Утомленный сиюминутностью, бегу во времена давние, античные, к сюжетам, - как показало обсуждение "Tristia", - спокойным и визга не вызывающим...


Истоки римского обычая приносить вождя побежденных врагов в жертву Квирину лежат во временах древнейших, когда Рима в намеке не было, человеческие жертвы были в порядке вещей, а Копьеносный, страшный, темный подземный бог сабинов и прочих италийцев еще рулил вовсю, даже не подозревая, что со временем сольется с каким-то изящным, полуимпортным Марсом.

Со временем нравы смягчились, вместо людей на алтарь укладывали барашков, и отблеском старых традиций остались только гладиаторские игры, о сакральном смысле которых знали только жрецы, - но этот обычай соблюдали свято, потому что, по римским понятиям, только по получении в дар и зачисления в свиту главного врага Квирин закрывал счет, и тогда война считалась оконченной.

Соблюдалось сие строжайше. Даже если побежденный нравился победителю, - а Цезарь очень высоко ценил Верцингеторига, - даже если побежденный имел аргументы в защиту, - как Югурта, державший на крючке две трети сенаторов, - выжить шансов не был: шутить шутки с Копьеносным в Риме никто не стал бы. Но, что очень важно, неуклонно забирая свое, абы кого Квирин не принимал.

Во-первых, по каким-то причинам Копьеносного интересовали только официальные вожди побежденных, и гибель будущей жертвы в бою, а тем паче, ее самоубийство считалась крайне нежелательными, поскольку замены не допускались. Скажем, по итогам Иудейской войны удушили не Йоханана Гисхальского, по уши выкрашенного римской кровью, а куда более мягкого Шимона Бар Гиора,

и по этой причине за уже никому не опасным Ганнибалом, а позже и за совершенно сломленным Митридатом гонялись годами, а когда они, загнанные, самовольно ушли из жизни, в Риме это расценили, как тяжелое поражение, потому что, в результате, и Вторая Пуническая, и Митридатовы официально остались незавершенными, а следовательно, Квирин не закрыл счет и пошли проценты.

Второе же обязательное условие заключалось в том, что пленник должен был быть достоин войти в свиту Квирина. То есть, храбр. Трусами Копьеносный брезговал, и вражеского вождя, проявившего слабодушие и запросившего пощады, сколь бы враждебен он ни был Риму, - Персея Македонского, например, или Гасдрубала Последнего, - оставляли жить, даже не в темнице, а под надзором, и кормили.

Таким образом, шанс на спасение, - после неимоверно позорного, навсегда лишавшего чести шествия в триумфе, - был. Но только у полных ничтожеств. Но был. Если доказали, что достойны.

http://putnik1.livejournal.com/5227350.html