в его приморском городе.
Часто в порыве страсти он кричал среди ночи – скоро каникулы, поедем ко мне, я тебя с мамой познакомлю, а после практики поженимся.
- И что ты маме скажешь – томным голосом спрашивала Нона – расскажешь, как со мной спал?
- Я ей скажу, что люблю тебя – отвечал Виталик

- Ну, ты идешь или нет? – спросила Нона, приподняв платье, чтобы Горик мог увидеть ее белоснежные трусики – ну не хочешь как хочешь!

- Знаешь, почему стала встречаться с Виталиком? – спросила Нона после затянувшийся паузы – меня об этом просил Гаркуша.
Ему надоело, что этот Виталик все время ныл, ой я люблю Нонку, люблю Нонку. Представляешь, он ничего не умел. Даже не знал как за сиську взяться, что бы было не больно, а приятно. Я его всему научила. И этот дурак в меня влюбился и решил жениться!
Что он себе возомнил?!! Он же хромой, сутулый, еле конспект пишет. Это здесь, среди инвалидов он равный, а за пределами этих стен, разве я смогу с ним выйти?
Но как ему сказать об этом я не знаю. Это может его сломать. Он говорит, что живет только благодаря мне. А зачем мне такой муж?

Горик слушал Нону и писал отчет. Наконец-то он придумал как написать и предвкушал, что Коля будет доволен.

- Да, хватит уже писать, Пушкин – закричала Нона – посмотри на меня! Я ведь нормальная девчонка, никто не скажет, что я инвалид! Я могу выйти замуж за здорового парня, понимаешь? Скажи ему, чтобы отстал от меня!!!

Горик поднял глаза и посмотрел на Нону. Ее трусики были почти спущены и кудряшки лобка манили к себе, словно говоря, иди, потрогай нас, посмотри какие мы пушистые.

- Так ты поговоришь с Виталькой? – спросила Нона.

Горик не успел ответить на ее вопрос. В комнату вернулись Коля и Ваня.
- Смотри, что мы тебе принесли – радостно закричал Коля, доставая из-за пазухи булочку с сосисками. Они еще горячие! Это Ванька придумал, чтобы не остыли. Теперь в "десятке" не только водку продают, там теперь отдел горячих сосисок. Завтра пойдем втроем – рассказывали, перебивая друг друга, Ваня и Коля.

- Ой, Нонка, я чуть не забыл – сказал Коля – Виталик идет пьяный по коридору, и у всех спрашивает, где ты.

Нона одернула платье, закрыла глаза и притворилась, что задремала...

Декабрь 1987 год

Встреча с ней была дважды предсказана Горику картами. Первый раз старушкой из маленького городка под Киевом, а второй раз их разложила Лариса Ничепорук.
В тот холодный декабрьский вечер, когда Коля, Ванька и Горик готовились к последним зачетам перед экзаменами, она пришла в комнату к мальчикам и, то ли в шутку, то ли в серьез, предложила погадать на картах.
О чем она говорила Ване и Коле, Горик не запомнил, он спешил просмотреть все вопросы и подготовиться к зачету, пока Гаркуша и Филиппович не вернулись с внеочередной пьянки и не включили на полную громкость, плохо записанную кассету ансамбля Мираж.
Карты ложились на столе, образуя странные комбинации, и Ларисе приходилось задумываться, чтобы объяснить Горику их значение.

- Тебя ждет дорога - говорила Лариса - с этой дорогой связана встреча с девушкой или, наоборот, встреча с девушкой связана с дорогой. Во время вашей встречи будет ночь, и ты не запомнишь ее лица - продолжала Лариса объяснять значение карт.
Болезнь мамы, работа, продвижение по служебной лестнице, три раза у тебя будет возможность жениться, но каждый раз будет помеха, и только один шанс ты сможешь использовать, да и то на очень короткое время, потом вы расстанетесь:

- Может быть, тогда ему вообще не жениться? - прервал Ларису Ванька Дербаль

- Может быть лучше не жениться, тогда он сможет избежать разочарования - ответила Лариса и продолжила раскладывать карты - мама поправится, хотя болезнь будет долгой и тяжелой, ты станешь главным бухгалтером или, как минимум, замом, видишь бубновая десятка и король в казенном доме:
- И тебя посадят за махинации - снова прервал Ларису Ванька - "но ты не переживай, раньше сядешь, раньше выйдешь" - добавил он цитату из известной комедии.
- Да, ладно, тебе Иван - сказал Коля - когда Горик придет на работу, посадят всю бухгалтерию, а мы займем их место. Я буду его замом, а ты моим замом, согласен?
- Нет, не согласен - не понял его шутку Ваня - я буду работать у себя в селе, что я забыл в том Киеве?

Пока Ваня и Коля обсуждали будущее Горика в должности главного бухгалтера, Лариса перетасовала карты, снова разложила их и задумалась, пытаясь понять, что они хотят сказать и что предсказывают.
- Всю жизнь ты будешь любить одну девушку - сказала после долгого молчания Лариса - всю жизнь будешь ждать с ней встречу. Возможно, ваша встреча произойдет, когда у нее будут дети и внуки. Вот смотри сам: вот ты, потом идет король, валет, за ним еще один валет и дама.
Тебя ждет дорога, такая дальняя, что я даже не могу сказать, куда ты поедешь, у меня еще ни разу не ложились четыре шестерки рядом, я видела такое только в мультике. После этой дороги тебя ждет болезнь, очень тяжелая, и с этой болезнью связана встреча с той девушкой, которую ты будешь любить. Ее карта идет через всю твою жизнь. Когда вы встретитесь, ваши чувства возгорятся с новой силой, и вы будете вместе.

- Везет же человеку, сразу жена, дети, внуки - засмеялись Коля и Ваня - ну, ты Лариса и скажешь!
- Так ведь это не я, это карты так легли - ответила Лариса, складывая карты.

Перед тем как уснуть, Горик размышлял над тем, что сказала Лариса. Предсказать дорогу очень легко, через неделю, я уезжаю домой, чтобы не встречать Новый Год в техникуме. Болезнь мамы - так ведь сейчас зима, грипп, а знакомство в дороге - но в поезде всегда люди знакомятся.

Горик не поверил в предсказания Ларисы, ведь уже много лет прошло с тех пор, как бабушка в Остре предсказала, что его жена будет медсестра. С тех пор он часто лежал в больницах, знакомился с медсестрами, с некоторыми девушками дружил и даже пытался ухаживать за ними, но ни одна медсестра не полюбила его.
Горик и представить себе не мог, что пройдет совсем немного времени и все, о чем говорила Лариса, начнет сбываться.

3 - 4 января - 1988 год
- Поезд отправляется! Провожающие освободите вагоны!!! - уныло кричала проводница. Горик попрощался с мамой и зашел в купе. Поезд медленно тронулся с места. Колеса нехотя застучали. Та-та-та-ту-ту-ту.
Горик и девушка с длинными, волнами спускающимися ниже груди волосами, сидели вдвоем в купе, и смотрели в окно. Провожающие шли за поездом, махая в след рукой. Остался позади вокзал, и за окном рассыпался в разноцветных огнях ночной Киев. Над Днепром, освещенная прожекторами важно грозила мечом кому-то невидимому статуя Родина Мать, именуемая в народе баба Дуня.
Колеса стучали все веселее, и поезд уходил все дальше и дальше.
Когда проводница принесла постель и, удивленная тем, что пассажиры будут пить чай и возьмут постель, что-то бурча себе под нос, пошла за чаем, девушка, которая сидела напротив Горика, достала из своей дорожной сумки белоснежно белый халат с синими васильками, и посмотрела на него. Горик все понял. Он улыбнулся и вышел из купе. Через несколько минут, она открыла двери, и, улыбнувшись, сказала:
- Горик, заходи, я сейчас вернусь.

Горик переоделся в спортивный костюм, положил на стол торт Наполеон, который испекла мама в дорогу, и разрезал его на кусочки. Когда она вернулась, с распущенными волосами и шлейфом ароматных духов, на столе уже стоял чай, и в такт стуку колес в стаканах позванивали ложечки. В ее глазах он увидел два огонька.
- "откуда ты знал, что я больше всего на свете люблю торт Наполеон?" - просила она.
- Я тоже его люблю, ответил я.
- Горик, ты в Харькове живешь или учишься? - просила она.
- Я учусь в учетно-экономическом техникуме на Холодной горе, ответил он.
- Знаю, знаю!!! - обрадовалась она - это рядом с метро Свердлова! А я еду домой. Я в Киеве учусь на медсестру. Вот сейчас еду на каникулы. Утром я учусь, а после занятий работаю в детском отделении больницы. Представляешь, какие потешные там малыши - казалось, я им ставлю капельницы, делаю уколы, а они как хвостик бегают за мной, и, увидев меня, еще издали радуются - наша Таня пришла!!!

Так он узнал ее имя. Таня, Танечка: Она рассказывала, про своих маленьких пациентов, боясь остановиться, словно давно хотела рассказать, но ни кто не хотел слушать.
Горик слушал ее, и ему было очень близко то, что она рассказывает. Ведь он часто лежал в больницах и знал больничную жизнь. Он видел девочек практиканток, которые приходили в палату с серьезным видом, видел в их глазах озорные искорки, да и сам как хвостик иногда бегал за понравившейся